Прошла еще неделя, а Том Мэнтон так и оставался пропавшим без вести и для дочери, и для тех немногих в Сингапуре, кто знал его.

От жары Сигна была бледной и вялой, но все же гораздо сильнее и бодрее, чем многими неделями раньше. Она безумно волновалась за отца и все ждала хоть каких-нибудь вестей от него. Но в этом бунгало она была счастлива — счастливее, чем, как ей казалось, это вообще возможно. Блэйк был прекрасным, преданным другом, а Ивор… Ивор Гардинер был теперь для Сигны всем на свете.

День за днем она с нетерпением ждала заката… возвращения обоих мужчин… того момента, когда она будет сидеть на подушке у ног Ивора, слушать его беспечную забавную болтовню… замирать от восторга при виде восхищения в его блестящих глазах.

Однажды Ивор задержался на плантации, и Блэйк вернулся домой первым. Блэйку показалось, будто в сердце ему воткнули нож, когда он увидел в синих глазах Сигны неприкрытое разочарование оттого, что он вернулся один. Но он скрыл свое огорчение. Он достал носовой платок, вытер вспотевшие от жары лицо и шею и сделал вид, что не замечает вопрошающего взгляда девушки.

— Ну и жарища, правда, Сигна?

— Да уж, — улыбнулась она. — Блэйк, а где Ивор?

— Он появится через пару минут. Ругается с одним из плантаторов… с твоим знакомым, Ричардсом.

— Стэнли Ричардс… — Сигна поежилась, и улыбка ее угасла при воспоминании о человеке, так напугавшем ее в тот день, когда она сидела одна в отцовском бунгало. — Брр! Скотина, каких мало.

Она посмотрела на Блэйка, стоявшего перед ней с тоскливым выражением в глазах. Милый старина Блэйк, добрейший из друзей. Ей нравилось его обветренное, но в то же время мальчишеское лицо, его сильные плечи и нежные руки.

— Помнишь тот день, когда ты нашел меня? — спросила она.

— Я бы никогда не смог забыть его, Сигна, — ответил он, серьезно глядя на нее.

Все дни напролет, на жаре, во время работы, он непрестанно думал о ней, ее образ преследовал его… его переполняло желание всю жизнь заботиться о ней и защищать ее. Он был застенчивым, сдержанным мужчиной, но сейчас чувства побуждали его сказать больше, чем он собирался. Он шагнул ближе к девушке, жадно вглядываясь в ее обращенное к нему лицо, обрамленное светлыми прямыми волосами… мальчишескую и в то же время такую женственную фигурку в шортах и льняной рубашке, ставшую такой знакомой и дорогой.

— Сигна, милая, — с отчаянием начал он.

Она была удивлена и испугана новыми интонациями, появившимися в его голосе. Сигна вспыхнула до корней светлых волос.

— Принести тебе джин с лаймом, Блэйк? — торопливо перебила она.

Блэйк понял, что у него нет шансов. Он осознал всю безнадежность своей любви. Да, он нравился Сигне как друг… но как возлюбленный — никогда. Они не сказали больше ни слова… он лишь назвал ее по имени, а она испуганно покраснела, и он покорился судьбе.

— Я сам налью, спасибо, милая, — лишь тихо произнес он и вошел в бунгало.

Сигна взяла было книжку, которую читала до его прихода, но не смогла прочесть ни строчки — глаза ее наполнились слезами. Бедный Блэйк! Бедный старина Блэйк! Вот в чем, оказывается, дело. Он влюблен в нее. А она не испытывала к нему ответных чувств, да и не могла заставить себя… Как жаль его… он такой милый.

Однако и слезы, и сожаления были недолгими. По тропинке к бунгало широкими шагами приближался другой мужчина, вытирая мокрое от пота лицо. Сердце Сигны подпрыгнуло, а книга выпала из рук. Вот и Ивор. Он вернулся… все мысли о Блэйке испарились. Возвращение этого человека значило для Сигны гораздо больше.

После ссоры со Стэнли Ричардсом на плантации Ивор был устал и раздражен. Но, поравнявшись с Сигной, он послал ей традиционно очаровательную, озорную улыбку. Лицо ее просияло, и он понял, что она влюблена в него. Он не любил Сигну так, как Блэйк Сондерс, — крепко и искренне, — но сейчас она забавляла его, а ее влюбленность льстила его самолюбию. Воодушевленный радостью в ее глазах, он взбежал по ступеням веранды и протянул навстречу ей руки. Она вложила свои ладони в его. Он перевел взгляд на ее загорелые пальцы. У нее были красивые руки, а он ценил это в женщинах. Она залилась румянцем под его взглядом. Он оглядел ее с головы до ног.

