— Я в этом уверена, мисс Уиттакер. — Мейв взяла у мисс Уиттакер второй список. — Меня особенно интересует, — Мейв было необходимо весьма осторожно подбирать слова, — один ребенок, новорожденный, его считали не совсем нормальным… А потом он оказался абсолютно нормальным. Что может случиться с подобным ребенком?

— Судя по моему опыту, такого никогда не случалось. Конечно, я работаю здесь не так давно.

— Понимаю. — Мейв начала просматривать новый список, ища девочку по имени Сэлли. Мейв даже не могла себе представить, какую фамилию могли дать ее дочери, хотя она была уверена, что тётушка Мэгги не дала ей фамилию О'Коннор или Эббот.

Нет, и в этом списке также не было ни одной Сэлли. Никакая Сэлли не поступала сюда, не стала нормальной и не вышла отсюда удочеренной. Мейв стало грустно.

Она постаралась собраться и придумать, что же делать дальше. Прежде всего — унять дрожь в коленках. Все время она фантазировала: крошка Сэлли была привезена сюда, ее обследовали и обнаружили, что она не только абсолютно нормальна, но даже весьма умна, и ее стали растить в прекрасном доме, и Мейв станет ее там посещать под каким-то надуманным предлогом. Она не скажет, что она мать Сэлли, но станет ее волшебной крестной матерью, будет навещать ее каждый день и приносить прелестные подарки, и Сэлли начнет ее обожать.

— Может, существует какой-то ребенок, который вас интересует? — спросила мисс Уиттакер. — Может быть…

— Существовал ребенок, которым очень интересовалась моя тетя. Не знаю почему, но она просила меня, чтобы я навещала ее время от времени. Но мне казалось, тетя сказала, что ее зовут Сэлли, — бормотала Мейв. — У вас в списках нет девочки по имени Сэлли!

— Может, ваша тетя ошибалась, перепутала имя… Или вы плохо поняли ее? Мы можем все проверить. Разрешите. Если бы вы сказали мне об этом сразу… ну, неважно… В каком году ребенок поступил сюда?

— В 1940 году, она была совсем крошкой, — сказала Мейв.

— Мы одновременно принимаем не больше двадцати детей, поэтому найти будет весьма несложно. Половина из поступивших детей продолжают жить у нас. — Она достала еще папки — Посмотрим, что тут у нас, — сказала мисс Уиттакер. — Значит, девочка родилась в 1940 году. Ей, наверно, сейчас десять или одиннадцать лет, — женщина оценивающе посмотрела на Мейв.

Мейв подумала: «Она, наверно, думает, что это мой ребенок. Но она в этом не уверена, я так молода. Она, видимо, решит, что это незаконный ребенок тети Мэгги».

— У нас есть три девочки, которым примерно столько лет…

— Я хочу их увидеть, — Мейв вскочила.

— Пожалуйста, мисс О'Коннор. Давайте сначала проверим все записи. В 1940 году у нас были четыре маленькие, девочки — это очень мало, если мы примем во внимание…

— Да?

— Из этих четырех, — мисс Уиттакер остановилась и поправила очки, — одна девочка покинула нас два года спустя. Родители переехали в Миннесоту и взяли с собой ребенка. Из оставшихся… — Она сделала паузу.

— Да? — Мейв так хотелось поторопить ее. Боже мой, неужели эта женщина ее специально мучает?

— …одну удочерили в 1945 году. Это случилось до того, как я начала здесь работать. Девочка достигла удивительных успехов, пока была здесь.

— Вы имеете в виду, что ее излечили? Она стала нормальной. Ну?

— Кажется, у нее был какой-то физический недостаток, и…

— Как ее звали? — потребовала ответа Мейв.

Мисс Уиттакер колебалась. Она не может ничего скрывать от мисс О'Коннор, хотя обычно подобная информация не разглашалась.

— Джоанна Уатт. Кажется, ее мать вышла замуж после того, как девочку поместили к нам, и потом, когда ребенку стало лучше, ее настоящая мать не захотела взять девочку к себе.

Нет, Джоанна Уатт не может быть ее Сэлли. Но Мейв была рада, что нашелся дом, где девочке были рады.

— Понимаете, мы связаны и с другими учреждениями. Особенно это касается случаев, подобных этим. Мы считаем, что важная часть нашей работы это…

— Как насчет двух остальных? — прервала ее Мейв. — Две остальные девочки, поступившие в 1940 году? Они все еще здесь?

