— Нам бы только задать парочку дополнительных вопросиков, — добавил Констелло. — И всех делов.

И тут я обнаружила, что допрос становится во сто крат неприятнее, когда рядом близкий тебе человек, который внимает каждому слову.

Не говоря уж о Джарвисе, Барби и Шарлотте с ее абсолютно неведомой мне клиенткой. Вся честная компания дружно навострила уши.

Полицейские были в штатском, однако выдать их за обычных посетителей не представлялось никакой возможности. Всего три месяца назад Рид и Констелло целыми днями торчали в агентстве в связи с убийством отца Матиаса.

Только один человек в комнате не знал, кто эти парни, — клиентка Шарлотты. Толстая матрона с подсиненными волосами (цвет — точь-в-точь как у воды в бачке моего унитаза) оторвалась от проспектов и уставилась на меня поверх очков в тонкой оправе. Впрочем, возможно, она пялилась на меня не из любопытства, а всего лишь подражая остальным.

Внимание аудитории не смутило Солонку и Перечницу. Напротив, мне показалось, что Рид прямо-таки купался в лучах славы.

— Миссис Риджвей, — почти весело начал бездушный коп, — мы побеседовали с мистером Мередитом, и, надо сказать, он поведал нам кое-что очень интересное. — Я выгнула бровь дугой. Держу пари, мне известно, что именно он поведал. Однако Рид не стал вдаваться в подробности. — Мы также побеседовали с… — тут он заглянул в блокнот на спирали и дальше зачитывал по бумажке, — с Эми Холландер. Она утверждает, что не слышала слов Эдварда Бартлета, обращенных к вам. — Оторвавшись от шпаргалки, коп посмотрел на меня. — Но она слышала, как раненый застонал.

Видимо, Рид ожидал от меня какой-то реакции. Я его не подвела. Пожала плечами.

— Ну и что? Эми стояла на пороге гостиной, когда я разговаривала с Бартлетом. Ничего удивительного, что с такого расстояния она его не услышала. — Тон, хочу надеяться, был довольно небрежным, но внутри у меня все сжалось. Надо же, единственный человек, который мог подтвердить мои показания, ничего не слышал! Кроме стона Бартлета.

С чем я себя и поздравила.

Пока Солонка и Перечница пытали вашу покорную слугу, Матиас стоял в двух шагах от моего стола. Я искоса глянула на него. Мне мерещится или он действительно выглядит чрезвычайно обеспокоенным?

На остальных я избегала смотреть. И без того на душе кошки скребли.

Всю жизнь, когда нервничаю или расстраиваюсь, моя шея покрывается красными пятнами. И сейчас я чувствовала, как она начинает гореть. Спорю на последний доллар, моя шея выглядела так, словно ее натерли ядовитым плющом.

Но нет худа без добра: я немного воспрянула духом, подумав, что, возможно, Матиас разволновался из-за пятен на моей коже, а не из-за настырных копов, и теперь размышляет, не сбегать ли за каламиновым лосьоном?

Сообщив новость о глуховатости Эми, бездушный полицейский продолжил:

— Мы также опросили близкую приятельницу покойного… мисс Глорию Турман. — Имя было мне знакомо. Я его видела не где-нибудь, а на документах, поданных Бартлетом в суд. — Мисс Турман заявила, что вчера, уходя из дома, мистер Бартлет сказал, что собирается встретиться с миссис Скайлер Риджвей. — Рид метнул на меня взгляд. — Мы находим это весьма занятным. Человек направляется на встречу с вами, а потом в него стреляют.

Не было причин сомневаться, что все присутствующие также находят заявление мисс Турман очень интересным. Клиентка с голубыми волосами, подавшись вперед и приоткрыв рот, не сводила завороженного взгляда с моей особы.

Но более всех прочих меня встревожил Матиас.

Он выглядел так, словно получил удар под дых.

Глава 10

— Так вот, миссис Риджвей, Глория Турман утверждает, что в день убийства Бартлет собирался встретиться с вами, — повторил Рид, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

Он сделал паузу и неторопливо оглядел комнату. Малый словно выступал перед судом присяжных. Обернувшись ко мне, он добавил:

— Что вы на это скажете?

"Брехня!" — сказала бы я, но, боюсь, это короткое и емкое высказывание повредило бы мне в глазах Солонки и Перечницы. Впрочем, дела мои складывались настолько плохо, что, похоже, мне уже ничто не могло повредить. Разве только участие в заговоре с целью убийства президента Кеннеди.

