— Том очень хороший молодой человек, — сказала Энн.

— Он — иностранец, который едва говорит на царственном английском, потому что он всего-навсего богемец! — возразила ей Эдна. — Кто что-нибудь слышал об этой Богемии? И красивым его тоже не назовешь. Он же ниже Деллы. Есть у него хоть какие-нибудь мозги в голове?

— О! Я считаю, у Тома светлая голова. Ему было так трудно выучить английский. У него же очень тяжелая работа, и при этом он так хорошо ладит с Тедом и Биллом. Не было бы хуже, тетушка Эдна, — добавила она.

Тетушка Эдна сморщила нос.

— Пусть только попробует обкрутить мою Деллу. Достаточно того, что он — шахтер, и этого уже хватит. Богу известно, я ужедвадцать лет замужемза шахтером, и для одной семьи этого достаточно. А что это там такое?

Энн взглянула через танцевальную площадку на мужскую половину, где шахтеры сидели за столиками и выпивали. Один из них встал и закричал:

— Это Сэм! — воскликнула Энн.

— Что-то он сегодня рано напился.

Сэм и в самом деле уже порядком опьянел. Он поднялся на сцену и попросил тишины.

— Послушайте все! — громко прокричал он, почти теряя равновесие.

— Сэм, уйди оттуда! — крикнула его жена, но он не обратил на нее внимания.

— Послушайте! — повторил он. — Мы…

Он с трудом подыскивал слова.

— Мы просто дураки. Нет, нет! Мы даже хуже. Мы — рабы.А может, одновременно и нигеры. Мы…

Он опять остановился, потому что алкоголь затуманил ему мозги. Он беспомощно размахивал руками.

— Я сегодня получил шесть долларов двадцать центов. Шесть долларов!

Он начал насмешливо посмеиваться.

— За работу за две недели! Разве это не… Вы можете этому поверить? А я должен зеленщику в магазине компании, я должен заплатить компании за дом, в котором живу, и врач компании прислал счет за визит, когда у меня болел сын…

Опять он стал размахивать руками.

— Шесть долларов и двадцать центов. Разве не свихнешься? За нашу работу — это же с ума сойти! Но как нам бороться против этого сукина сына, Монти Стэнтона? Он же богатый, у него власть… А мы кто? Никто и ничто. Вот если бы у нас был профсоюз…

— Сэм, заткнись!

Сэм, все еще размахивая руками, взглянул на свою жену и улыбнулся.

— Это моя Энни, — сказал он, указывая на нее. — Я люблю мою Энни. Я бы хотел купить ей что-нибудь красивое… но… — он остановился, и вдруг вся горечь и вся ярость отразились на его лице. — Надо, чтобы к нам приехал организатор из Питтсбурга. И пока мы этого не сделаем, мы останемся только рабами!

Среди присутствующих воцарилась тишина, когда его гневные слова эхом прокатились по комнате. Том и Делла стояли в кругу танцующих и слушали.

— Он прав, — прошептал Том.

— Да, — ответила шепотом Делла, — но это небольшое выступление может стоить ему работы.

Они пришли на следующее утро на рассвете.

Том еще в постели услышал громкий стук в дверь. Он поднялся и выглянул, дрожа в одной пижаме. Энн в запахнутом фланелевом халате выскочила из спальни и открыла дверь. Том узнал человека в темном костюме и котелке. Это был Билл Фарго, начальник службы безопасности компании и правая рука Монти Стэнтона.

— Миссис Фуллер, — сказал он, вежливо приподняв котелок, что при данных обстоятельствах выглядело, как насмешка. — Я — Билл Фарго.

— Я знаю, кто вы, — ответила она. — В чем дело?

— Дело в том, что ваш муж уволен. Боюсь, вам придется освободить дом. К полудню. Сегодня.

Ветер Аппалачей завывал по углам лачуги. Лицо Энн окаменело.

— Почему его уволили? — спросила она.

— За агитацию в пользу профсоюза. Это оговорено в его контракте. Вы знаете. Сегодня в полдень. У вас есть пять часов. Я предлагаю сразу начать упаковывать вещи.

Он опять приподнял котелок, повернулся и быстро вышел.

Энн закрыла дверь, затем прислонилась к ней спиной. Слезы потекли по ее щекам. Том вошел в комнату. Она взглянула на своего молодого постояльца из Богемии.

