Из пяти тысяч воинов генерала Цучи, угодивших в «мокрый мешок», к вечеру в живых осталась лишь половина. Три четверти уцелевших солдат были ранены и попали в плен, вырваться и скрыться сумели лишь около шестисот. Никаких крупных отрядов юньской кавалерии в Генсоку после этого уже не осталось.

Откинув тяжелый стеганый полог, Ли прошел внутрь шатра, на ходу приветственно кивая Куанши, скалой возвышавшемуся над столом с расстеленной картой, и тайпэну Васато Ваню, устроившемуся рядом в плетеном кресле. За последнюю неделю этот немолодой уже полководец заметно осунулся да и выглядел довольно измотанным, однако по–прежнему выполнял все свои обязанности по организационным вопросам с тем же надменно–холоднокровным спокойствием и мрачноватым шутками, к которым Хань начал невольно привыкать. Так или иначе, выбор, сделанный Императором и Всесильным Тэном в отношении этого человека, становился для Ли все понятнее с каждым прошедшим днем. Пусть тайпэн Вань и не был гениальным стратегом или великим воином, но упорства и дотошности ему было не занимать. Сам Хань с трудом представлял себе как бы он смог справляться со всей той сворой военных чиновников и интендантов, которые отвечали за все бесчисленные аспекты успешного продвижения немалой армии, если бы заботу об этом не взял на себя Васато. Во время командования объединенной эскадрой вопросы обеспечения и тому подобное решали хайтины, неоспоримые хозяева своих кораблей, единолично отвечавшие за все, что находилось на палубах и в трюмах судов, так что ощутить в полной мере, насколько непросто поддерживать работу армейских «механизмов», Ли тогда по–настоящему так и не смог. К счастью для бывшего дзи, на этот раз у него под рукой вовремя оказался член военного совета, куда более сведущий в таких делах, чем он сам.

Опустившись на одно из свободных мест, Хань с непередаваемым облегчением вытянул ноги и откинулся на гибкую жесткую спинку, вознося хвалу предкам того мастера, что создал столь прекрасную и удобную вещь.

— Гкень прислал сообщение, — когтистая лапа демона небрежно указала на распечатанный бамбуковый тубус, лежавший на краю столешницы рядом с Ли. — Они готовы притворить свою маленькую пакость в жизнь и ожидают теперь лишь подтверждения нашего успеха.

— Теперь им точно ничего не грозит, и Реёко сможет вволю порезвиться у северных берегов Юнь, — кивнул, соглашаясь, Ли. — Пленный генерал подтвердил донесения Ёнг, осталось лишь дождаться возвращения последнего отряда разведчиков.

Воспоминания о допросе юньского командира болезненно резанули сознание Ханя, заставив невольно поморщиться. Нет, дело было не в методах работы армейских дознавателей, умевших развязывать языки даже самым несговорчивым. Никто из них даже не начал в тот раз первичных процедур, генерал Цучи выложил все сам, подробно и обстоятельно. Командир вражеской кавалерии слишком сильно боялся — боялся боли, боялся смерти, боялся Ли Ханя, стоявшего перед ним. И от того еще разительнее был контраст между этим молодым, сильным, здоровым парнем и тем, кто был на его месте всего несколько часов назад.

Почему тысячник Пак оставался жив до сих пор, оставалось загадкой даже для имперских лекарей, что следили за его состоянием. Семь страшных ран, каждая из которых могла бы оказаться смертельной для любого другого, сплошным ковром покрывали тело юньского офицера, не считая всяких мелких «царапин», вроде начисто срезанной левой щеки, обнажившей желтые «пеньки» все еще крепких нестариковских зубов. Обе руки Кима были сломаны в нескольких местах — захватить вражеского командира живым по–другому не получилось. Но он так и не сдался. Когда дознаватель предложил ему вколоть ген–ци–шу, чтобы ослабить боль, старый тысячник расхохотался, закашлялся и плюнул в лицо заплечному мастеру бледно–коричневой сукровицей. За весь допрос Пак так и не сказал ничего о том, что пытались узнать люди, задававшие ему вопросы. Только несколько раз заковыристо выругался да разразился длинным проклятьем под конец. До утра тысячник уже не дожил, его похоронили на берегу озера Тива со всеми почестями и по всем армейским традициям, принятым юнь. Ли настоял на этом особо, и его приказ никто не решился оспорить.

