— Вот как. Сара, ты просто ходячая информационная служба!

Сара проглотила маринованную вишенку. «Шеф службы рекламы и информации… Это, пожалуй, идея!»

Сара начала действовать. Не теряя времени зря, она наняла мисс Гортензию Гринуэй: у той была великолепная родословная, и она занималась дебютами. Мисс Гринуэй могла организовать презентацию на балу. Бал для дебютанток, который мог состояться в большом зале отеля «Уолдорф-Астория». Она также достала девушкам приглашения на все важные балы и приемы. Они попадут во все нужные списки. Кроме того, мисс Гринуэй договорилась с организаторами бала для дебютанток, чтобы девушкам были представлены все подходящие потенциальные «женихи».

— Было бы неплохо, если бы прошла серия приемов в вашу честь. Вы договариваетесь со спонсорами, а я готовлю списки гостей. — Тому, что Сара сумела уговорить тетю Гвен устроить прием в музее Марлоу, мисс Гринуэй была очень рада.

— Желательно, чтобы приехали тети и дяди Мейв. Они же Эбботы из Бостона, понимаете?..

— Прекрасно. — Мисс Гринуэй была довольна.

— Я не знаю, смогут ли… — пробормотала Мейв.

— Мы разошлем приглашения на их имя. Если они приедут, мы будем рады их видеть, — сказала Сара. — Я права, мисс Гринуэй?

— Абсолютно.

— А мои родственники Лидзы из Чарльстона?

Мисс Гринуэй не была уверена, что слышала эту фамилию или что-то знала об их предках.

— Моя мать и тетка дадут прием с танцами и чаем в «Карлайле». Я уверена в этом. Пошлите на их имя приглашения, мисс Гринуэй, — заявила Сара.

— Конечно, моя дорогая. Я уверена, что все в Нью-Йорке будут просто счастливы… — Она помолчала. — Как насчет вашего отца? Он женат на титулованной английской вдове, не так ли?

— Забудьте о моем отце, мисс Гринуэй. Он… Неважно. — Мисс Гринуэй покачала головой, она не совсем поняла, что имела в виду Сара. Но Сара четко знала, чего она хочет от своего отца: чтобы он прочитал в газетах о ее прекрасном дебюте и о том, на каких великолепных приемах она была. Она хотела, чтобы он повсюду видел ее имя.

Сара наняла человека из фирмы по связям с прессой, чтобы быть уверенной, что их имена постоянно упоминаются в разных газетах под рубриками «Общество» и «Бродвей».

— Зачем, Сара? — спросила ее Мейв. Ей не нравилось, что ее имя все время мелькает в газетах. — Чего ты добиваешься?

— Мы дебютантки, не так ли? Так почему бы нам не стать звездами? Вспомните Бренду Фразье, мне кажется, что ее дебют был в тридцать девятом году. Она была очень эффектна, и ее фотографии были везде, и Чолли Никербокер, ну, вы знаете эту полосу в газете, он просто обожал Бренду, и все время писал о ней в своей колонке, и назвал ее дебютанткой года. Я решила, что мы станем тремя дебютантками года. Боюсь, что Марлена не присоединится к нам, потому что не сможет часто бывать на приемах и ходить в ночные клубы, но я постараюсь ее убедить посетить как можно больше праздников и вечеринок. Разве будет плохо, если наши фото появятся на обложке «Лайфа»: три дебютантки 1946 года! Блондинка, шатенка и рыженькая — вот здорово!

— Великолепно, — согласилась Крисси. — Только вот жалость — обложка «Лайфа» черно-белая!

— Вот как? — удивилась Сара. — Что ж, им придется в первый раз сделать для нас цветную обложку!

— Вы не могли бы оставить меня в покое? — спросила Мейв.

— Ни за что на свете, — захихикала Сара, которая была горда своей настойчивостью.

— Не волнуйся, Мейв. Если Сара что-то задумывает, совершенно необязательно, что все так и будет. Она даже незнакома с Чолли Никербокером. — Крисси стукнула себя по лбу.

— Нет, правда, ты его не знаешь?

— Пока нет, — промурлыкала Сара. — Но я с ним познакомлюсь! Новый Чолли — это Игорь Кассини, тоже из бывших русских аристократов. Мне кажется, мы его должны узнать очень хорошо. Это и будет мое следующее мероприятие.

— Тебе не кажется, что ты расходуешь слишком много энергии на это дело, Сара?

