— Ха! — вскинулась кумицо. — Я заслужила право спасение не меньше, мне ведь, как ты помнишь, тоже пришлось заглянуть за грань! И ради чего, выходит с твоих слов? Ради безумного порыва чужого человека, ничего для меня назначившего?! Не смей, говорить, будто бы я просто играю в очередную игру…

— Для вас вся жизнь игра! Глупая, рисковая и бессмысленная! Ты хочешь сделать такой же и его жизнь?!

— Я…

Фуёко неожиданно осеклась, и весь боевой задор вдруг как–то разом покинул рыжего оборотня. Таката, в руке у которой опустевший бокал давно превратился в измятый кусок металла, тоже заметно расслабилась, увидев реакцию кумицо.

— Нет, не хочу, — выдохнула демоническая лисица, отводя в сторону свой изумрудный взгляд. — Не хочу и не буду.

Хань, практически не дышавший несколько последних минут, понял, что это тот самый, вероятно, первый и последний момент, которого он ждал, сохраняя позицию нейтрального слушателя. Отставив недопитое вино в сторону, Ли аккуратно положил левую ладонь на запястье Такаты, а правой накрыл дрожащие пальцы Фуёко. Две пары глаз, кроваво–красные и лучащиеся малахитом, одновременно обернулись к нему.

— Никто и никогда не учил меня говорить то, что я должен сейчас сказать. Но я надеюсь, мое косноязычие с лихвой окупит то, что вы услышите в моей душе, там, где нет места лжи и двуличию. Вы знаете, выбор, о котором, каждая из вас мечтает в тайне, я никогда не смог бы сделать. Ни под пыткой, ни в пьяном бреду, ни за полшага до извечного мрака, — при упоминании последнего рука Фуёко дрогнула чуть сильнее, но и Таката явственно ощутила пугающий смысл, скрытый за этими обычными с виду словами. — Не знаю, как так получилось, и зачем Судьбе было угодно объединить нас в нечто большее, чем в простой союз между тремя разумными существами, но каждая из вас стала важной частью меня. Мне тяжело думать о той боли, которую причиняют вам внутренние терзания, и я хочу, чтобы вы избавились от них. Вы нужны мне. Обе. И не только как верные спутники и надежные исполнители. Таката, помнишь, я говорил, что никогда не стану превращать друзей в рабов и слуг. С того момента ничто не изменилось, и желчь мангусов преобразила мое тело, но не мою сущность. Даже без связующего ритуала, я не смог бы отпустить от себя ни одну из вас, если только не счел бы подобное в какой–то момент большим благом для тех Путей, что уготован каждой. Я не знаю, любовь это или что–то иное, но одно могу сказать точно — раньше я жил только ради Империи и долга, что был у меня перед Ней, но теперь для тайпэна Ли Ханя есть и другие причины, чтобы и дальше с радостью встречать свет каждого нового дня. И если вы сможете это понять, сможете принять и дать хотя бы призрачную надежду на то, что эти эмоции, рвущие меня на куски, хоть на время утихнут, я действительно стану самым счастливым человеком, что жил когда–либо под Извечным Небом.

В тишине парка было слышно лишь как волны, плещутся у каменных пирсов за стенами учебных корпусов, да тихо шипит огонь в квадратных жаровнях вокруг.

— Ты ведь, кажется, хотел сказать нам что–то еще? — в бесстрастном голосе Такаты не было ни печали, ни злости, ни ненависти.

— Или предпочитаешь, что бы мы сами это сказали? — уточнила Фуёко, не без веселой ехидной нотки.

— Да, — тяжело выдохнул Ли, невольно опуская голову. — Мои чувства с ней ничем, похоже, не отличаются о тех, что я испытываю к вам.

— Бедная девочка, и как это у нее получилось, разжечь такое пламя из тусклой искры, что вышла из стен дзи–додзё? — уже откровенно рассмеялась кумицо.

— Думаю, это было не сложно, — улыбнулась Таката. — Несчастного Ли воспитывали в строгости и жизненном аскетизме, а потом вдруг бросили в реальный мир, да еще и предоставили куда более широкие возможности, чем те, к которым готовили.

— Да уж, бедняжка, он просто не смог удержаться, — пальцы Фуёко окончательно перестали дрожать и теперь уже мертвой хваткой впились тайпэну в кисть. — Эта Каори сразу же показалась мне непростой фарфоровой куклой из высшего света.