— Да, если армия южных захватчиков отступит, как мы и рассчитываем, то хайтин Кэй сможет больше не беспокоиться о наших тылах, — заметил с другой стороны стола Васато. — Они с Мяо, похоже, вошли во вкус и теперь никак не могут остановиться. Хотя как раз останавливаться нам сейчас и нельзя, пока мы продолжаем активно бить юнь по всем направлениям, это не дает им времени, чтобы опомниться и подготовиться к отпору.

— Первая армия генерала Манчи и та, что осаждает Циндао, вряд ли легко поддадутся панике, — прорычал потомок Шаарад, продолжая разглядывать разноцветное полотно земель, раскинувшееся перед ним. — Если их главнокомандующий не глуп, а он далеко не глуп, то он стянет все свои оставшиеся силы к удобной позиции, чтобы подготовиться к приходу Закатной армии. Генеральное сражение видится неизбежным, но в этом случае оно куда более выгодно для нас, чем для Манчи. Численность сторон будет практически равной, на этот раз даже немного в нашу пользу. Для того чтобы изменить такой расклад, внутренних резервов у юнь недостаточно. Действия сиртаков на юге всерьез подорвали их силы, Ляолян вынужден исполчать крестьян из собственных царских вотчин, но это все равно неполноценная замена даже самым «зеленым» солдатам.

— Мы хорошо проредили их ветеранов, но лучших Манчи сберег при себе, это тоже стоит учитывать, — напомнил Васато.

— Именно, — подтвердил Куанши. — Последняя примененная хитрость была нашей самой большой авантюрой, куда большей, чем речной поход по руслу Чаанцзянь. То, что все сложилось именно так — большая удача, хотя списывать все на проделки Судьбы тоже не стоит. У нас есть хороший полководец, и это решает гораздо больше.

Две огненных бездны в прорезях роговой маской, скрывавшей истинное лицо Куанши, безмолвно воззрились на сидящего перед ним человека двумя совершенно разными взглядами. Тайпэн Вань слегка склонил голову, как бы соглашаясь со сказанным.

— Это уже чересчур, — несмотря на усталость, Ли не мог не оспорить единого и весьма неожиданного для него мнения тех военачальников, каждого из которых он считал уж куда более умелым и опытным полководцем. — Последовательные отступления с целью заманивать в засаду все более и более крупные отряды противника, ты использовала еще в свою первую компанию против Фуокан.

— Верно, — ответила Йотока с усмешкой, в исполнении демона прозвучавшей довольно пугающе, — но все–таки не в таких масштабах. И без какого–либо массового применения метательных механизмов.

Полог шатра слегка шелохнулся, и внутрь изящно проскользнула бесшумная тень. Ли ощутил мимолетное ледяное прикосновение, а на столе перед ним появилась дымящаяся пиала, от которой исходил знакомый запах бодрящего отвара, приготовленного Удеем. Тайпэн, не задумываясь, осушил фарфоровый сосуд и вновь повернулся к Куанши. Таката присела на левый подлокотник кресла и привычным жестом перекинула руку на правое плечо императорского вассала, блеснув кровавыми искрами в глазах.

— Этот план предложила ты, — отступать так просто Ли не собирался. — Мне не нужно ни чужой славы, ни незаслуженного уважения.

— Я предложила свой старый план, но это ты усовершенствовал и дополнил его так, что он преобразился в нечто новое. Скромность, конечно, всегда хороша, но только пока не переходит в бессмысленную глупость, — резко добавил после первой фразы Йотоки истинный сын Шаарад. — Тот, кто пытается отрицать собственные заслуги…

Хриплый кашель не дал демону договорить. Видимо, вторая сущность, скрытая в монструозном теле, не пожелала, чтобы фраза была озвучена до конца.

— Он боится не славы, — саркастичный тон къёкецуки заставил Ханя насторожиться. — Он боится признаться, что сам отправил на смерть тех, кто погиб ради того, чтобы противник не заподозрил подвоха.

— Каждый полководец, рано или поздно, обязан столкнуться с такими решениями и понять их неизбежность, — прищурился Васато.