— Думаю, что моя позиция будет для мастера–механика довольно–таки очевидной, — Гкень поочередно пригладил свои длинные усы и демонстративно хрустнул суставами пальцев на правой руке.

Бессильный взгляд Чен Лоу с надеждой обратился к последнему человеку, который мог бы ему помочь.

— К»си Вонг предупреждает нас от вмешательства в политические и военные дела, если на то нет его личного распоряжения или повеления Нефритового трона. И я не стану менять это правило по собственной личной прихоти. Тайная императорская служба всегда хранит нейтральность и молчание, — Ёнг выговаривал слова медленно, аккуратно и четко, совсем как глашатаи, зачитывавшие указы на площадях Хэйан–кё.

— Но как вы можете?! Без разрешения тайпэнто нельзя же в самом деле…

— Ваше письмо тайпэнто Синкай будет отправлено немедленно, если вы того пожелаете, высокочтимый Лоу, — похоже, что начальницу армейских лазутчиков и убийц потихоньку тоже начало утомлять поведение инженера. — В любом случае, я также буду вынуждена составить отдельное донесение, рассказав в нем Всевидящему Оку Империи об этом совете и о ваших попытках помешать другим вассалам Единого Правителя в исполнении священного Долга и их прямого предназначения.

На Чена было жалко смотреть, но мало кто из собравшихся готов был пожалеть механика. Даже купеческие попечители и старшины армейских мастеровых понимали, что когда Лоу попытался вмешаться в дела императорских тайпэнов, то вышел за определенные рамки дозволенного. Да у него была власть сравнимая с той, что владели Вань или Гкень, но умный человек помнит, что власть стоит использовать лишь вместе с теми способностями и ради тех целей, из–за которых ты и был ее удостоен.

Странно, но некий задор и желание поставить Чена на место покинули Ли столь же быстро, как и появились в начале беседы. Лоу был похож на ребенка, который не понимает, почему его игры менее важны, чем иные события в доме. В его действиях не было злого умысла или надменной кичливости, и поэтому, Хань просто не мог не попытаться объяснить ему этого. Воспитанник дзи–додзё всегда остается тем, кто стремится совершенствовать себя и людей, оказавшихся рядом, вне зависимости о того, кто эти люди и как он относится к ним.

— Надеюсь, когда–нибудь вы все же сумеете опробовать на практике свои задумки, мастер. Вы увидите нужные результаты, получите знания и сможете дальше проводить различные изыскания и эксперименты. Но не здесь и не сейчас. Важность этой войны гораздо выше того, что вы желаете отыскать. Поймите это и смиритесь. Сначала жизнь Империи, а уже потом жизнь человека, пусть даже гения, и пусть только ради Нее.

— Слова, чья философская мудрость достойна распорядителя Шукена Овара, — ответил Лоу, глядя на Ханя с признательностью. — Не обещаю, братья–вассалы, что буду в точности им следовать, но уж во всяком случае, постараюсь помешать вам, сделать все возможные ошибки, которые непременно будут допущены при реализации этого глупого плана.

— Отрадно это услышать, — улыбнулся Васато Вань. — Тогда продолжим собрание именно с этого момента. Прошу всех командиров ракетных батарей и осадных парков, а также офицеров обозных отрядов и интендантов, ответственных за размещение и снабжением этих подразделений, отчитаться о текущем состоянии во вверенных им частях.

Присутствовать на полигонных испытаниях новых ракет, об удачном проведении которых постоянно и с удовольствием упоминал Чен Лоу, никому из тайпэнов не приходилось, поэтому, хотя надежды на ночную атаку и возлагались огромные, само отношение полководцев к «чугунным бомбам» было умеренно–скептическим. Ровно до того момента, когда первые снаряды, проносясь в темноте над головами с тихим шипением, не начали рваться с оглушительным грохотом на другом берегу Люньшай. Через какие–то минуты в лагере юнь началось настоящее светопреставление, а земля под ногами еще долго дрожала от раскатистой канонады. За какие–то четверть часа с пяти площадок, подготовленных осадными инженерами, артиллеристы выпустили шесть с половиной десятков ракет, а затем за тот же срок еще семьдесят. Всего было израсходовано чуть больше половины наличного запаса снарядов, но сожалеть об этом никому не пришлось.

