— Похоже, она злоупотребляет таблетками.

— Твое какое дело? Если она начнет откровенничать, не вздумай ошибиться и преувеличить ее терзания: ей всего-то и надо, что еда из китайского ресторана да кинофильм. Если приступ слезливости не проходит сам собой, — Мотли перевернул последнюю карточку, — то обратись к ее психоаналитику. Ему тоже можно звонить в любое время суток. При необходимости он успокоит ее на расстоянии. Не забудь напомнить телефонной компании прислать счет. Звонок тоже не облагается налогом. Если он наврет, что должен прилететь для личной консультации, не разрешай. Психиатр Валентино — большой жулик с фантазиями.

Мотли загнул угол карточки.

— Она терпеть не может принимать ванну. Ничего страшного. — Он предостерегающе поднял мясистую лапу. — Запах пота для секс-символа только кстати. Первобытный животный запашок — что может быть лучше? Но иногда ты невольно окажешься слишком близко к ней, когда она раздевается. Без одежды от ее смачного тела начинает разить далеко не лучшим образом. Я не преувеличиваю. Валентино, — ему явно не доставляло удовольствия лишний раз вспоминать психиатра, — говорит, что в ее нежелании мыться проявляется жажда смерти. Самоуничтожение и все такое. — Мотли пожал одним плечом. — Попробуй переспорь этих умников. Они нынче все равно что новая политическая партия.

— Я думал, выводы психоаналитика всегда строго конфиденциальны, — заметил Барни.

— Хороший вопрос, — одобрил Мотли. — Психоанализ — конфиденциальнейшее дело, секретнее не придумаешь. Но откуда взяться строгости на практике? Аналитику нужна машинистка, так?

— Вроде, — буркнул Барни, не желая с ходу соглашаться.

— Не вроде, а так и есть.

— Ладно, так.

— Значит, машинистка — вот тебе первый свидетель. Дальше — секретарь, ведающий историями болезни. Это два. Ему звонят коллеги по поводу его старых пациентов. У тех свои машинистки и секретари. Долго ли проработает конкретная машинистка? Того и гляди, выскочит замуж или найдет другое место. Всего за несколько лет целая армия людей оказывается посвящена в самые интимные мысли пациентки. А то, что известно машинистке, может стать известно и мне.

Барни ничего не ответил — просто велико было его изумление.

— По-твоему, я глупее какой-то машинистки? — насупился Мотли.

— Нет, — через силу признал тот.

— Тогда почему у тебя вытянулось лицо?

— Неужели все эти вторжения в личную жизнь не сводят ее с ума?

— Нет. — Мотли отмел вопрос и дружески улыбнулся. — Сиам — настоящая профессионалка. Она понимает значение рекламы. Вдруг психоанализ поможет рождению толковой журнальной статейки или газетного репортажа? Если повезет, то тайная мечта или очередной комплекс, выявленные при погружении в сон, сделают ее героиней прессы. Ночной кошмар, от которого бросает в холодный пот, может стать сюжетом броской рекламы, а от рекламы один шаг до хорошего контракта в кино. Мой агент по печати опишет ее эмоциональную травму и запустит ее по проводам уже через несколько часов после ее встречи с Валентино.

— Тебе никогда не приходило в голову, что многие ее беды — следствие выставленной на обозрение жизни в прозрачном аквариуме?

— Ей самой этого хочется, — заверил Мотли с гримасой. — Ты еще не знаешь, что такое женское честолюбие. Наверное, я открываю тебе глаза?

— Да.

— Сомневаюсь, — сказал Мотли без всякого сарказма. — Ты полон колебаний. Но я хочу как можно подробнее познакомить тебя со всей ситуацией, чтобы ты, оказавшись под колоссальным давлением, продержался хотя бы несколько недель, вместо того чтобы сразу сдаться.

Барни улыбнулся. Ему не хотелось проявлять излишнего рвения, поэтому он спокойно внимал предупреждениям Мотли, на самом деле все эти опасности нисколько его не пугали. Барни ощущал прилив энергии, ведь он получил хорошо оплачиваемую работу. Благодаря этой работе он заживет новой жизнью. Предстоящую возню с певицей он воспринимал как чистой воды развлечение. Он бы согласился заниматься этим бесплатно. Болтаться по клубам, знакомиться со знаменитостями… Возможно, во время гастролей возникнут трудности, но это ничего не значило. Всю жизнь он был здоровым телесно и душевно человеком, но при этом растрачивал себя, занимаясь скучными и мелкими делишками. Новое дело вселяло в него бодрость. Предостережения Мотли его не страшили. Может быть, он разок-другой выйдет из себя. У него было достаточно терпения, чтобы не слишком его экономить. На пути к успеху цель оправдывает средства.