— Видела бы ты, как она буквально сжигала нас взглядами, как только видела рядом с ним!

— По крайней мере, вы уже нашли что–то, что вас объединяет, — выдавил Ли из себя через силу. — Кроме, разумеется, совместных издевательств надо мною.

— Это не издевательства, всего лишь легкая ироничная критика, — возразила Фуёко.

— Что еще интересно скажет по поводу этого Ёми? — задумалась вдруг Таката. — Ее ведь непременно придется ввести в курс нашей беседы.

— А почему это ты так хитро поглядываешь в мою сторону? — невинно уточнила кумицо, захлопав длинными ресницами.

— Вот только не нужно изображать здесь целомудренную невинность, — къёкецуки не без удовольствия вернула собеседнице недавнюю «шпильку».

Продолжение беседы мирно свернуло куда–то на нейтральные темы, и остаток вечера прошел сам собой, легко и непринужденно. О предшествовавших событиях напомнило лишь появление Удея, который поменял бокал Такаты и поставил в центр стола большое блюдо мяса, сдобренного острыми специями и прожаренного так, чтобы в розовой плоти оставалось изрядное количество крови. Секрет правильного приготовления «кровавой говядины» был одной из самых больших тайн кулинаров Таури, и Хань вместе с демонами сумели по достоинству оценить мастерство местных поваров.

Дальнейший разговор, пересыпанный дружескими шутками, продолжился и после трапезы, когда тайпэн и его спутники покинули сад и, пройдя через решетчатые деревянные ворота, вышли к вытянутым пристаням морского училища. Чувство успокоения и радости от удачного завершения задуманного, приятно согревало Ли изнутри, и даже Удей, поддавшись общему настроению, перестал брести где–то позади серой тенью, начав отвечать на насмешливые фразы Фуёко, которые та периодически бросала в сторону верного оруженосца.

— Тайпэн Хань!

Этот голос Ли узнал сразу же, и сравнить эффект от появления человека, шагавшего к ним навстречу по пристани в свете несильных фонарей, можно было только с ушатом холодной воды. «Страж престола», все также остававшийся флагманом речной эскадры и, по сути, личной подвижной резиденцией Ханя, покачивался на волнах в конце пирса. Рядом к деревянной пристани привалилась толстобокая юньская галера, явно из числа трофеев, захваченных в последней битве. Если бы тайпэн и захотел сейчас куда–нибудь свернуть, то это все равно бы не получилось.

— А ты уж думал, что все закончилось? Так просто не бывает никогда, — раздался рядом с ухом Ли смеющийся шепот кумицо.

— Тайпэн Хань, рада вас видеть! — склонилась в поклоне Ка»исс. — Я не успела поблагодарить вас раньше, за мое спасение и за все остальное, что вы сделали, чтобы помочь мне.

— Я всего лишь делал то, что обязан был делать, — максимально нейтрально откликнулся Хань, стараясь не смотреть в раскосые глаза, сияющие неподдельной радостью.

Несмотря на пережитое тяжелое ранение, выглядела разведчица довольно хорошо. Никакой болезненной бледности или скованности движений у нее и близко не наблюдалось, а тот факт, что лекари уже выпустили Ка»исс из госпиталя, и она вновь смогла облачиться в свой зеленый суо, похоже, говорил о полном и окончательном выздоровлении лучшей ученицы К»си Ёнг.

— Я позволю себе дерзость, но хочу заметить, что это все–таки было нечто большее, чем просто исполнение обязанностей, — темный румянец на щеках хшмин был почти незаметен в тусклом желтом свете качающихся светильников. — Когда я стала спрашивать, мастер–лекарь рассказал мне о вашем поступке. Пожертвовать столь ценным лекарством как порошок черного лотоса, это поистине великодушный поступок. А мне, в свою очередь, с одной стороны лестно, что вы так высоко оценил мои навыки, но с другой…

— Простите, — перебил тайпэн сбивчивую речь разведчицы. — Вы упомянули порошок черного лотоса?

— Конечно, — во взгляде Ка»исс появилось непонимание. — Вы передали его для моего излечения и разрешили использовать остатки для других тяжелораненых, что, конечно же, несомненно, лишний раз свидетельствует о вашем благородстве…