— Как?! — вознегодовал Ринальдо. — Такому покаянию и я должен был подвергнуться? Идем, мы предадим огню это дьявольское гнездо!

Едва он произнес эти слова, как тот черный изверг предстал перед ним и громозвучно взревел:

— Жалкий червь! Ты еще не в полной мере ощутил силу моих рук? Так что, мне тебя в порошок стереть?

В бешенстве, выхватив кинжал, бросился на него Ринальдо. Черный уклонился. Ринальдо, собрав все силы, схватил его правой рукой, а левой ударил кинжалом в грудь. Удар скользнул вниз, раздался глухой звук, и Ринальдо понял, что удар пришелся по панцирю; он ударил еще раз и пронзил монаху левую руку. Громко вскрикнув, тот рванулся, отбросил Ринальдо от себя и опрометью кинулся прочь.

— Гром и молния! — возопил Лодовико. — Что будет с нами, когда это чудовище приведет сюда своих соратников? Они нам все кости переломают!

Внезапно они услышали звон колокольчиков и тут же увидели двенадцать сидящих верхом на мулах погонщиков, те спускались с тридцатью ненагруженными мулами с горы. Ринальдо обратился к ним и спросил, показав на Лодовико, не предоставят ли они этому несчастному одного из своих мулов.

— Если господин нам заплатит, — ответил предводитель погонщиков, — так пусть парень садится. Но если господин и не заплатит, все равно мы готовы помочь, ведь мы же христиане. Это чертово отродье — шайка Ринальдини — тысячи людей сделала несчастными. Мы уже многих ограбленных спасли, они частенько валялись на дороге разутые, раздетые, без гроша в кармане, еле живые и проклинали этих мошенников.

Лодовико, который рад был оказаться под такой охраной, привязали к одному из мулов. Процессия двинулась дальше, а Ринальдо продолжил разговор с погонщиками, кстати, хорошо вооруженными.

— Вы говорите о шайке Ринальдини. Разве ее не уничтожили? — как бы между прочим спросил Ринальдо.

— Куда там! Да и что с того, если уложат два-три десятка этих лиходеев? Все равно что ничего. Они растут как грибы после дождя под каждым кустом.

— А разве самого Ринальдини уже давно не пристрелили?

— Если бы! Так говорят повсюду, но это неправда; да ему ничего и не сделать, — сказал погонщик.

— А почему же?

— Гм! Не можете угадать? Он — неуязвим. Это точно. Ни кулаком, ни штыком его не зашибить. А кое-кто говорит даже, что он может становиться невидимкой. Это я, конечно, не стану утверждать, но вот что правда: его никак невозможно схватить и удержать. Схватят его, а он — шмыг! — и удрал. Впрочем, этот Ринальдини, видимо, молодец, но в его шкуре я не хотел бы быть. Что ему от всего его молодчества? В конце концов явится сам дьявол, объявит: время, отпущенное тебе, кончилось, вот наш договор, марш, иди со мной! И свернет ему шею.

— Но он ведь не продал душу черту, — перебил его Ринальдо.

— Как же нет! У него наверняка сговор с злым духом, иначе этот злодей уже давно болтался бы в воздухе. Но он все-таки несчастный человек. Разве помогут ему все сокровища мира, если его душа погибнет? А ведь душа — это самое дорогое, что у нас есть. Если он не сумеет сохранить это сокровище, так за все остальное я ему и ломаного гроша не дам. Честно прожить жизнь и почить в Бозе — самое лучшее, что только может быть. Но с Ринальдини все будет иначе: весело проживет жизнь и скорбно умрет. Это никуда не годно! Он спит на мешках с деньгами не так сладко, как я на своих честно заработанных попонах.

— Но он, говорят, много раздаривает, — заметил Ринальдо.

— Иной раз. Но черт бы побрал его с его дарами! Сначала крадет, потом раздаривает. Ничего не хочу говорить о нем. Благослови, Господь, мой честно заработанный кусок хлеба. Обманывать или обкрадывать не хочу никого, даже ради гроша единого.

— Твоя правда, Ринальдини занимается подлым ремеслом!

— Он накидывается на чужое золото, как ворон на падаль, а мог бы заняться чем-нибудь хорошим, ведь он, говорят, совсем не глуп. Мошеннических трюков у него в голове хоть отбавляй. Господь, спаси и избавь каждого честного христианина от таких познаний и такой учености!

