Вскоре после того, как Сара поступила в студию, она встретила на занятиях молодого человека. Бывший студент, он уже где-то играл. Она поняла, что он ей нравится, в ту же секунду, как он вошел в комнату, хотя он был небрежно одет в кожаную куртку, грязную майку и мятые брюки. Сара сначала обратила на него внимание потому, что ее соученица Стелла начала обхаживать его, называя «щеночком», потом на него уставились все остальные и не могли уже отвести от него взгляд. Даже в таком странном одеянии он обращал на себя внимание. Пожалуй, такого красивого парня она еще никогда не видела. Они пошли вместе выпить, и он удрал, чтобы повидать друга своего друга, а ей пришлось заплатить за выпивку. Сара вернулась домой злая, но он не выходил у нее из головы. Ей так хотелось рассказать, Мейв и Крисси о своем новом знакомом.

— Его зовут Марлон, на нем один красный носок, а другой зеленый, он просто прекрасен. Я такого раньше никогда не видела.

— Вы еще не трахались? — строго спросила ее Крисси.

— Конечно, нет, — мечтательно ответила Сара. — Ты же знаешь, что я не потребляю некошерное…

Мне сообщали все новости из Нью-Йорка по телефону или присылали наспех нацарапанные записки, но я им не завидовала. У меня был Джонни! И я уже второй год училась в Редклиффе, хотя и не имела понятия, чем буду заниматься в дальнейшем. Раньше моим главным предметом был английский, но в Редклиффе не было факультета, на котором я могла бы продолжить свои занятия. Однако меня больше занимали отношения с Джонни. Я все еще оставалась его девушкой, с которой он, быть может, обручится. Но мне очень хотелось иметь обручальное кольцо на среднем пальце левой руки.

Ощущение того, что кто-то преследует ее, не исчезло. Мейв очень нервничала, она вздрагивала каждый раз, когда кто-то подходил к ней сзади. Она роняла вещи и не могла сосредоточиться на своей работе в больнице. Увидев как-то доктора Кери в кафетерии, где он пил кофе со своими коллегами, она подумала, что ей стоит обратиться к нему за профессиональной помощью. Мейв помахала ему рукой, не осмеливаясь подойти, — он кивнул и улыбнулся ей. Осмелится ли она проконсультироваться у него? Будет ли это приличным? Почему бы и нет? Он занимался частной практикой, и она будет его платным пациентом. Мейв узнала номер его телефона. Она сразу же ему позвонит и договорится о приеме, пока не передумала.

Мейв почувствовала, что доктор по-настоящему рад ее видеть. Он встал со стула, вышел из-за стола, взял ее за руку и посадил в кресло. Мейв специально оделась для этого визита. Не выглядела ли она слишком официально в своем зеленом бархатном костюме и белой блузке с оборками? Может, он посчитает это странным? Глупым?

— Почему вы расстроены, Мейв? Вы можете выделить что-то главное? — Его голос так успокаивал.

— Да… Мне кажется… Я чувствую, что кто-то следит за мной. Но когда я оборачиваюсь… никого…

— Но вы все равно продолжаете чувствовать чье-то присутствие?

— Нет… Да… Я не знаю.

— Вы можете мне сказать, кто вас может преследовать?

— Да… То есть нет… Я не знаю. Может, мой отец, — прошептала Мейв.

— Ага… Не расскажете ли вы мне о своем отце?

Мейв больше не могла промолвить ни единого слова, они застревали у нее в горле.

Вместо этого она рассказала ему о тете Мэгги, как она ее любила и как та умерла.

Когда закончилась их беседа, доктор Кери предложил в течение некоторого времени встречаться два раза в неделю.

— Вы не волнуйтесь, я предупрежу моего секретаря, вам будут оказываться услуги бесплатно, как коллеге.

— Нет… Я хочу сказать, что я буду платить, доктор.

Он улыбнулся:

— Студентка-практикантка?

— Я могу платить. Я… Можно сказать, что я независима в финансовом отношении. Разве не так говорят теперь? — Она засмеялась, смущаясь, что ей приходится говорить о деньгах.

