— Хватит об этом, Джейми, — строго сказал он, беря ее за руку. — Я провожу тебя домой.

— Но я не хочу, чтобы ты провожал меня домой!

Люди оглядывались на них, а потом быстро отводили глаза.

Джейми почувствовала, как ее глаза быстро наполняются слезами. Она ненавидела себя за это! О, она ненавидела свое смущение, беспомощность, свои неподвластные контролю чувства.

И все это было написано на ее лице, когда Эдвард взял ее за подбородок.

Выражение ее глаз заставило его опустить руку. Он тяжело и глубоко вздохнул.

— Джейми, что бы он ни сказал…

— Ты хочешь узнать, что он сказал? — свистящим шепотом спросила она. — Он сказал, что, придя сюда с тобой, я впервые в жизни сделала правильный шаг!

Скорчив гримасу, Эдвард закрыл глаза.

— О Джейми…

— Тебе-то нечего расстраиваться. Ты должен быть счастлив. Ты ему нравишься. Он восхищен тобой. — В ее голосе слышался сарказм. — Он считает тебя достойным соперником, достойным внимания. Кем-то, кто может рассчитывать на его внимание…

— Хватит, Джейми. Уже хватит, — взорвался он.

Джейми поджала губы и задрала подбородок.

— Я отправляюсь домой.

— Я тебя провожу.

Он гордо прошествовал рядом с ней к двери, потом взял ее за руку и протянул камердинеру корешок квитанции.

Он бросил на нее взгляд, рассчитывая на ответную реакцию с ее стороны, но это было все равно что стоять рядом со статуей. Она шевельнулась только тогда, когда подъехала машина и камердинер распахнул перед ней дверцу.

Опустившись на сиденье, Джейми застыла, сложив на коленях руки.

Эдвард сел за руль.

— Давай поедем ко мне, Джейми. Мы можем поговорить. Я закажу нам что-нибудь на ужин.

— Спасибо, я не голодна и хочу домой.

— Ты позволишь мне войти?

Она уставилась в окно.

— Джейми, ты позволишь мне войти к тебе?

Его эмоции были неожиданно бурными. Для Джейми это было равносильно тому, как если бы она увидела полную комнату змей.

Она покачала головой.

— Я просто хочу вернуться домой. Хочу побыть немного одна. Пожалуйста, Эдвард, пожалуйста.

— Но почему ты так разозлилась на меня? Скажи.

— Потому что ты притащил меня туда.

— Это же чушь. Ты сама так сказала. Я понятия не имел о том, что он там окажется. Я не планировал этого. Так случилось.

— Так случилось, — эхом отозвалась Джейми, качая головой. — Кажется, в последнее время мы слишком часто повторяем эту фразу, ты и я. Проблема в том, что я не в восторге от того, что «так случается». Я за предсказуемость. Надежность. Точность.

— И я тоже. Но так не всегда получается.

— Раньше-то получалось.

Она свирепо посмотрела на него. Он поймал этот взгляд. Между ними, словно электрический ток, промелькнули злость и смятение.

Покачав головой, он посмотрел в окно.

— Я отвезу тебя домой. Мы продолжим разговор в другой день.

— Прекрасно, — сказала она, сидя прямо и неподвижно. Она окаменела. Она ничего не чувствовала. Ей не хотелось ни говорить, ни думать, ни чувствовать.

— Дело ведь не только в этом, правда? — спросил он холодно и отрешенно. — В чем же? За что еще ты на меня злишься?

Ну что она могла сказать? Разве могла она сказать ему, что если ее отец, которого она ненавидела, которому не верила, которого презирала больше всего на свете в эту минуту… что если он так благосклонно отозвался о ее спутнике, то что-то было не так? Разве могла она это сказать? Объяснить?

Но эта мысль терзала ее. Что-то тут не так. Она не уловила. Она была слепа. Глупа. Это ее ошибка… и лучше исправить ее немедленно, чем расплачиваться за нее позже.

Она часто заморгала, но слезы пролились и покатились по ее щекам. Она отвернулась и не произносила ни звука. Когда Эдвард остановил машину и вышел, чтобы подойти с ее стороны, она поспешно смахнула слезы и открыла дверцу до того, как он успел подать ей руку.

— Спокойной ночи, Эдвард. Пожалуйста, не поднимайся со мной. Мы поговорим… скоро.