— Но сам он, как говорят, не грабит, — сказал Ринальдо.

— Но он дозволяет грабить. А это одно и то же. Короче говоря, никуда не годный он человек. И все-таки какой лихой малый! Ведь так, как он, еще никто не обдуривал правосудие.

— Сколько лет ему может быть? — поинтересовался Ринальдо.

— Ему еще и двадцати шести нет, говорят одни. Другие, однако, считают, что ему за тридцать. Но это же все равно. Для виселицы он уже давно созрел. Хотел бы я его хоть разок увидеть. Однако встреча должна была бы пройти по-хорошему, во злобе не хочу с ним никакого дела иметь. У него слишком много сообщников, — сказал погонщик.

— Где же он сейчас обретается?

— Да кто может это знать! Он, как господин Никто, повсюду и везде. Часто прогуливается по городам как кавалер с благородными дамами. А нападут на его след, так исчезает, и ни один черт не знает, куда он делся. Он бродит по стране, постоянно переодеваясь, принимая различные обличья. Сегодня он тут, завтра там, а его шайка так и кружит вокруг него.

Тут Лодовико увидел на вершине, мимо которой они проходили, часовню черных монахов. У него по спине побежали мурашки. Он глубоко вздохнул и подал знак своему господину. Тот взглянул наверх, увидел часовню и сразу же его понял.

— Вон та часовня наверху, — обратился Ринальдо к погонщику, — похоже, очень древнее строение.

— Я тоже так думаю. Но ни единая душа не даст себе труда наведаться в нее, она очень уж ветхая, и нет там ни алтаря, ни распятия. Обитают там, видимо, вороны да совы, если она временами не служит пристанищем синьору Ринальдини и его ночным гулякам.

Ринальдо понял, что от этого спутника верных сведений не получит. Поэтому замолчал.

Они пришли в Салдону. Ринальдо щедро заплатил за предоставленного Лодовико мула. Он попросил проводить его к торговцу одеждой, там одел своего соратника во все новое. Потом в аптеке купил мази и пластырь, не забыл и про провиант и нанял карету. В этой карете они, отдохнув после обеда, отправились по шоссе дальше.

По дороге Ринальдо проверил свой карабин и увидел, что он не заряжен. Это и объяснило осечку при выстреле в черного монаха.

— В замке, — пробормотал Ринальдо, — у меня из карабина вынули пулю, дабы безнаказанно глумиться надо мной. А что, если Виоланта живет с черными монахами в согласии? Не потому ли так жестоко истязали Лодовико, что он пытался разведать местопребывание графини? Картина в замке, на которой изображены черные монахи, скелет в шкафу и те скелеты, которые Лодовико видел у черных судей, все это наводит на кое-какие предположения. А что, если Дианору тоже будет жестоко мучить эта банда, замыслившая заговор против нее и ее состояния? О, если бы я сейчас стоял во главе двадцати моих молодцов! Я бы уж конечно быстро разгадал эти загадки.

Не доезжая до Мероне, Ринальдо и Лодовико вышли из кареты, отослали кучера обратно, а сами зашагали по окольной дороге.

Здесь они очень скоро повстречали нескольких человек с мулами. Лодовико узнал среди них старых знакомцев. Это были Лучо и Джордано, два верных соратника из шайки Луиджино.

Взаимная радость встречи была велика.

Ринальдо поспешно спросил:

— А где Луиджино?

— Как нам известно, — ответил Джордано, — он разделил свой отряд. Половина отряда — под его командованием, а другая половина — под командованием Амалато. У него были и мы. Шесть дней назад наших людей подняли по тревоге, и нас, двенадцать человек, от них отрезали. Мы не смогли еще к ним присоединиться и орудуем тут как можем.

— А у вас надежные позиции?

— Мы крутимся меж скал, а ютимся в лесах, — ответил Джордано.

Ринальдо секунду-другую подумал. А потом сказал:

— Я иду с вами!

— Вот это да! Какая нам честь, какое счастье!

Они сели на мулов и скоро подъехали к сотоварищам Джордано, которые почувствовали себя втрое сильнее, чем были в действительности, поскольку во главе их теперь стоял внушающий всем страх атаман разбойников.