— Понимаю. — Он начал вспоминать: имя, деньги, сплетни, которые он слышал в больнице. — Но вы все равно платить не будете, мы — коллеги. — Он засмеялся. — Все действительно богатые семьи настаивают на том, чтобы получать бесплатные медицинские советы. Со мной так случается достаточно часто.

Они оба засмеялись — это было такое приятное ощущение. Мейв ушла, думая о том, как она вернется на прием через три дня.

К неудовольствию Сары, Крисси открыла для себя Гринвич-Виллидж и жизнь богемы. Все было так привлекательно!

— Что такого интересного происходит в Виллидже? — спрашивала Сара. — Когда я еще училась в школе, ребята ходили туда, чтобы посмотреть на педиков. Или когда у кого-то из нас был день рождения, родители везли нас в «Виллидж-бар» и заказывали там сладости и мороженое. Гринвич-Виллидж — это место, куда время от времени ходят развлекаться, но там не проводят дни и ночи напролет.

— Там живет масса молодых людей, — ответила ей Крисси, потряхивая своими цыганскими серьгами. — Там происходят важные события в сфере искусства. Музыка, вечеринки! — Она покружилась в своей длинной цыганской юбке. — Если сравнить вечеринки в Виллидже с приемами, на которые ходим мы, это просто спитой, еле теплый чай!

Сара застонала. Ей пришлось признать, что ярко-красная блуза с открытым воротом с развевающимися рукавами очень идет к цвету лица Крисси и ее темным волосам. Цыганские мотивы подчеркивали ее красоту. Но когда она надевала большой берет и старое армейское пальто, Сара просто не могла на нее смотреть.

— Если тебе нужно — иди! Но, пожалуйста, Крисси, будь осторожной. Не вляпайся в какую-нибудь беду.

Крисси выпрямилась и гордо посмотрела на Сару:

— Извините, Сара Голд?

— Правда, что в Виллидже курят марихуану? — спросила Мейв. — Я надеюсь, что ты не делаешь этого?

— О Боже! Как вы мне надоели! Вас просто невозможно выносить!

С самого начала Марлон попытался затащить Сару в постель. Но он это делал больше по привычке. Она попыталась ему объяснить, что должна быть во всем уверена и пока не имеет этой уверенности.

Он вяло махнул рукой и сказал, что все в порядке, — она на самом деле не в его вкусе. Потом он улыбнулся и спросил, не хочет ли она научиться играть на бонго — маленьком барабанчике.

Мейв ходила к Грегори Кери уже несколько месяцев и считала, что немного влюблена в него. Ей также казалось, что доктор чувствует то же самое по отношению к ней. Может, он ее просто жалел? Может, он относится к ней как к ребенку?

Мейв понимала, что он теряет объективность, которой должны придерживаться психиатры, а также терпение.

— Вы рассказывали мне о своей тете, и мы обсуждали ваших друзей. Вы даже рассказали мне о ручном еноте, принадлежащем другу вашей подруги Сары — Марлону. Вы рассказываете обо всем, но отказываетесь обсуждать вашего отца. Мы не достигнем никакого прогресса, пока не обсудим это. Вы понимаете меня, Мейв?

Она все понимала, но ничего не могла с собой поделать. Она не могла, она просто не могла…

Наконец, доктор Кери предложил на время прервать их сеансы. Уже наступило лето. Может, к осени Мейв будет готова обсудить с ним эту тему, станет более открытой. Мейв была в отчаянии. Он может отказаться от нее.

— Вы мне необходимы, — умоляла она.

— Я не могу вам помочь. — Доктор повернулся к ней спиной. — Для меня тоже все очень грустно, Мейв, — глухо вымолвил он. — Я теряю мою профессиональную отстраненность. Нам обоим необходимо некоторое время, чтобы все обдумать.

В этом году лето в Нью-Йорке выдалось жарким и влажным. Крисси посещала днем занятия в Лиге, а вечера проводила в Виллидже. Мейв загрузила себя работой в больнице, она проводила там больше времени, чем требовалось по расписанию. Марлон отбыл в Провинстаун, чтобы попытаться уговорить Теннесси Уильямса дать ему роль в новой пьесе. Сара не очень переживала по этому поводу.

— Он весь зациклен на мамаше, — сказала она, легко расставшись с ним.