— Когда?

— Я не знаю. Скоро. Я позвоню тебе.

— Ты действительно позвонишь?

— Да, конечно.

— О Джейми… — прошептал он голосом, в котором слышалась боль, боль, смешанная с печалью и смятением.

Это заставило ее поднять на него глаза. Она покачала головой, и глаза ее снова наполнились слезами. Она вынуждена была посмотреть вниз, в сторону.

— О! — дрожащим пальцем она притронулась к пятну шампанского на его накрахмаленной белоснежной рубашке. — Мне очень жаль, Эдвард. Я на самом деле сожалею. Я совсем не хотела, чтобы так случилось. Не хотела ничего из того, что произошло! Я очень сожалею!

Он попытался притянуть ее к себе, прижать к своей груди, но она вырвалась и скрылась в подъезде своего дома.

Прошло много времени после того, как стихло эхо ее шагов, а Эдвард все стоял здесь, у двери, которая захлопнулась перед ним. Он чувствовал себя как в аду. Ему казалось, что все светлое, все счастливое снова отняли у него. Снова!

Его охватило необузданное желание бить кулаком в эту дверь, рыдать, ругаться и выть на луну. Но это было исключено здесь, у всех на виду, на людной городской улице. Невозможно.

Стиснув зубы, он провел рукой по лицу и пошел назад. Он будет ждать. Он даст ей время и возможность подумать. Он вежливо предоставит ей возможность сделать первой следующий шаг. Он это сделает. Он сможет. Он сможет… …потому что должен. У него не было больше выбора. Даже если он сможет убедить свое сознание, что выбор есть, он не сможет убедить в этом свое сердце. Ему было все это предопределено судьбой: эта женщина, и только эта. Навсегда.

12

Спустя три дня Эдвард нарушил данное самому себе обещание. Он не мог ждать, пока Джейми сделает первый шаг. Он должен был позвонить ей. Закрыв дверь своего кабинета и попросив секретаршу отвечать на все звонки, он снял трубку. С минуту он обдумывал, что сказать, подыскивал слова. Существовали же какие-то слова, способные убедить Джейми, достучаться до нее, слова, которые могли тронуть ее. Ему только надо их найти.

Но он их не находил. Ни одной мысли, ни одной стоящей идеи. И так было все время с тех пор, как он видел ее в последний раз. Он чувствовал себя отрезанным от всего мира, брошенным на произвол судьбы, потерянным. Но сейчас его заставила действовать необходимость: ему предстояло лететь в Амстердам, чтобы закончить переговоры, и он не собирался, черт побери, уехать из страны, не повидав ее или, по крайней мере, не поговорив с ней.

Злость придала ему сил. Он набрал номер, прижал трубку к уху и стал считать гудки. Под мышками расплылись мокрые круги, рубашка прилипла к спине. Легче было бы одолеть вершину горы, чем это. Или заарканить лошадь. Провернуть многомиллионную сделку. Все что угодно!

На девятом гудке, как раз в ту минуту, как он уже хотел сдаться, Джейми сняла трубку.

— Алло?

Эдвард потер заболевшую переносицу.

— Привет, Джейми. Это я. Я знаю, ты не хотела, чтобы я звонил, хотела, чтобы у тебя было время подумать…

— Ничего. Как ты?

Он старался определить по ее голосу, было ей действительно интересно? Или нет? В какой степени? Он до боли хотел это знать, но заставил себя говорить тихо, спокойно и бесстрастно.

— Я в полном порядке. А ты?

— Прекрасно. — Пауза. Молчание, за которым неизвестно, что скрывалось. Потом снова ее голос, милый, но холодный и отстраненный. — Я целыми днями рисовала. Пытаюсь сделать кое-что новое. Натюрморт. Вообще-то ты застал меня в разгар работы…

— Извини. Я собирался подождать, пока ты мне не позвонишь…

— Мне казалось, что мы именно так и договорились.

— Да. Я знаю, но мне надо уезжать. Я должен лететь в командировку в Амстердам. На неделю или даже больше… Я… — Он покачал головой, прижав пальцы к вискам. Закрыв глаза, он продолжал: — Я не хотел уезжать, не увидев тебя. Нам необходимо поговорить.

— Когда ты летишь?

Его сердце подпрыгнуло.