— Пока. Через месяц начну работать в банке.

Она умышленно искажала истину. Карло говорил лишь о временной работе.

В кафе было оживленно — за соседним столиком весело болтали четверо парней, и, наверное, поэтому волнение Элен улеглось. Близость посторонних людей придала ей уверенности. Элен решила не поддаваться напору Андре. Она знала, что в нем как бы уживаются два человека, или, скорее, две стороны натуры: одна — тщеславная, непостоянная, изворотливая и хитрая, другая — энергичная, холодная, безжалостная. Эти свойства характера отражал его порой циничный взгляд. Андре ждал, пока отойдет официант. Жесткие черты лица, частая улыбка (правда, уголки рта при этом опускались) создавали впечатление, будто ничто не способно по-настоящему затронуть этого человека, задеть его, сбить с курса. Андре вовсе не обладал какой-то особой силой воли, просто он не знал ни сомнений, ни колебаний, которым подвержено большинство людей. На миг Элен подумала об Анне-Марии, о вчерашнем вечере, и это ее так же взволновало, как прежде мысли об Ивонне.

— Значит, ты прочно обосновалась здесь и, насколько я понимаю, возвращаться в Париж не собираешься. Верно?

— Да.

Либо он ломает комедию, думала Элен, либо не получил ее письма. Итальянская почта и действительно считается чуть ли не самой нерасторопной в Европе. Однако, пока Андре машинально помешивал ложечкой кофе, Элен была все время начеку.

— Это твое окончательное решение?

— Окончательное.

— Ладно, посмотрим.

Чтобы как-то заполнить паузу, Элен закурила.

— Смотреть тут нечего, — ответила она, затянувшись, убежденная в том, что выдержанные ею секунды молчания подчеркивают вызов, прозвучавший в ее голосе.

— Тебе не интересно узнать, как я тебя разыскал?

— Какое это имеет значение?

Раньше она никогда не говорила с ним таким тоном, и он пристально посмотрел на нее, не выражая, впрочем, ни удивления, ни недовольства. Двое вошедших мужчин расположились у стойки и бросали на них любопытные взгляды. Элен в свою очередь уставилась на них, словно и они представляли для нее интерес.

— Ты знаешь, что я настойчив и не намерен уезжать отсюда без тебя.

— Что ж, я тоже упряма, решила остаться и останусь.

Он кивнул, улыбаясь, точно ее ответ обрадовал его. По радио все так же негромко звучала музыка, иногда прерываемая неразборчивым комментарием, который, казалось, раздражал Андре.

— Мне нужно было съездить по делам в Монпелье, — продолжал он. — По дороге я навестил твою мать. Она сразу же дала мне адрес Марты. А здесь, на пороге ее дома, какая-то славная женщина…

— Знаю…

— И вот я шел к тебе, но к счастью…

— К счастью? Неужели?

— Ты не спрашиваешь, как поживает твоя мать?

— Она мне пишет.

— Знаешь, она о тебе очень беспокоится.

— Не думаю.

— И все же это так. Она сказала: «Элен нужна твердая рука. Это настоящая козочка. Никогда не знаешь, что она может выкинуть. Сама портит себе жизнь».

— Надеюсь, ты приехал не для того, чтобы передавать мне эту старушечью болтовню?

— Разумеется, нет. В это время года есть ежедневный рейс на Париж. Компания «Алиталия». Заканчивай свои дела, и, как только будешь готова, мы полетим.

Она узнавала его манеру распоряжаться судьбами других, подчинять их своей воле. Чувствуя, что нервы сдают, она снова закурила, не торопясь, чтобы собраться с духом.

— У меня есть причины остаться, — сказала она.

— Что за причины? Не вижу.

— Серьезные причины.

— Могла бы мне написать.

— Я написала. Правда, с некоторым опозданием.

— Я не получал никаких писем. В любом случае, были охи или нет, это ничего не меняет. Я давно решил приехать. Хотя, впрочем, мне известны твои причины.

— Не думаю.

— Конечно, известны! Ивонна. И вся эта история! Но я долго терпел. Прошло уже много времени. Господи, — наконец-то все позади.

— А ты не подумал, что у меня может появиться другой мужчина?

Он тоже курил, и этот вопрос Элен застал его в ту минуту, когда он, протянув руку, стряхивал пепел. Андре как-то слишком медленно убрал руку и покачал головой:

— Нет.

