Запах крови.

Казалось, он ворвался в меня через ноздри и, словно когтями, сжал какое-то чувствительное место внутри. Кровь была свежей и шокирующе красной. У меня невольно вырвался крик:

— Слейд! Нет!

Мужчины обернулись, уставившись на меня и при этом немного сдвинувшись со своих мест, так что я смогла увидеть то, на что они смотрели. На полу лежали двое мужчин, одетых в простые хлопчатобумажные брюки и больничные робы. Один — скорчившись на боку; кровавый нимб окружал его голову. Другой — на спине, раскинув руки в стороны. Из его левой глазницы торчал тонкий стеклянный цилиндр с поршнем, такой же, каким накануне орудовал иностранец. Его игла глубоко проникла в мозг мужчины.

Я испытала целую бурю чувств: облегчение, смятение и изумление.

Ни один из убитых не был Слейдом.

Чуть не лишившись чувств, я повалилась в объятия Джорджа. Обозрев открывшуюся перед ним картину, он воскликнул: «Боже милостивый!» — и развернул меня лицом к своей груди, чтобы я не видела всего этого.

*

Мне удалось не потерять сознания; приключения 1848 года закалили меня и снабдили запасом стойкости. Но я была так слаба, что не могла идти. Джордж на руках понес меня из отделения, взывая о помощи. Меня посадили в инвалидную коляску и отвезли в комнату, использовавшуюся для консилиумов. Врач принес нюхательную соль, медсестра — чашку горячего чая. Выпив его, я немного ожила. Джордж сидел за столом рядом со мной и платком вытирал пот со лба.

— В жизни не видел ничего ужасней, — сказал он. — Но я рад, что убит не ваш друг. — Потом помолчал и добавил: — А кто такой этот Джон Слейд?

Я не сказала ему, что Слейд — шпион на службе короны. Предполагалось, что это известно лишь нескольким посвященным.

— Он священник из Кентербери, — такова была легенда, которой когда-то пользовался Слейд, я решила: пусть так и будет.

— Как вы с ним познакомились?

Я была связана клятвой о неразглашении обстоятельств нашего знакомства, поэтому ответила:

— Через общих знакомых.

«Общей знакомой» была Изабел Уайт, из-за убийства которой я и оказалась втянутой в события 1848 года.

Джордж почесал подбородок; казалось, он не может решить, уместно ли продолжать эту тему.

— Могу ли я поинтересоваться, насколько хорошо вы знаете мистера Слейда?

Я не сомневалась: ему не хотелось услышать, что Слейд — мой поклонник. И уж, конечно, он не желал, чтобы знаменитая писательница, автор его издательства, оказалась связанной романтическими отношениями с пациентом психиатрической клиники. Можно было представить себе, какой шум подняли бы газеты вокруг этого факта! Да мне и самой не хотелось рассказывать ему о том, что было между мной и Слейдом.

— Мистер Слейд — мой добрый друг, не более того, — решила я ответить.

Джордж пристально посмотрел на меня, и я отвела глаза, заметив подозрение, затаившееся в его взгляде. К счастью, наш разговор прервало появление мужчины в черном плаще и женщины средних лет в сером платье с белым передником и в белом чепце. У нее были чопорно поджатые губы, острый нос и острый взгляд и румяные, покрытые крапинками щеки, наливные, словно яблоко.

— Я — Генриетта Хантер, старшая сестра Вифлеемской больницы, — сказала она. — Вам уже лучше?

Я ответила утвердительно. Человек в черном плаще сказал:

— Хорошо, потому что у меня к вам несколько вопросов. — Высоко поднятые сутулые плечи, черное облачение и худое удлиненное лицо делали его похожим на грифа. Он сверкнул на меня зеленоватыми глазами, будто я была падалью, над которой он размышлял: есть или не есть. — Я инспектор-детектив Харт из столичной полиции.

Джордж встал и спросил:

— Что здесь происходит? Кто те убитые люди? Кто их убил и как это случилось?

— Мистер Смит, если не ошибаюсь? — спросил инспектор-детектив с бесстрастной улыбкой. — Вы путем запугивания заставили моего констебля пропустить вас на место преступления. Вам не следовало этого делать. Теперь у него будут неприятности, как и у вас, если вы не сядете и не будете вести себя тихо.

