Она больше не смотрела на фотографии, а все бросала, бросала в огонь без разбора. Каждый снимок напоминал ей о какой-то страничке жизни. Восемь лет она бережно хранила их. Прикасаться еще раз к прошлому было невообразимо больно.

Письма… Она перечитывала их десятки раз и знала наизусть. Их было немного. Бернар не любил писать и прибегал к этому в редчайших случаях. И тем не менее, они существовали. Каждое из них она сберегла. В них отражались чувства, мысли, переживания тех лет. Некоторые были нежны и прекрасны. Бернар писал во время их первой разлуки, когда уезжал на каникулы в Эльзас. Он рассказывал об отце, о матери, о братьях, о том, что ее, Матильды, ему ужасно не хватает, он постоянно думает о ней и с нетерпением считает дни до встречи.

Тогда он принадлежал ей. И все было просто и ясно. Они любили и не думали, что будет завтра. Ах, если бы она могла предположить… Она удержала бы его. И сохранила любовь. Но уже ничего нельзя исправить, все потеряно, все исчезло навсегда.

— Будь все проклято! Проклято! — в истерике она швыряла голубые, розовые листки. Их пожирало пламя.

Ее волосы растрепались. От слез глаза распухли и покраснели, лицо покрылось пятнами, губы нервно дрожали а рот казался неестественно большим. Если бы в тот момент кто-нибудь увидел Матильду, то принял бы ее за сумасшедшую. Она вся тряслась и судорожно хватала ртом воздух. Внезапно ей показалось, что она сходит с ума, теряет рассудок. Опомнившись, она вскочила с кресла, побежала на кухню.

С минуту на минуту вернется Филипп. Не дай Бог он ее увидит такой… Нет, нет! Он не должен ни о чем догадываться.

Она нервно рылась в кухонном шкафчике, где лежали лекарства.

Налив стакан холодной воды, быстро проглотила таблетки. Это была большая доза снотворного.

Филипп вернулся домой поздно. Везде горел свет. В камине бушевало пламя. Он нашел Матильду в спальне. Она крепко спала, укутавшись в одеяло.

Он принял ванну, выпил горячего чаю и когда вернулся в спальню, увидел, что Матильда спала одетой. Ей стало жарко, и она сбросила с себя одеяло.

Ничего не понимая, он бережно раздел ее, стараясь не разбудить. Матильда обычно чутко спала. Но на сей раз она даже не шелохнулась. Все это ему показалось очень странным. Возможно, она лишнее выпила, хотя на нее это было не похоже. А может, были гости?

Теряясь в догадках, Филипп надел пижаму и погасил свет.

Глава Двадцать Третья

— Здравствуйте, мадам. Вы меня помните?

Консьержка не могла забыть выразительное лицо Матильды. К ним, конечно, приходило много парочек со всего Гренобля и не только из него. Маленькая гостиница на улице де ля Гар, как и многие другие, была обычным местом тайных свиданий. Ее хозяйке мадам Жанвье шел шестьдесят седьмой год и она на своем веку повидала немало влюбленных. На протяжении долгих лет она была свидетелем множества любовных связей, знала чуть ли не все сердечные тайны почтенных жителей Гренобля.

Эта пара вроде ничем не отличалась от других. Мадам Жанвье было известно, что оба любовника имеют семьи и встречаются здесь втайне от всех. Но в них было что-то особенное, какая-то трагичность. Она, Жанвье, не знала истории их романа, но чувствовала, что эта связь не кончится добром. Уж слишком глубокими были их чувства.

Мадам имела большой опыт в сердечных делах. Достаточно было несколько раз поглядеть в глаза клиентам, и она уже знала — любовь это или легкий флирт.

Здесь все было гораздо сложнее.

— Здравствуйте, мадам Бушор. Конечно, я вас помню. Восемнадцатый номер.

— Я хотела бы снять его на месяц.

Мадам Жанвье не могла не заметить, что с момента их последней встречи госпожа Бушор сильно изменилась. Под глазами появились отеки, исхудавшее лицо казалось бледнее обычного. Исчез куда-то живой блеск глаз. Вся она выглядела какой-то несчастной и изможденной.

— О, мадам, это невозможно, — любезно ответила мадам Жанвье. — Мы сдаем теперь только на сутки. Очень сожалею.