— Я знала, что когда-нибудь это случится, — произнесла Энн в отчаяньи.

Затем она вернулась в спальню, чтобы попытаться разбудить своего все еще пьяного мужа.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

О, МОЙ МУЗЫКАНТ В СТИЛЕ РЭГТАЙМ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Элегантно одетая публика, заполнившая Театр Бельведер, встала, аплодисментами приветствуя знаменитую актрису, склонившуюся в низком поклоне. Затем, подражая знаменитому жесту Сары Бернар, под занавес, Мод Чартериз выпрямилась и, прижав обе руки к губам, послала в зал воздушный поцелуй, а затем в широком жесте свела перед собой руки, как бы обнимая всех в зале. Это им понравилось. Им нравилась ее царственная красота. Она вступила в возраст, когда женщинам присуща элегантность, и им импонировала эта элегантность.

Мод Чартериз была обаятельной и обладала приятной внешностью. За исполнение главной роли в спектакле «Леди Фредерикс» она получала значительную сумму в две тысячи долларов. Ее обожали тысячи нью-йоркцев — поклонники театра и ее самой.

«Мир у моих ног. А мне только тридцать семь, —торжествующе думала она, отступая вглубь сцены, пока перед ней опускался занавес. — Миру моих ног».

Ее костюмерша по имени Вивьен снимала с Мод парик, когда театральный посыльный появился у двери ее уборной.

— Мисс Чартериз, там, у входа на сцену, один человек хочет вас видеть, — сказал он. — Но он не похож на джентльмена. По правде говоря, он больше похож на бродягу. Но он уверяет, что знаком с вами.

— Бродяга? — недоверчиво переспросила Мод, глядя на него в свое зеркало.

— У него итальянская фамилия. По-моему, Санторелли. Говорит, что работал садовником у вас в Италии.

«Марко!» — внезапно она вспомнила Калабрию и свою виллу д'Оро, вспомнила располагающий к лени, весь пропитанный солнцем полдень на выходящей к морю террасе. И прекрасного Марко…

— Проведи его сюда, Тедди, — сказала она. — Вивьен, дорогая, сенатор Огден сейчас ждет меня в своей машине перед театром. Не будете ли вы так любезны спуститься вниз и сказать ему, что я задержусь на несколько минут?

— Да, мадам.

Оставшись одна, Мод зашла за ширму, чтобы надеть свое светло-голубое вечернее платье. Один из самых богатых людей Нью-Йорка, сенатор Фиппс Огден, пригласил ее на ужин с шампанским в ресторан Дельмонако. Ей нравился влюбленный в нее сенатор и обольщало наличие всех этих миллионов у янки, но при этом он мог и немного подождать. Ей было очень любопытно вновь увидеть Марко и узнать, что с ним стало после двух лет, проведенных в Америке.

Она сама была несколько удивлена тому, насколько это ее взволновало.

Однако, первое, что испытала она при его появлении, было легкое разочарование. Он, действительно, был похож на бродягу. Его дешевый костюм был весь в грязи, потрепанная шляпа, которую он держал в руках, похоже, была украдена у лошади. Ему бы не мешало побриться и постричься… Он выглядел, как бездомный итальяшка.

— Итак, Марко, — произнесла она, выходя из-за ширмы, — похоже, ты еще не завоевал Новый Свет. Но все равно мне приятно увидеть тебя снова. А как продвигается твой английский?

— Все лучше и лучше, синьора. Ваши уроки мне очень помогли.

— Рада слышать это.

Она подошла к нему вплотную и стала разглядывать его более внимательно. Ее глаза медленно скользили, начиная с его поношенных ботинок, вдоль его тела и наконец остановились на его лице.

«Ему необходимо помыться, —подумала она, — но, Боже мой, он же самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо видела в жизни!»

— Ты видел спектакль? — спросила она.

— Я не мог купить билета, у меня нет денег.

— Ну да, конечно. Это же совершенно очевидно, — она несколько поколебалась. — Ну, так что же?

Она бы сказала, что с ним случилось какое-то несчастье.

— Синьора однажды предложила мне работу, — вымолвил он наконец. Казалось, каждое слово обжигало ему губы. — Вы помните?