Мисс Уиттакер продолжала изучать документы. Мейв уже больше не могла сдерживаться:

— Здесь они или нет, мисс Уиттакер?

— Да. Но здесь написано, что у них родители неизвестны, поэтому им присвоили другие фамилии. Элис Харт и Джейн Пирс.

— Рыжие волосы, — бормотала Мейв.

— Простите?

Мейв старалась не повышать голос:

— У кого-нибудь из них рыжие волосы?

Мисс Уиттакер посмотрела на дикую гриву рыжих волос, но Мейв уже было все равно.

— Моя тетушка сказала, что у девочки были рыжие волосы.

— Боюсь, что таких у нас нет, — почти ласково сказала мисс Уиттакер.

— Я хочу видеть этих двух девочек.

— Конечно. — Мисс. Уиттакер посмотрела на часы. — Уже скоро обед, поэтому сейчас у них спокойные игры. Мы считаем необходимым, чтобы дети не возбуждались перед обедом. Пойдемте со мной.

Мейв шла рядом с мисс Уиттакер, у нее не оставалось надежды. В большой уютной комнате дети различного возраста сидели за столом, перед ними были разложены игрушки. Высокий подросток колотил в стену палкой, а молодой педагог спокойно уговаривал его. Несколько детей сидели на ковре, и им читали. Другие слушали пластинки.

— Мы стараемся не делить детей в соответствии с их…

Но Мейв не слушала ее. За столом сидела серьезная девочка, она передвигала цветные буквы.

Это ее крошка, ее дочь, ее прекрасная девочка, ее ненаглядная дочка! Мейв подняла руку; она не могла промолвить ни слова. Она попыталась что-то сказать, но ничего не вышло. Мейв хотела подбежать к дочке, схватить ее и бежать, бежать из дома, куда-нибудь в волшебный край, где все станет на свои места, где все будет по-другому.

— С вами все в порядке, мисс О'Коннор? — спросила ее мисс Уиттакер.

— Вот эта маленькая девочка, с черными кудрями — она одна из тех двух, о которых вы говорили, правда? — У Мейв был хриплый дрожащий голос.

— Да, это Элис. — Мисс Уиттакер с любопытством посмотрела на Мейв. — Она не может быть тем ребенком, кого вы ищете. У нее не рыжие волосы, так?..

«Я ее узнала. Ее ни с кем нельзя спутать. Она точная копия ее отца. Поэтому тетя Мэгги лгала — лгала по поводу ее имени и насчет рыжих волос. Она назвала ее Элис в честь своей бабушки!»

— Я должна… Я должна поговорить с Элис. Пожалуйста, одна…

— Мы называем ее Эли, и она себя так называет, если она начинает говорить. Нет ничего удивительного, когда эти дети обращаются к себе в третьем лице.

— Я хочу поговорить с ней, мисс Уиттакер. Прямо сейчас, и наедине. — Мейв слышала свой голос. Слишком грубый и громкий, требовательный. Но как ей убедить эту женщину? Она заставила себя улыбнуться. У нее болело все тело, руки, губы. Ей так хотелось взять Эли на руки, прижать к себе, качать ее и петь тихую колыбельную.

— Хорошо, у нас есть комната для посетителей, где встречаются дети и их родители, когда те приходят их навестить. — Она усмехнулась. — Вы будете поражены, как много тех, кто не приходит никогда!

Мейв ничего не поражало. Бедная крошка Эли! Ее никогда не навещали родители. У нее не было никого на свете. Она кусала себе губы, чтобы не разрыдаться.

— Пойдемте со мной. И я сейчас приведу Эли. Но, пожалуйста, запомните, мисс О'Коннор, мы всегда стараемся не волновать наших детей. Особенно Эли…

— Почему именно ее?

— Хотя мы не считаем Эли полностью умственно отсталой — она говорит… немного… она очень замкнута — может весьма своеобразно реагировать… — Мисс Уиттакер старалась найти подходящие слова.

У Мейв больше не оставалось терпения.

— Я все понимаю…

Наконец ее проводили в маленькую гостиную, там стоял диван и два кресла. Через несколько минут привели Эли.

— Это мисс О'Коннор, Эли. Она хочет стать твоим другом. Ты не хочешь пожать ей руку? — Потом мисс Уиттакер обратилась к Мейв: — Протяните ей свою руку.

Мейв хотелось схватить Эли на руки. Но она сдержалась, присела и протянула руку: