— Ох, — выдохнула Аня, — Неужели то, что я сегодня говорила…
— Да, — прошептала я сквозь зубы, — Слова, подтвержденные коротким словом "клянусь", не имеют отмены.
— И… Я, — от шока Аня не могла подобрать слов.
— Мне, правда, жаль. Тебе будет нелегко. Порой слезы приносят облегчение.
— Но они же — признак слабости, — возразила она, собравшись с мыслями.
— Не буду с тобой спорить, — покачала я головой, — Но, к сожалению, ты скоро убедишься в моей правоте. Подруга-пифия — это временами грустно.
— Не то что бы грустно. Но иногда немного раздражает, — улыбнулась Аня.
— Понимаю… Жаль, что все сложилось так.
— Как — так? Ты жалеешь о том, что мы познакомились? Или о том, кто мы есть?
— Второе, — твердо ответила я, — Я не жалею о том, что мы встретились. Хотя, — добавила я, — если рассуждать теоретически, я — не самая подходящая подруга для тебя. Согласись, раньше, когда ты пребывала в счастливом неведении, все было проще…
Аня кивнула.
— Да. Мы обе знаем слишком много. И это мешает быть счастливыми.
— Счастье для тебя синоним спокойствия?
— Наверное… По крайней мере, я не нуждаюсь в адреналине, для того, чтобы чувствовать себя хорошо. Мне просто хочется жить, обычно, по-человечески. Теперь это кажется еще более ценным.
— Я понимаю… — я не стала говорить, что никогда не знала, каково быть обычным человеком. Хотя всегда мечтала узнать.
Сложно сказать, кто из нас — я или Аня — более счастлив. Ну, или менее несчастлив. Как пифия, я подхожу к этому вопросу, смотря на жизнь в целом. Правда, сейчас это непросто сделать по отношению к Ане. Но я помню, что видела недавно.
Моя жизнь спокойно-несчастная. Прописанная заранее, на сотни страниц вперед. Я знаю, что никогда не полюблю. Знаю, как все будет, даже, как и когда умру… Но не хочу сейчас об этом.
У Ани… Да, она знала, что такое жизнь человека. Однако что бы подруга мне не говорила, спокойствие и счастье не одно и тоже. Хотя уже наступил конец первой ее жизни. И вторая будет сложнее, острее. Будет много боли. Будет и любовь, наверно. Такая же сложная и опасная. Будет то, чего мне не узнать.
Так кто же из нас счастливее? Нет ответа на этот вопрос. И ведь все еще может измениться. Вероятней всего, не для меня. То, что начнет происходить, не коснется Земли. Тем не менее… Я бы хотела, чтобы жизнь Ани сложилась иначе. Ведь скоро — так скоро, что я еще могу это видеть — ее ждет первая настоящая боль. А я даже не могу предупредить… Странно… Никогда не жалела о запрете на прорицание. До встречи с этой девушкой. И даже после — ведь я всегда свято верила, что Судьбу менять нельзя. Это не дано никому. Да, никому. Это больше, чем правило или даже закон. Это то, что есть и было всегда, что никогда не измениться. У этого не должно быть исключений. Но они есть.
Аня — всего лишь первая ласточка. Вскоре таких, как она будет больше… Те, кто в силах менять судьбу? Или те, кого Рок ведет иными путями? Не знаю… Непривычное состояние для пифии. Как я хочу, чтобы все так и стало. Все, что мне пока остается — хотеть и надеяться.
— Да, — кивнула я, — Самые простые вещи — чаще всего самые важные. Что может быть проще, например, воздуха? Но мы не задумываемся о нем, не ценим, пока не начнем задыхаться…
— Но может быть есть что-то важней дыхания, — задумчиво произнесла Аня.
— Может… Но, — по-моему, мы думаем сейчас о разных вещах.
— Что это для тебя?
— Свобода… А для тебя?
— Я пока не знаю… Не уверена, — медленно сказала Аня, — Я чувствую, что оно где-то рядом. Но… Так странно… Бояться потерять то, что не знаешь…
Я покачала головой. То, о чем говорит Аня совсем не странно. Люди обычно всю жизнь стремятся к чему-то призрачному. Мне ли не понимать! К сожалению, обычно мы теряем, раньше, чем находим. Я тревожусь об Ане! Ее будущее так не ясно и туманно. И сейчас она на перепутье — мечется между тьмой и… абсолютной тьмой. Да-да, путь к свету для нее точно закрыт. Это не значит, что оборотни (например) являются стопроцентным злом… Даже темные создания способны совершать хорошие поступки. Правда, поступки это далеко не все.