Джордж нехотя повиновался.

— Так-то лучше, — сказал инспектор, взял стоявший рядом со мной стул, поставил его напротив, чтобы смотреть мне в лицо, и сел. Сестра Хантер осталась стоять возле меня, как конвоир. Спросив, как мое имя, и получив ответ, Харт задал следующий вопрос:

— Что вам обо всем этом известно, мисс Бронте?

Положение знаменитой писательницы придавало мне уверенности и позволяло, не робея, достойно противостоять ему.

— Я отказываюсь говорить что бы то ни было, пока вы не ответите на вопрос мистера Смита, — сказала я.

Инспектор-детектив Харт был удивлен и раздражен. Я сложила руки на груди. Изобразив на лице снисходительность, он сказал:

— Жертвы были санитарами. Их убил заключенный.

Несмотря на облегчение, испытанное мной после того, как я узнала, что Слейд не является жертвой убийства, теперь я почувствовала холодное, зловещее прикосновение страха.

— Насколько можно судить, они снимали его с процедурного стола, — продолжил Харт. — Они считали, что он без сознания, но он притворялся и, когда они расстегнули ремни, напал на них. Одного он ударил по голове дубинкой, в процессе борьбы со вторым схватил шприц и всадил ему в глаз.

Джордж Смит с изумлением и осуждением покачал головой. Мне было невыносимо спрашивать, является ли убийцей Слейд, но я должна была знать:

— Этот больной был высоким худым мужчиной лет сорока с густыми черными волосами и серыми глазами?

Во взгляде Харта промелькнул интерес, вид у него стал еще более плотоядным, чем прежде.

— Так мне сказали. А откуда вам это известно?

Значит, случилось то, чего я боялась: полиция считала Слейда убийцей.

— Одна медсестра сообщила, что вчера какая-то дама из числа посетителей проникла в отделение невменяемых преступников, — сестра Хантер вперила в меня испытующий взгляд. — Это были вы, мисс Бронте? Тогда-то вы и видели больного?

— Ответ на оба вопроса — да. Но он не убивал этих людей!

— Почему вы так уверены? — спросил инспектор. — Вы с ним знакомы?

— Да, — ответила я с горячностью. — И уверена, что Джон Слейд невиновен.

— Похоже, вы совсем не знаете этого человека, — заметил детектив Харт с неприятной самодовольной ухмылкой. — Его зовут не Джон Слейд. Он — Джозеф Типинский. И крайне сомнительно, чтобы вы когда-нибудь с ним встречались. Он — беженец из Польши.

*

В первый момент я была огорошена этой новостью, и моя уверенность в том, что человек, которого я видела, действительно Слейд, поколебалась.

— Так я и думал, — мягко сказал Джордж. — Вы ошиблись.

Но потом я вспомнила, что в силу своей профессии Слейд часто пользовался вымышленными именами. Мастерски умея имитировать разные акценты, он с легкостью мог изобразить из себя польского беженца. Однако ничего этого я не могла сказать детективу, поскольку была связана клятвой хранить тайну.

— Я хочу его повидать, — сказала я. — Где он?

— Я тоже хотел бы повидать его, но в настоящий момент это невозможно, — ответил инспектор Харт. — Он сбежал.

Чувство облегчения боролось во мне с новым страхом: Слейд больше не в заключении, но стал беглецом, его разыскивают.

— А вообще-то за что этот Джозеф Типинский был препровожден в Бедлам? — спросил Джордж.

— Я не имею права говорить об этом, — заявила сестра Хантер. — Информация о пациентах конфиденциальна.

Я должна была разыскать Слейда. Мне было необходимо услышать от него самого правду об этих убийствах.

— Куда он мог направиться?

Глаза инспектора Харта сузились:

— Вы ведь не собираетесь предпринять самостоятельные поиски, не так ли? — Он встал и отошел от меня, словно уже обглодал мою тушку до костей. — Всякая информация, связанная с полицейским расследованием, является закрытой. Ради вашей собственной безопасности будет лучше, если вы отправитесь домой и станете держаться подальше от всего этого.

Ведя меня через больницу на выход, Джордж сказал: