— Да нет, вождение в пьяном виде.

— Просто отлично. А зачем ты вообще столько пьешь?

— Честно говоря, и сам не знаю. Проблем много.

Мячик покатился в другую сторону, и она отправилась за ним.

— Отлично решение всех проблем — алкоголь! Ну и дела. Тебе лет то сколько?

— Двадцать четыре.

Алине, в которой раз за это утро, приходилось с трудом верить своим ушам.

— Сколько?!

— А на сколько я выгляжу?

Она вплотную подошла к нему и обошла вокруг, как экспонат на выставке. Он был высокий и весьма крепкого телосложения, если не сказать больше. На ее взгляд ему стоило сбросить килограмм десять, но дело было не в этом. Она ни за что не дала бы ему его возраст, на ее взгляд ему должно было быть где-то под тридцать, двадцать восемь или двадцать девять. Но на самом деле она пыталась судить по лицу. Морщинки вокруг глаз, несколько поперечных морщин на лбу и синяки под глазами, если убрать все это, тогда, пожалуй, он будет выглядеть на свои двадцать четыре. У него был правильный овал лица и крупные, но довольно аккуратные черты, прямой нос, густые, но ровные брови, широкие у основания и деликатно сужающиеся на кончиках так, что девушка даже позавидовала. Ее росли, как душе угодно, и приходилось корректировать их пинцетом каждую неделю, — процедура, которую она ненавидела.

Барабанщик стоял на залитой солнцем баскетбольной поляне и не шевелился. Он даже и не пытался сдержать улыбку, а Алина тем временем продолжала осмотр. Она отметила небритость, которая только добавляла ему лет, и чуть заметный, но все же присутствующий второй подбородок. Родинки были рассыпаны по всему лицу, одна прямо на переносице, другие менее заметные на щеках, на лбу, под глазами. Девушка улыбнулась. Как веснушки — подумала она, — ямочки на щеках и губы бантиком. Боже, ну и ну.

И последнее что она сделала, хотя с этого начал бы любой другой нормальный человек, — это заглянула в его глаза. В ярком солнечном свете цвет показался ей странным, коричневым с голубым. Дальше она не стала рассматривать, ее словно продрал вчерашний озноб, девушка с силой толкнула музыканта баскетбольным мячом, оставив его в объятиях музыканта, и отпрыгнула в сторону.

— Пить надо меньше и выглядеть будешь лучше. Отсюда попадешь?

Они еще с час бегали под палящим октябрьским солнцем, море волновалось, и вода около берега из зеленой превращалась в коричневую, с песком и водорослями, и рваными клоками белой пеной. Корабль стоял в порту, где волн почти не было, и гигантские лайнеры снова теснились, как машины на автостоянке, один за одним. Некоторые были больше Сенчюри, некоторые меньше, были и совсем невелички. На береговой линии волны словно впитывались в песок и исчезали навеки. Солнце сияло в каждом гребне металлическим оттенком, в каждом брызге, в каждой соленой капле. Было так странно находиться на такой высоте, чувствовать рядом океан и играть в баскетбол. Девушка даже забыла, что пришла сюда, чтобы покорить певца из новой группы, который, впрочем, так и не появился. Время текло медленно и сонно, а ее наполняло чувство спокойного счастья, и ленивого умиротворения.

— Тебе не кажется все это нереальным?

— Даже слишком. — она запустила пальцы в веревочную сетку, которая вместо стены обтягивала весь баскетбольный корт, — А тебе когда — нибудь хотелось задержать мгновение?

— Думаешь, мы никогда не сможем это повторить?

— Наверное, нет.

— Никогда не говори никогда.

— Я имею в виду, даже если мы и сумеем, все будет уже иным, и мы сами в том числе.

— Становится грустно, если об этом думать.

Алина обернулась, и оказалось, что они стоят совсем рядом. Девушка заметила капельки пота на его скуле и пушистые серые ресницы, в голубых с коричневым глазах отражалось море. Ей больше не было страшно заглядывать в них, море было ее другом и от такого цвета не могло исходить ничего плохого.

— Ну, ведь мы можем приходить сюда каждый день, если захочешь? Я буду твоим персональным тренером и, может, тогда кто-то перестанет кидать из-под юбки.

— Я могу тебе задать один вопрос?