Тьма внутри нас… Это что-то большее чем просто зло. Зло — это всего лишь определение некоторым действиям. Тьма же… Она отравляет душу, размывает суть… Она становится тобой, заменяет тебя… И постепенно Она перестает быть чем-то чужеродным, и начинает восприниматься, как застарелая рана — приносит лишь смутное, полузабытое беспокойство, которое слабеет со временем.
То же, что происходит с Аней — это больше, чем обычное становление оборотнем. Я ведь знаю, какая кровь течет в ней… Вначале "заражена" была лишь толика духа… Но тонкое и грубое тесно связаны. Меняется душа — меняется тело. В ее крови даже не просто мраак, как у всех нас. Смерть. Аня пропитывается ей. Если растение поливать ядом, оно не обязательно погибнет. Но точно станет убийственным для всех остальных. Точно так же и Аня.
Жаль… Глупое слово, неточное. Но подобрать другое я не могу… И сделать ничего, тоже.
…Я находилась в глубокой задумчивости, из которой меня вывело прикосновение Аниной руки. Мельком я отметила, что ее пальцы были, пожалуй, слишком горячими. Даже для оборотня. Тело бьется в лихорадке, пытаясь отказаться от изменений? Скорее всего…
— Извини. Я наверно пойду. Мне что-то нехорошо, — виновато сказала Аня, заглядывая мне в глаза.
Я кивнула.
— Тебе нужно отдохнуть. У тебя сейчас трудное время.
— Это точно…
Закрыв за Аней дверь, я отправилась в комнату и тяжело опустилась на кровать. Тревожно мне что-то… И из-за Ани и из-за… Сама не знаю чего. Часы на стене тикали раздражающе громко. "Скоро-скоро-скоро-скоро…" — словно издевались над моим незнанием они. Я бросила на циферблат злобный взгляд. Стекло не выдержало и треснуло. Я нервно потерла виски. Дар предсказания у меня временно (?) не работает, но ментальная энергия все равно нуждается в выходе. Стоит только не сдержать эмоции и…
Сделав глубокий успокаивающий вдох, я встала с кровати и принялась собирать останки часов. А они мне нравились… Обидно. Я складывала осколки крайне осторожно, но вдруг что-то ужалило меня в руку. Я молча поднесла к глазам указательный палец, на котором темнела темно-багряная капля, переливчатая, словно нефть. Значит, и это тело легко поддалось влиянию моего темного духа. Кровь таких, как я, кардинально отличается от людской… Я давно не ранилась и, признаться, все же надеялась, что… Что я становлюсь более человечной, здесь на Земле, избавленная от большинства магических влияний… Но это глупо. Я прекрасно знаю, что не изменю свою суть. Как бы ни хотела, как бы ни старалась.
Я вновь посмотрела на свой палец, на этот раз встревожено. Рана была пустяковой и сама по себе не вызывала волнений. Но все вместе — чувство тревоги, разбитые часы, порез… — выглядело как-то подозрительно. Меня всегда учили, что случайностей не существует в принципе. Все происходит не просто так, а с определенной целью. Любое событие можно (и нужно) истолковать. Другое дело, что из множества толкований едва ли одно-два окажется приближенным к истине.
Я машинально лизнула подушечку указательного пальца. Так как же объяснить это событие? Я еще раз взглянула на осколки часов. Получается, что меня ранило время. А говорят еще, что оно лечит!
Я продолжила разбирать осколки, на этот раз вдвое осторожней. И обнаружила тот, которым поранилась. Вытащила его из кучи остальных и с трудом подавила удивленный возглас.
В кусочке стекла можно было, даже не имея особого воображения, узнать фигурку волка с оскаленной пастью. Края были на удивление ровными и гладкими, будто оплавленными. В ухе была небольшое отверстие, как в медальоне. Моя кровь испачкала фигуре только часть головы, возле рта, окрасив клыки в жутковато-багряный цвет. Я осторожно провела по стеклянным зубам, но тут же отдернула руку. Мелкие осколки, которыми ощерилась волчья пасть, были настолько же острыми, насколько остальные ее края были тупыми.