— Сегодня, в клубе в Гринвич-Виллидж ты сам увидишь, что для ее стиля подвал слишком тесен. Посетители мгновенно заводятся от одного ее вида, не говоря уж об исполнении. Не каждый сам по себе, а все в едином порыве. И все вместе испытывают замешательство. Такая вот тонкость.

— Это ты и называешь ее недостатками?

— Совершенно верно. — Барни нравился Мотли тем, что все схватывал на лету. — У Сиам огромный потенциал, но ей нужно побольше опыта, ее талант надо оттачивать. Загадочность на примитивном уровне, глаза как в порнофильме. Получается любопытный диапазон — от сливок до раскаленных углей. Да, еще теплая улыбка. Ее главный недостаток — слишком интимный контакт со слушателем, но это и ее большое достоинство. — Мотли удовлетворенно хмыкнул.

— Ты говорил, что на то существуют репетиторы, — удивленно проговорил Барни.

— Совершенно верно. Но репетиторы уже сделали все, что могли. Дальше ей надо набираться опыта.

— В таком случае, я не вижу больших проблем.

— С таким оптимизмом ты бы не разглядел даже табло на хьюстонском стадионе. — Мотли вооружился еще одним документом. — Вот это — шпаргалка для интервью. Она знает ответы на эти вопросы. Если их не зададут репортеры или диск-жокеи, задай их ей сам, чтобы она научилась отвечать с блеском. Увидишь, она умная девчонка. Но в ней многовато непристойности. Она мыслит газетными заголовками. Теперь слушай. — Он помолчал, чтобы подчеркнуть важность последующих своих слов. — Она — хорошая девочка. Не колется, не нажирается. Но ты, — то была ключевая часть его высказываний, — не давай ей курить марихуану. Я знаю, что это не очень вредно, но ее репутация не выиграет, если ее застанут за подобным занятием. Ударь ее, если без этого не сможешь отнять у нее самокрутку, только так, чтобы не оставалось следов.

— Не думаю, что мне захочется ее колотить.

— Тебе захочется ее придушить, не то что отлупить! Уж я-то знаю! Гастрольная поездка продлится шесть месяцев. Чаще всего она будет выступать в каждом месте по одному разу. Сейчас ты относишься к ней с уважением, но со временем вы приметесь выцарапывать друг другу глаза. Помни, даже если она жалуется справедливо, ты не должен становиться на ее сторону. Разумеется, тебе нужно действовать разумно: вдруг она и впрямь окажется при смерти? — Он подал Барни еще одну карточку. — Вот ее адвокат. Позванивай ему, а то он куда-нибудь подевается. Он подскажет тебе, каковы ее права в каждом конкретном случае. Их у нее раз-два, и обчелся; чтобы качать права, она еще не так известна. Может пойти в туалет, если кабинка пуста, — вот и все ее права.

Барни посмотрел на глянцевые визитные карточки, полученные от Мотли, и напустил на себя уверенный вид, так как знал, что босс ожидает именно этого. Главное — уверенность, искренность — побоку. Чем упрямее босс, тем больше у него претензий к подчиненному, разыгрывающему чрезмерное рвение. Барни знал, что на деланном трудолюбии долго не протянешь, если только оба — хозяин и работник — не сошли с ума. Он пытался подойти к своей новой работе реалистически и одновременно с юмором, чтобы беспристрастный наблюдатель на небесах увидел только одного безумца — его босса. Тем не менее Мотли преуспевал, а Барни работал на других. Он не сомневался, что Мотли подобрался гораздо ближе, чем он, к ньютоновскому механизму, крутящему беличье колесо, набитое внутри людьми, именуемыми человечеством. Подняв глаза от девственно-белого цвета на обороте визитных карточек, Барни преисполнился рвения бороться за лучшую долю. Он был готов слушать, мотать на ус, устремляться вперед, только бы стать высокооплачиваемым представителем рода человеческого.