— Нет, Мейв. — У Сары расширились глаза. — А что мне еще делать?

Я приезжала из Кембриджа на многие приемы и праздники, но Саре все равно казалось, что этого недостаточно. Когда приблизилось Рождество и вместе с ним наш формальный дебют, у меня уже не оставалось сил. Я сказала Саре, что, кажется, этот марафон приемов длится многие годы.

— Не будь дурой. Это только начало. Сезон дебютанток 1945–1946 года еще не закончен, он продлится до весны!

Конечно, мы все были в белом. У Крисси было платье без бретелек и состояло из многих рядов оборок, а юбка колыхалась, как шар. Сара тоже была в белом атласе без бретелек, с таким глубоким декольте, что видна была родинка у нее на груди. Мейв сначала выбрала платье с круглым воротом из крепдешина, но Сара тут же отвергла его, сказав, что Мейв тоже должна надеть платье без бретелек. Мейв остановилась на кремовом бархатном платье с баской. Моя мать сама выбрала мне платье. У него был атласный корсаж с вырезом сердечком и пышная юбка с оборками из тюля. У всех были длинные перчатки — из лайки, они доходили почти до плеч. Когда мы позировали для фото, я была в отчаянии, так как оказалась практически единственной девушкой, у которой было такое скромное декольте. Мейв пыталась меня успокоить:

— Ты выглядишь, как южная красавица.

— Настоящая Скарлетт О'Хара, — подпевала ей Сара.

— Но я себя чувствую, как Мелани Уилкс, — надулась я, пытаясь оттянуть ворот платья.

Сначала был променад: проходила одна девушка в сопровождении двух молодых людей. На каждую девушку было по три кавалера, которые пришли на вечер «без дам. Так как я не была на предыдущих приемах, мне все было интересно. Сара вздыхала, оглядывая свободных кавалеров.

— Все те же самые и несколько юношей в военной форме. Никого нового.

Меня весьма заинтересовал морской лейтенант с гладкими темными волосами, который, как ни удивительно, улыбался мне.

— Кто он? — спросила я у Сары.

— Это Джонни Грей. Он только что вернулся в город. Как он на тебя уставился! Интересное совпадение. — Сара улыбалась.

— Я слышала, что он будет учиться в Гарварде, на медицинском факультете. Он до войны занимался на подготовительном курсе. Вы там будете соседями.

— Он мил, — заметила Крисси, но мысли ее были далеко. Здесь снова присутствовал Гаэтано Ребуччи из Калифорнии. Темные волнистые волосы и белоснежные зубы, как у кинозвезды. Саре он не нравился, она сказала, что он похож на альфонса. Но Крисси считала его весьма привлекательным.

— Ради Бога, улыбайся, Мейв! — скомандовала Сара. — Это твой дебют, а не твоя казнь.

— Ты в этом уверена?

— Ну, не совсем. Мне кажется, что они не станут в тебя стрелять, если ты захочешь повеселиться. Посмотри на Крисси. Она не оставляет надежды!

— Вы самая прекрасная девушка на этом балу. — Обычно с этого Гаэтано Ребуччи начинал свои атаки. Но на этот раз он считал, что говорит чистую правду. Эти черные глаза, а какой рот! — Мне бы хотелось прямо сейчас прижаться к твоим губам… в эту же секунду… м-м-м-м-м, — ворковал он, прижимаясь к Крисси в танце. — Вы чувствуете? Вы чувствуете, как я вас целую? М-м-м-м.

— Расскажите мне о своей семье в Калифорнии.

«Что такое с этой крошкой? Он говорит о сексе, а она интересуется его семьей?»

— Что вы хотите узнать? Есть бабушка и дедушка Ребуччи, мама и папа, мои братья — Рено, Альдо, Гуидо и Рокко, и мои сестры — Анна, Мария, Джина и Филомина. И много, много моих дядей и тетей, кузины и кузены и миллион малышей. Нейпа-Велли просто кишит членами семьи Ребуччи!

— Вот здорово! — Подведенные черным, глаза Крисси сияли, а ее капризный рот с помадой темного тона улыбался радостной улыбкой.

— Брр-р-р, такое впечатление, что я в холодильнике. — Родни Блекер посмеялся над сдержанностью Мейв. Он начал дрожать, как бы от холода, и поднял плечи до самой шеи. — Почему эти ирландские глаза даже не улыбнутся?

Ответом ему была робкая улыбка.