Алина подозрительно посмотрела на него и, отцепившись от сетки, пошла за кофтой и часами, брошенными в углу:

— Скажем так, задать-то ты его можешь, но вот отвечу ли я, это еще не известно.

Джош вытер лицо принесенным с собой полотенцем и спросил:

— Чем тебе Бен понравился?

Алина почему-то догадывалась о природе вопроса и все же ее очень заинтересовала мышление человека, который в одну секунду думает о баскетболе, в другую о тюрьме, а в третью о ее бывшем парне.

— Знаешь, у нас в стране говорят: если знаешь, почему любишь, то значит, что уже и не любишь вовсе.

— Ты хочешь сказать, ты в него влюбилась?!

— Я хочу сказать, что нам пора идти. У меня в отличие от некоторых рабочий день начинается через час, а мне еще поесть и в душ надо. Ты сегодня работаешь кстати?

— Работаю. В рандеву-сквер играем. Придешь посмотреть?

— Ага, только отпроси меня у моего менеджера?

Они спустились по лестнице и вышли на двенадцатую палубу, где загорали престарелые пассажирки с их мужьями, которые не отправились на экскурсии.

— Устала?

Девушка пропустила вопрос мимо ушей, ее внимание привлекло кое-что другое:

— Нет, ну вы только полюбуйтесь!

Барабанщик посмотрел в сторону вытянутой руки и увидел Браена и Нейта, выходящих из гест месса. Девушка уже направилась к ним.

— Ой, какая милая школьница. — приветствовал ее высокий брюнет. Я и не знал, что тебе так идет хвостик.

— Школьница, в отличие от вас, посещает занятия по физкультуре, а не халявит, как здесь присутствующие.

— А вы, что, играть ходили?

— Представь себе. — встрял Джош.

— Черт. — Браен досадливо поморщился, Нейт хранил молчание. — Ладно, в следующий раз, у нас сейчас весь круиз будут эти тренинги

— А пресс зе бутон, которые?

Алина прыснула, вспоминая сейфти офицера с этой фразой.

Браен скорчил рожу:

— Вижу он на слуху. Ну, воняет же от него, скажу я вам.

— Да ладно, — перебила его Алина, — ты еще его жену не видел, вот это кадр. В кошмарном сне не приснится!

— Даже и представлять не хочу. Кстати, сегодня вечеринка у Люка, не хотите присоединиться?

— Посмотрим. — Алина увидела Никки на другом конце палубы, вспомнила о том, что имеет право находиться здесь только в форме, а никак не в шортах, и резво замахала всем рукой. — Ребята, мне пора. Всем приятного дня. — и девушка уже юркнула за дверь, оставив мячик в руках у Джоша.

Тамарка привычно открыла дверь каюты карточкой-ключом и, зевая, зашла внутрь. Внутри было темно и душно, она ощупью нашла выключатель и сморщилась, комната выглядела, как после погрома.

— Алин. Вставай уже. Давай дорогая, на работу пора, чтоб ее черти взяли.

Девушка потянулась и машинально посмотрела на себя в зеркало.

— Ну, почему по утрам всегда так кошмарно выглядишь? — поинтересовалась она у отражения и со вздохом повернулась в двухярусной кровати. — Алин, вставай, говорю. Если опоздаем, Иен опять орать будет… — тут она осеклась и замолкла.

Из-под синей в цветочек занавески закрывающей первый ярус кровати торчала нога такого размера, что никак не мог принадлежать ее руммейт. Девушка осторожно отодвинула занавеску и чуть не рассмеялась. На ее собственной кровати уместились, ни много ни мало, два метра рыжего певца из акапеллы и Алина у него под боком. Тамара тронула ее за руку, и подруга, наконец, проснулась.

— Ей блудная дочь, поднимайся.

— Боже. — Алина открыла глаза, сонно посмотрела на Тому и только в следующее мгновение поняла, что лежит не одна. Она с некоторым ужасом посмотрела на красивое спокойное лицо парня, обнимающего ее за плечи во сне, и тихонько выскользнула из-под одеяла. — Тамара!

— Чего? — та уже натягивала на себя форму.

— Что он тут делает? Мама моя родная!

— Это у тебя спросить надо. Одевайся, давай. Опоздаем, блин.