— Ты мне не веришь? — спросила Элен.

— Нет. И потом, это ничего не меняет, — не уступал Андре. — Старый трюк. Главное, что сейчас я здесь.

Они долго смотрели друг на друга, словно хотели угадать, что в действительности думает каждый, но в глазах Андре мелькнул какой-то блеск, настороживший Элен.

— Не будем больше об этом говорить сказал он наконец, понизив голос. — И советую запомнить то, что я сказал, очень советую.

Она хотела возразить, показать телеграмму. Может быть, это убедит его? Но, наклонившись к ней через стол, он сильно сжал ее руку выше локтя. Она попыталась рывком высвободиться, но не смогла и вскочила, готовая закричать. При этом Элен опрокинула нетронутую чашку кофе. Чашка разбилась о каменный пол, и кофе разлился блестящей лужицей. Кругом сразу стихло, и все посмотрели в их сторону. В этой тишине звучала музыка, подчеркивая неловкую паузу. Официант, юноша с ярким румянцем, обогнув стойку, направился было в их сторону, но в нерешительности остановился. Иностранцы. Ссорятся. Несмотря на испуг и растерянность, Элен увидела в нем союзника, шагнула к официанту и попросила свой плащ. Андре не двигался. В зеркало она видела, что он курит.

Проводив Элен до дверей, официант сказал:

— Если могу вам чем-то помочь, мадам…

Она поблагодарила и быстро вышла.

Казалось, силы оставляют ее, словно после потери крови. Было холодно, она набросила плащи вскочила на подошедший в ту же минуту пароходик, чтобы спастись от преследования, если Андре вздумает ее догонять. От нервного напряжения из глаз у нее потекли слезы. Однако набережная была безлюдна. Из кафе никто не вышел.

5

— Что с вами? — спросила у нее мадам Поли, полулежа на кровати среди драпировок и позолоты, облокотившись на две огромные подушки.

Элен сидела у изголовья ее постели и была не в силах ответить.

Она еще не оправилась от потрясения, веки опухли от слез. Чтобы лучше разглядеть ее, мадам Поли водрузила на свой короткий носик массивные очки, которые едва на нем держались.

— Послушайте, не глупите. Скажите, что случилось? Вы поссорились со своим другом? Да? Все наладится. А потом, знаете, дорогая, одним больше, одним меньше… Никогда не следует придавать слишком большого значения мужчине, если он, конечно, не наделен какими-то исключительными качествами.

Она закурила сигарету, сказала, что сейчас попросит Маддалену принести Элен кофе, и рукой с блестевшими на пальцах кольцами сняла трубку внутреннего телефона.

Элен пыталась отказаться, но безуспешно. Вскоре появилась старая служанка с подносом, прошла за балюстраду и удалилась, шаркая ногами, под смех купидонов, которые, казалось, подтрунивали над ней сверху.

— Ну, ладно, так где же ваша перелетная птичка?

— Улетел в Бейрут.

— Ах, вот, значит, в чем дело? Вы за него боитесь? Но не всех ведь убивают на войне! А потом, разве только там опасно? Утром передавали по радио про покушение в Мадриде: члены ЭТА [17]вчера среди бела дня убили на улице офицера. А двух человек в Стамбуле просто продырявили, как решето. В Гватемале бомба разорвалась посреди рынка. Так что сами видите! А здесь, в Италии, просто фейерверк из бомб! Но ведь это не мешало вам каждую ночь предаваться любовным утехам? Бьюсь об заклад, вы наверстаете упущенное, а ваш фотограф уж наверняка знает, в чем разница между спальней и темной комнатой, где проявляют снимки! А у вас такое прелестное тело — да, да, я знаю, о чем говорю, — что у него немало причин для вдохновения. Выпейте кофе и постарайтесь улыбнуться. Ненавижу постные лица. Двадцать пять лет терпела физиономию собственного мужа.

Как обычно, мадам Поли говорила по-французски, и ее красноречие просто оглушило Элен.

— Итак, — продолжала мадам Поли, раскинув руки на подушке, словно подражая двуглавому орлу, распростершему крылья над ее головой, — вы проводили друга в аэропорт и возвращаетесь оттуда, плача, как дурочка.