Нет, принуждения никакого не было и в помине! Просто-напросто была неожиданная (якобы «неожиданная»!) встреча на склоне Холат-Сяхыл с некими симпатичными туристами, которые вывалились из сумеречной снежной мглы с криками «привет, братишки! Вы откуда?» или что-то в этом роде. Последовал спонтанный разговор, вполне доброжелательный на первый взгляд, с общими расспросами, кто, откуда и куда идёт… Может быть Игорь Дятлов и не желал бы задерживаться на этом месте, может, он намеревался увести группу со склона вниз, в долину Лозьвы, где не было дурацкого ветра, задувающего, казалось, со всех сторон, да только вот Колеватов и Кривонищенко зацепились языками с этими непонятно откуда появившимися мужиками…

А потом уже стало ясно, что идти вперёд смысла нет, ибо совсем скоро стемнеет по-настоящему. Из-за этого палатку надо ставить там, где группу застала темнота. Всего-то в двух километрах от предыдущей стоянки! «Профессиональные дятломаны», бессильно разгадывающие загадку гибели группы Игоря Дятлова последние десять лет, упорно силятся придумать объяснение тому, что выгнало туристов из палатки. Они напридумали массу глупостей, от медведей-шатунов, лосей, йети и натриевых двигателей ракет (которые, к слову сказать, в принципе не могли сработать в атмосфере в силу конструктивных особенностей) — в общем, изобрели массу лишних «сущностей», но при этом не поняли самой главной, очевидной и принципиальной загадки этого дела. А загадка эта заключена в вопросе: почему последний переход группы был таким коротким, всего-то 2 км? На самом деле, даже чуть меньше, ибо 2 км упомянуты здесь, так сказать, «с запасом». Именно в правильном ответе на этот вопрос и кроется ответ на все остальные загадки.

Наш ответ распадается на 3 элемента, взаимно связанных и дополняющих друг друга: 1) Игорь Дятлов и все остальные члены его группы неправильно оценили продолжительность светового дня в гористой местности, а потому поздно покинули лагерь в долине реки Ауспия, 2) движению группы по склону Холат-Сяхыл помешала неожиданная встреча с другой туристической группой (неожиданная для всех, кроме Золотарёва, Колеватова и Кривонищенко) и, наконец, 3) эта встреча первоначально не представляла угрозы для группы, потому что «дятловцы» в спокойной обстановке приступили к постановке палатки, проводили эту постановку правильно, без спешки — на лыжи и скатами на снег — и почти успели её закончить.

Угроза возникла в самом конце постановки палатки и эта угроза напрямую была связана со встречей на склоне.

Быстрой передачи одежды со следами радиоактивной пыли при встрече на склоне не произошло, хотя необходимые для этого пароли и отзывы были произнесены. Иностранные агенты поняли, что встретили тех, кого надо, то же самое поняли и члены группы Дятлова, посвящённые в план операции КГБ. Однако, выполняя поручение максимально затянуть встречу, Кривонищенко одежды не отдал, предложив встретиться чуть позже, после постановки палатки. В принципе, подобное предложение выглядело совершенно обыденно — одна группа туристов пригласила в гости другую, так что сам по себе перенос момента передачи вещей выглядел логично и обоснованно. Тем более, что Золотарёв, Кривонищенко и Колеватов заранее планировали эту комбинацию, обсуждали детали разговора и были к нему готовы. Возможно, всё было обыграно так, что передача одежды на склоне могла выглядеть слишком подозрительно и сами иностранные агенты должны были это понять. Для нас важно другое — иностранным агентам пришлось согласиться на повторную встречу через некоторое время и они пообещали нанести эдакий визит вежливости в лагерь группы Игоря Дятлова.