Наутро Васато, Мяо и Ли пробравшись на скрытый наблюдательный пост, устроенный на берегу реки, смогли при помощи «зорких глаз» оценить эффективность ночного обстрела и вовсю насладиться панорамой разгромленной вражеской ставки. Накрыть чугунным градом сразу весь восьмидесятитысячный лагерь Юнь было задачей невыполнимой, поэтому основной удар пришелся на передовые позиции укреплений и на ближайшие «кварталы» жилых шатров, а также на полевые конюшни, представлявшие собой обычные коновязи под матерчатым пологом. Кавалерии у юнь было итак немного, да и серьезным противником для императорских всадников она не являлась. Тем не менее, эти цели были сочтены достойными внимания, и хотя точность саперов Лоу в ночное время оставляла желать лучшего, большинство ракет свою задачу выполнили.

Разрушения в стойбище Юнь были довольно–таки незначительными, во всяком случае, гораздо меньшими, чем ожидали командиры Империи. Зато жертв среди вражеских воинов оказалось в избытке. Убитых солдат у противника было не больше тысячи, а вот раненных почти в десять раз больше. Учитывая, что каждый день еще несколько сотен юнь травились водой и слегали с заразными болячками, то лагерь генерала Ёдзо все больше и больше начинал напоминать громадный походный госпиталь. Таким образом, защитникам Нефритового трона оставалось теперь лишь ждать.

Командир Юнь проявил завидную осторожность. Никаких ответных вылазок и прочих глупостей Ёдзо делать не стал. Его люди принялись, как и ожидалось, зарываться в землю, а отряды фуражиров были разосланы во все стороны в поисках чистых ключей и колодцев. Каждый день юнь в больших количествах набирали воду в Люньшай, рискуя угодить под «драконий плевок» или еще какую–то гадость, заготовленную для них несколькими осадными мастерами и офицерами, которых тайпэн Вань отбирал лично, и главным критерием этого отбора, похоже, было легкое безумие. К»си Ёнг, не задумываясь, прислала в помощь этим ребятам несколько своих бойцов, а дальше началось нечто совершенно невероятное. Умело маскируясь и скрытно передвигаясь вдоль берега со своими небольшими машинами на походных лафетах, сорвиголовы Васато как заправские охотники подстерегали крупные скопления «водоносов», оставаясь сами практически неуязвимыми. На одиночек, пробиравшихся к берегу с ведрами и бурдюками, энтузиасты–механики времени и снарядов не расходовали, но одиночки никак не могли обеспечить питьем всю многотысячную армию. Единственная попытка юнь отвадить нахальных имперцев от речного русла на второй день закончилась тем, что люди Ваня потеряли два камнемета и десяток саперов, угодивших под обстрел замаскированной батареи. Самих же бравых юньских инженеров тут же накрыла вся та осадная техника, которую еще на сутки раньше подготовили к отражению возможного ответа на ночной ракетный обстрел, который юнь так и не соизволили предложить.

Сообщения о разведчиках Ёдзо поступали также все чаще. Конные дозоры, разосланные вдоль Люньшай, регулярно сообщали о стычках с небольшими группами вражеских солдат, пытавшихся переправляться на север или уже возвращавшихся обратно. Сомнений ни у кого не было — командующий Юнь искал удобные переправы и изучал, как изменилась обстановка в тех землях, откуда не так давно ушли солдаты генерала Окцу.

Накануне второго ночного обстрела, царские саперы все–таки нанесли императорской армии ощутимый удар. Можно было не сомневаться в том, что рано или поздно, лазутчики Ёдзо обнаружат речную эскадру, укрывавшуюся ниже по течению, но вот предугадать реакцию, которою вызовет это у противника, совет тайпэнов не смог. Фактически вражеские инженеры претворили в жизнь то, к чему готовились в основном лагере. Подтянув к побережью свои осадные части, юнь прошлись по кораблям хайтина Кэй смертоносным огненным ливнем. Не усмотреть в этом действе некую толику мести было довольно трудно. Три куай–сё оказались полностью сожжены и разрушены, еще два судна выбросились на мель, а одна из больших трофейных галер, стоявшая на приколе у южного берега, из–за пробоин в бортах опустилась на дно, превратившись на время в неподвижный бастион и прекрасную мишень для противника. Самым неприятным в этой ситуации была смерть хайтина Ло Гонкэ, бывшего командира эскадры Синцзян, погибшего вместе с «Серебряным ветром», находившимся в авангарде сводного флота. Однако Реёко и его матросы сумели быстро собраться и организовать достойный отпор.