— Весьма соблазнительные шорты, — сказал Ивор. Он говорил полушутя-полусерьезно, и это заставляло ее трепетать от восторга. — И какая соблазнительная девушка!

— О, Ивор! — рассмеялась она, и лицо ее запылало огнем.

Но смех ее угас, когда Ивор вдруг привлек ее к себе, заключил в объятия и их губы впервые встретились в жадном поцелуе.

Она закрыла глаза. На ее лице появилось то сосредоточенное, серьезное выражение, которое было хорошо знакомо Ивору, — это было выражение лица влюбленной женщины. Для Сигны это был первый опыт захватывающего чуда — поцелуя любимого. Для Ивора — всего лишь новая, хотя и увлекательная, страсть; юное влюбленное создание, сулившее новые впечатления.

— Сигна, Сигна, — прошептал он, когда долгий поцелуй наконец завершился. — Ты не просто соблазнительна, милая. Ты просто восхитительна, и я от тебя без ума.

— Ивор, — вымолвила она, открывая глаза. — Ах, милый Ивор.

— Я тебя обожаю, — беспечно произнес он.

Ему нравилась ее красота, ее застенчивое подчинение, ее страстные поцелуи.

— Я люблю тебя, Ивор, — с огромной серьезностью ответила она.

Он покрыл поцелуями ее лицо, волосы, нежную шею… И тут на веранду вышел Блэйк. Он принял душ, переоделся и теперь хотел отдохнуть и выпить коктейль. Увидев Сигну в объятиях Ивора, он застыл, губы его мрачно сжались, а рука крепче стиснула газету, которую он нес. Но эта первобытная ревность и даже ненависть к Ивору Гардинеру, а также горечь понимания, что ему не суждено завоевать любовь Сигны, вскоре покинула Блэйка. Он улыбнулся.

— Так-так-так, — легко, как ни в чем не бывало произнес он. — Как это мило! Вас обоих можно поздравить?

Сигна подняла взгляд на красивое смуглое лицо Ивора. Она дрожала от переполнявшего ее безграничного счастья. Лишь на мгновение Ивор нахмурился, будто его обеспокоила какая-то мысль, а потом беззаботно рассмеялся.

— Конечно, Сондерс, не только можно, но и нужно. Сигна выходит за меня замуж, — ответил он.

На следующее утро после помолвки Сигны и Ивора Блэйку пришла телеграмма, вызывающая его в Пенанг.

— Мой старинный приятель при смерти, — объяснил он им обоим. В его серых глазах застыла тревога. — Я должен ехать к нему. Мы учились вместе в школе. Телеграмма из больницы в Пенанге. Бедняга Питер болел много недель, и я сказал им, чтобы они обязательно послали за мной, если я ему понадоблюсь. У него здесь больше никого нет.

— Мне жаль, старина, — коротко ответил Гардинер. Внутри его все ликовало. Блэйк уезжает в Пенанг, значит, он, Ивор, останется в бунгало один… с Сигной…

— Мне ужасно жаль, Блэйк, — сказала Сигна, взволнованная мрачным выражением лица Блэйка. — Я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Нет, ничего, — отозвался он.

Но боль разрывала его на куски, пока он смотрел на девушку, комкая в руке телеграмму. Он любил Сигну. Как много она могла бы для него сделать, если бы любила его! Ему тяжело было смотреть на нее как на невесту Ивора и помнить, что рано или поздно она станет его женой.

— Меня не будет день или два, — сказал он. — Позаботься о Сигне, приятель.

— Разумеется, — с легким раздражением откликнулся Ивор.

— Бедняжка Блэйк… — начала было Сигна, когда юноша уехал.

— Ну, ну, милая, не теряй бесценные часы на соболезнования старине Сондерсу, — перебил ее Ивор и привлек к себе. — Ты должна думать только обо мне.

Она с волнением откликнулась на его прикосновение. Она обожала его. Он был красив, его красота завораживала, и Сигна не обращала внимания на его самолюбование, на слабость его натуры и высокомерие. Подставляя губы поцелуям Ивора, она вскоре забыла про Блэйка.

Этот день стал одним из самых памятных и роковых дней в жизни Сигны. Через несколько часов после отъезда Блэйка в Пенанг в бунгало доставили еще одну телеграмму, на этот раз для Ивора, из Англии.