— Она лжет. — Я смотрела Риду прямо в глаза. — Глория Турман и прежде лгала насчет дома, который я продала Бартлету, лжет и теперь.

— Вы так думаете? — ровным тоном осведомился бездушный коп.

— Нет, знаю.

— А ежели она говорит правду? — вставил Констелло, его деревенский выговор стал еще заметнее.

Я не совсем понимала, куда он клонит, но решила подыграть.

— Положим, она не врет и Бартлет действительно сказал, что отправляется на встречу со мной. Хотя ни о чем подобном мы не договаривались. — На отрицательной частице «не» я повысила голос, дабы все в комнате слышали. — Но Бартлет мог воспользоваться мною как прикрытием. Домом, в котором его застрелили, я занимаюсь совершенно официально. Мое имя значится на щите, установленном во дворе. Бартлет сказал своей даме, что встречается со мной, но на самом деле он знал, что в доме Каррико его поджидает кто-то другой.

Я сочиняла на ходу. А что еще оставалось? Моей целью было заронить сомнение в крепкие головы копов. Возможно, тогда они перестанут видеть во мне злодейку.

— Другой вариант: убийца назвался моим именем, — продолжала наворачивать я. — Тот… вернее, та, что назначила свидание Бартлету, сказала, что она — это я. Бартлет думал, что увидит меня, но в доме Каррико его поджидал совсем другой человек.

Тут я выдохлась.

Солонка и Перечница смотрели на меня так, словно я потеряла не нить рассуждений, а последние крупицы разума.

Не удержавшись, я украдкой оглядела аудиторию. На лицах Джарвиса, Барби, Шарлотты и ее клиентки с голубыми волосами было написано одно и то же: эта женщина (то бишь я) нуждается в помощи, желательно психиатрической.

Даже Матиас смотрел на меня как-то странно.

— Миссис Риджвей, небось вам известно, что про вас рассказывает ваш бывший дружок, Портер? — Констелло любовно поглаживал усы, словно это было домашнее животное.

Я вздохнула. Лучше бы мы и дальше обсуждали Глорию Турман.

— Известно. Он лжет…

— Миссис Риджвей, — перебил Констелло, — а вам не кажется, что больно много людей вдруг принялись сочинять про вас байки?

Чернявый коп был прав. Получалось, что параноик, страдающий манией преследования, доверяет людям больше, чем я.

Осознав, как выгляжу в глазах копов, — и, что немаловажно, всех остальных свидетелей допроса, — я решилась. Спокойно и четко пересказала полицейским то, что услышала вчера вечером от Портера.

— Он меня подставил. И я ума не приложу, зачем он это сделал, если только по какой-то причине ему не понадобилось замутить воду. Мистеру Мередиту определенно есть что скрывать.

Мои откровения не потрясли Солонку и Перечницу. Да и всех прочих тоже.

Сострадание проявил только Матиас. Теперь он смотрел на меня не странно, но с жалостью. Рид и Констелло переглянулись. На их физиономиях не читалось ни удивления, ни сочувствия, — лишь голый скептицизм.

— Итак, вы полагаете, что Эдварда Бартлета убил кто-то из двоих — или мистер Мередит, или его подружка? — небрежным тоном осведомился Констелло, словно мы беседовали на вечеринке за бокалом вина. — И какой, по-вашему, у них мотив?

Он меня поймал.

— Откуда мне знать! — И чуть не добавила: "Это ваша забота — найти мотив", но, слава богу, успела захлопнуть рот, прежде чем эти слова сорвались с языка.

Впервые за время допроса Констелло согласился со мной, кивнув чернявой головой.

— Вот и мы никак в толк не возьмем, с чего бы им убивать Бартлета, — промурлыкал он. — Потому ищем в другом направлении.

Глядя в его черные глаза, я без труда сообразила, в каком направлении они рыщут.

— Ежели вы пристрелили Бартлета, — продолжал Констелло тем же светским тоном, — то таким манером вам удалось убить двух зайцев. Первое, вы избавились от парня, который хотел вас засудить. Второе, по вашей милости подружка Портера, укравшая у вас кавалера, отправится за решетку, потому что, по вашим словам, жертва признала в ней убийцу.