— Мне плевать на инспектора-детектива, но он прав. Я отвезу вас домой. Вам нужно отдохнуть и обо всем забыть.

— Нет! Я не могу! — Сопротивляясь Джорджу, тащившему меня за руку, я заметила, что несколько человек из числа больничного персонала праздно стоят в сторонке, наблюдая за мной. Один из них был иностранцем. Указав на него, я сказала: — Это человек, о котором я вам говорила, тот самый, которого я видела с мистером Слейдом!

Иностранец встретился со мной взглядом, глаза его были белесыми, словно обесцвеченными щелоком, взгляд зловещим. Холодок пробежал у меня по спине, как будто на меня пахнуло сквозняком из чужедальней страны с холодным климатом. Интуиция подсказывала, что следует избегать внимания со стороны этого человека, но было слишком поздно, к тому же он знал то, что необходимо было узнать мне.

— Я должна спросить его, что он делал вчера с мистером Слейдом, — заявила я. — Вероятно, ему известно, что сталось с мистером Слейдом и кто убил санитаров.

Иностранец развернулся и тут же исчез за углом.

— Какой человек? — спросил Джордж, вывернув шею назад и никого не увидев. Потом сокрушенно покачал головой: — Шарлотта, нам надо идти.

Следуя по коридору через женское отделение, я услышала окликнувший меня тихий голос: «Шарлотта!» — и увидела Джулию Гаррс, выглядывавшую из дверного проема. Она кивком подозвала меня. Сегодня она была не так похожа на мою сестру Анну, как показалось мне вчера; сегодня я знала, что она — детоубийца. Но мне было жаль ее, потому что она была так молода и, очевидно, обречена провести остаток своих дней заточенной в Бедламе в бесконечных поисках несуществующего младенца.

— Пожалуйста, подождите меня минутку, — попросила я Джорджа и, поспешно подойдя к Джулии, сказала: — Не лучше ли вам войти в палату, пока вы не накликали на себя неприятностей?

Приложив палец к губам, Джулия втащила меня в кладовку, где стояли тазы, швабры, метлы и ведра. Закрыв дверь, она улыбнулась своей милой улыбкой:

— Вчера вы были так добры ко мне, я хотела вас поблагодарить, — сказала она и с тоской добавила: — Вы мне нравитесь. Как бы я хотела с вами подружиться. Меня здесь никто не навещает.

Вероятно, друзья и родственники отказались от нее. Как дочь священника я чувствовала себя обязанной утешить несчастную, но пребывание наедине с Джулией нервировало меня.

— Как вам удалось выйти из палаты? — спросила я.

— Один сумасшедший сбежал. Поднялся такой переполох, что кто-то впопыхах оставил дверь незапертой. — Джулия с откровенным любопытством разглядывала меня. — Вас интересует этот сумасшедший, Шарлотта, ведь правда?

— Да. Но как вы узнали?

Ее улыбка сделалась хитроватой.

— Люди говорят, я слушаю.

Должно быть, в Бедламе слухи распространялись быстрее, чем в литературном сообществе.

— Что вам о нем известно? — нетерпеливо спросила я.

— Я видела, как полицейские привезли его. Они сказали, что он совершил нечто ужасное.

— Что именно? — Я боялась услышать, но должна была знать.

— Этого они не сказали. Зато сказали, где он был арестован.

Сердце у меня екнуло — это был пусть хилый, но все же ключик.

— И где же?

— В доме восемнадцать на Трол-стрит, — сказала Джулия. — В Уайтчепеле.

Глава шестая

Суббота в Уайтчепеле — базарный день, и, несмотря на дождь, лондонский Ист-Энд был забит повозками и омнибусами. Из-за запрудивших главную улицу толп экипаж, в котором ехали мы с Джорджем Смитом, вынужденно замедлил ход. Груды фруктов и овощей были вывалены перед витринами магазинов, располагавшихся на первых этажах высоких зданий с черепичными крышами и дымящими трубами. Домохозяйки торговались с продавцами у прилавков с игрушками, коврами, рыбой, глиняной посудой, щетками для волос, цветами и всевозможными прочими товарами, включая мебель. На мясном рынке с крюков свисали сотни туш. Я ощутила запах выгребных ям и гниющего мусора, увидела шныряющих торговцев наркотиками, безногих нищих, шарманщиков в сопровождении своих дрессированных обезьян и женщин, продающих счастливые билетики. Здесь был не элегантный Лондон модных литературных салонов, здесь царила грубая, бодрящая витальность.