Однако во время первой встречи произошло некое событие — или несколько событий — хотя и показавшиеся первоначально незначительными, но повлёкшие за собою далеко идущие последствия. Что-то вызвало насторожённость явившейся на встречу группы лиц; возможно, насторожённость эта оказалась обоюдной. Что это были за события в точности не скажет никто, просто потому, что их участников не осталось в живых. Подозрение могла вызвать ошибка в речевом обороте, допущенная иностранным агентом и замеченная «дятловцами», неправильно понятая и использованная идиома, неспособность понять юмор хорошо знакомого жителям Советского Союза анекдота. На языковую подготовку своих агентов все разведки мира обращают самое серьёзное внимание, но исключать лингвистический «прокол» полностью нельзя, поскольку даже носители языка вне традиционной языковой среды за несколько лет заметно теряют разговорный навык. Подозрения туристов мог вызвать и акцент, появившихся на склоне Холат-Сяхыл людей. Не может быть 100 %-ной уверенности в том, что для этой операции иностранная разведка использовала этнических русских. Известно, что английская разведка SIS давала поручения, связанные с проникновением в районы Урала и Сибири выходцам из Прибалтики — латышам и эстонцам — говорившим с заметным акцентом (в этом была своя логика, поскольку в 1940 г. и в послевоенное время в северные районы страны направлялось большое число депортированных из этого региона жителей — бывших помещиков, чиновников и т. п. Кстати Великявичус, тот самый возница с лошадью, что отвозил вещи группы Игоря Дятлова в заброшенный посёлок Северный-2, был этническим литовцем, осуждённым в 1950 г. и вышедим из «зоны» на «поселение» через 6 лет). А вот, например, спецподразделение глубинной разведки MINOS, созданное в первой половине 50-х гг. в составе французской разведки SDESE и широко привлекавшееся к нелегальной засылке агентов в СССР кораблями торгового флота, использовало сербов. А многие ли из вас, дорогие читатели, отличат серба от грузина или, скажем, бакинского еврея, особенно в том случае, когда сам серб будет выдавать себя за такового? Уверяю, не отличите, во всяком случае не при первом же разговоре…

Если кто-то из членов группы Игоря Дятлова обратил внимание на акцент незнакомцев и стал задавать по этому поводу вопросы, то такое поведение, безусловно, могло вызвать тревогу и даже панику явившихся на встречу агентов иностранной разведки. Не следует упускать из вида, что иностранные разведчики чувствовали себя «как на войне» — они находились на боевом задании во враждебном окружении, они сознавали, что рискуют всем, так что нервы у них были напряжены… Наконец, нельзя исключать и того, что сами Кривонищенко, Колеватов или Золотарёв отработали свои задачи не совсем удачно, спровоцировав вопросы и недоверие. Вполне возможно и то, что кто-то обратил внимание на попытки Семёна Золотарёва сделать фотографии в условиях явно недостаточной освещённости и нескольких сказанных по этому поводу слов оказалось достаточно, чтобы заронить в головах шпионах подозрения. Наконец, памятуя о том, что из палатки почему-то исчезли два фотоаппарата (предположительно Тибо-Бриньоля и Колмогоровой), нельзя исключить того, что «прокололся» с фотосъёмкой вовсе не Золотарёв, а кто-то из туристов, никак не связанных с операцией КГБ.

В общем, представлять можно всякое, сообразно уму, здравому смыслу и жизненному опыту.

Как бы там ни было, первая встреча закончилась мирно и даже с демонстрацией показного дружелюбия. В этом можно не сомневаться, поскольку при ином её исходе палатки «дятловцев» на склоне просто бы не оказалось — Золотарёв (вместе с Колеватовым и Кривонищенко) добился бы того, чтобы группа ушла со склона и предприняла попытку оторваться от незнакомых «туристов». Этого, как мы знаем, не случилось и туристы ставили палатку на склоне Холат-Сяхыл штатным способом. Ещё раз повторим, что Игорь Дятлов оказался вынужден санкционировать постановку палатки практически на том самом месте, где произошла встреча с неизвестными, причём, вынуждали его к этому члены собственной же группы — те самые Золотарёв, Колеватов и Кривонищенко, которые дружелюбнее прочих отнеслись к появившимся из ниоткуда незнакомцам. Сам Дятлов, может быть, и не желал устраивать лагерь на склоне, но друзья его уговорили, дескать, поставим палатку, к нам придут братишки-туристы, спиртику по двадцать капель разольём, ноги вытянем, поболтаем по душам, анекдоты-песенки-куплеты, то да сё, в конце-концов, надо же им одежду отдать, коли просят, а завтра сделаем марш-бросок и наверстаем отставание.