— Понимаю, понимаю, — голос Матильды звучал еле слышно. Казалось, ей не хватает сил говорить громче. — Извините. До свидания.

Матильда поспешила к двери. У самого выхода она остановилась. По лестнице, весело щебеча, в обнимку, спускалась парочка. Счастливые и довольные, прошли мимо нее. Он что-то шептал ей на ухо, а она заразительно смеялась. Они были еще совсем молодые. И наверное, скоро поженятся.

Матильда с завистью посмотрела им вслед.

… Она нашла Ролана в мастерской. Они еще не виделись после ее приезда с юга. Матильде не терпелось узнать судьбу своей книги. К тому же она приготовила новые работы.

Они сидели за столом. Ролан показывал ей уже готовый макет книги.

— А что с этим рисунком? — спросила Матильда.

— Я это сделал специально, перенес на другую страницу. Так будет лучше.

— Хорошо, хорошо, — кивала Матильда. — Я так устала.

Она встала, прошлась по комнате.

— Знаете, мне так нравится ваша книга. Буду рад, если вы напишите еще что-нибудь.

Ролан положил рисунки на стол. В те минуты, сама не зная почему, Матильда думала о нем. Приятный, симпатичный парень. И уже не мальчик. Но чересчур занят работой, делами. Любил ли он когда-нибудь? Любезен, обходителен с Матильдой, но… не замечает в ней женщину. А может, она ошибается?

Ролан рассматривал ее новые рисунки. Она подошла к нему сзади, наклонилась и как бы невзначай коснулась его руки.

— Ой, извините, — она сразу смутилась и убрала свою руку.

— Ничего, ничего. Это вы извините меня. Видите ли, я не знаю, как быть с этим пятном…

Ролан не понял ее жеста, был спокоен и непринужден. Он протянул ей рисунок. Там был изображен лежащий на полу мальчик, а рядом алая лужа крови.

— Мальчик упал.

— Рисунок хорош. Но это пятно крови. Это слишком жестоко для детей.

— Вы ошибаетесь, — Матильда начинала нервничать. Ей был противен собственный поступок. — Я сделала рисунок только ради этого пятна. В нем весь смысл.

«Дура! Дура! — говорила она самой себе. — Что ты себе вообразила? Считала себя примадонной? Ты действительно не интересуешь мужчин и никому не нужна». Ее тело пробирала дрожь.

— Взгляните на этот, — Ролан показал ей такой же рисунок, но без красного пятна. — Чем он плох?

— Плох! Я устала.

Матильда нервно заходила по комнате. Ее трясло. Она уже сама себя раздражала.

И все-таки Ролан — бесчувственный тип. Она схватила свой пиджак и выбежала на улицу.

… Тома сидел во дворе и возился с велосипедом. Наконец отец выполнил свое обещание. Уже несколько дней счастливый ребенок не мог оторваться от долгожданного подарка.

Матильда наблюдала эту картину из своего окна. Убедившись, что ребенок один, она вышла из дома.

— Здравствуй, Тома.

— Привет.

— Ты мне разрешишь у тебя попить воды? Можно войти?

Тома отложил свой велосипед и пошел в дом. Матильда последовала за ним. Он привел ее на кухню. Матильда взяла стакан, налила воды.

— Я выпью, — сказала она. — А ты хочешь?

— Нет.

— Не хочешь пить?

Матильда огляделась вокруг. Белые шкафчики, белая мойка, белая плита. Все аккуратно и просто.

— Прекрасный дом, — сказала она. — Красивая кухня. А можно посмотреть твою спальню? Проводи меня, пожалуйста.

Маленький Тома скучал и потому был рад неожиданной и странной гостье. Он побежал вперед, она поднималась за ним.

— Какая красивая…

Тома стал показывать игрушки, что-то усердно рассказывая о них, но Матильду не интересовала его комната.

Украдкой она открыла соседнюю дверь. Здесь спал ее возлюбленный со своей женой. Матильда обвела взглядом спальню. Мебель красного дерева, бордовые шторы. В целом ничего особенного. Ее спальня гораздо романтичней. В комнате царил беспорядок. На полу валялось постельное белье, розовая ночная рубашка, халат, пижама. Как после бурной любовной ночи. Сердце Матильды заныло. Она поняла, что в этом доме была абсолютно лишней. Здесь шла своя жизнь, и никто не собирался ее менять.