Джордж не хотел ехать. Он считал, что лучше предоставить моего безумца заботам полиции. Однако я энергично настаивала, что не обрету покоя, пока не сделаю все, что в моих силах, чтобы больше разузнать о сумасшедшем, которым, как я по-прежнему верила, был Слейд. И Джордж в конце концов сдался.

Наш экипаж свернул с главной улицы, и базарное бурление осталось позади. Улицы, располагавшиеся в глубине Уайтчепела, были узкими, серость дня усугублялась здесь тенями, падавшими от нависающих над ними высоких домов. Концентрация запахов становилась настолько высокой, что превращалась в острую вонь. Это был Лондон в своей убогости и нищете. Промозглые переулки, дорожки, ведущие к домам, и лестницы кишели ребятней. Женщины перекрикивались из окон на языках, которые я не могла распознать. В витринах лавок, под вывесками, написанными буквами семитского алфавита, были выставлены колбасы и какие-то другие специфические продукты. Возле кабаков слонялись, куря трубки, иммигранты с континента. На нас с Джорджем, когда мы выходили из экипажа на Трол-стрит, они поглядывали с подозрением.

— Мне это не нравится, — сказал Джордж.

Трол-стрит была особенно вонючей и тусклой улицей. Дом под номером восемнадцать оказался одним из ряда закопченных доходных домов. Над входом висела табличка «Комнаты внаем». Людская очередь тянулась вдоль тротуара и поднималась по лестнице. В ней были женщины с грудными детьми на руках, вездесущая молодежь и смуглый мускулистый мужчина в перепачканном кровью мясницком фартуке. Когда мы с Джорджем попытались пройти к лестнице, мясник загородил нам дорогу.

— В очередь! — Он говорил с сильным иностранным акцентом.

— В очередь — за чем? — спросил Джордж.

— Чтобы посмотреть комнату убийцы.

В мое сердце закралось дурное предчувствие:

— Какого убийцы?

— Поляка, — пояснила одна из мамаш, лондонская кокни. — Джозефа Типинского. Того, который укокошил трех женщин — Мэри Чэндлер, Кэтрин Медоуз и Джейн Андерсон.

— Он их заколол и вырезал у них внутренности, — с энтузиазмом добавил какой-то молодой человек.

Этих людей расспрашивал Джордж, я была слишком расстроена, чтобы говорить. Мы узнали, что жертвами были три уличные женщины. Их убивали в переулках поздно ночью и находили утром лежащими в лужах крови, с вырезанными женскими органами. По Уайтчепелу поползли слухи о разгуливающем на свободе монстре. Свидетель — никто не знал, кто это, — заметил Джозефа Типинского возле места последнего преступления, совершенного минувшим летом. А женщина с маленьким мальчиком сообщила, что видела, как полицейские выволакивали Типинского из его жилища в доме восемнадцать.

— Он был в наручниках, — доложила она. — Они бросили его в свой фургон и увезли.

— Что ж, — сказал мне Джордж, — это объясняет, почему он оказался в Бедламе, в отделении для преступников. Он не просто серийный убийца — нужно быть психически больным, чтобы делать такие чудовищные вещи.

— Хозяйка квартиры разрешает посмотреть его комнату за один пенни, — сообщил какой-то юнец.

Я подумала: должно быть, лондонцы — самые алчные в мире искатели любопытных зрелищ. Они толпами стекаются на Великую выставку, в Бедлам и даже в жилище убийцы.

— Но, может быть, он этого не делал, — запротестовала я. — Свидетель лишь заметил его рядом с местом преступления. Никто ведь не видел, как он убивал этих женщин, правда?

В толпе дружно закачали головами, но один старик с палкой возразил:

— Наверняка он это сделал. Иначе его бы не арестовали.

Его заявление было встречено общим одобрением. Джордж сказал:

— Шарлотта, мы узнали достаточно.

— Нет. — Хоть мне было дурно уже и от того, что я услышала, я встала в конец очереди и сказала: — Я хочу увидеть.