— Судить об этом, — продолжал посланец, — не наше дело. Довольно того, что мы здесь, чтобы не сидеть сложа руки, как ленивые истуканы. Мы даже не выходим из лагеря, чтобы купить себе новые струны для наших гитар; они лежат вконец расстроенные. И мы, как наши инструменты, расстроены тоже. Черт побери! Затем ли нам нужен знаменитый атаман Ринальдини, чтобы мы прятались по расщелинам в скалах? Это мы могли бы и без тебя, и наши бурдюки не были бы такими же пустыми, как наши карманы.

— Что ж! — сказал, усмехаясь, Ринальдо. — Раздобудьте себе вино из подвала первого попавшегося монастыря.

— Да кому охота связываться с этими клобучниками, швыряющими в черта молитвенник? — сказал Альбоникорно.

— Неужели вы их боитесь? Поймайте тогда аббата монастыря — и у вас будет вино, — сказал Ринальдо.

— Это для нас легче простого, Ринальдо! Придумай для нас более достойное дело.

— Завтра спущусь в долину, прикину, что и как, может, мне случайно что и придет в голову. У меня со случаем добрые отношения…

На следующее утро Ринальдо спустился в долину и подошел к небольшому местечку Фискальдо, где как раз отмечали престольный праздник Святой Заступницы. Жители местечка пели и танцевали. Повсюду были сооружены ларьки, искусно изукрашенные и наполненные всевозможными товарами, и помосты, с которых монахи продавали амулеты, освященные четки и другие мелкие святые вещицы. Бедняки калабрийцы теснились возле монахов и несли им свои с трудом накопленные гроши, которые исчезали в большой кружке духовников-чародеев. Но, сколь ни велик был запас святых товаров у этих господ, все же он не мог удовлетворить запросы стекающегося сюда люда.

— Чтоб эти деньги, — пробормотал Ринальдо, — жадные господа монахи домой не унесли!

Он послал Лодовико назад в лагерь, повелев передать Альбоникорно и другим, как следует им поступить, чтобы отобрать у монахов полные денег кружки.

Все так и случилось под вечер того же дня.

В одном уголке, возле изображения Богоматери, бедняки калабрийцы, которые ничем иным не могли доказать свое благоговение перед ней, пели ей серенаду. Ринальдо смешался с этой компанией, высказал благочестивым музыкантам свое одобрение и дал беднякам деньги, потому как «Пресвятая Дева открыла ему, что она ничего не принимает даром, и он должен заплатить за нее».

Музыканты, не рассчитывавшие на земное вознаграждение, выразили Ринальдо глубокую благодарность, взяли деньги и отнесли к лавчонкам монахов. Там они бросили деньги в кружки; вот и вышло, что позже деньги эти попали опять в руки сострадательного дарителя.

Две-три дамы в масках, что прогуливались в обществе нескольких кавалеров по рыночной площади, привлекли к себе внимание Ринальдо. Он приблизился к ним. Одна из дам тоже, казалось, заметила его. Она пристально вглядывалась в него и подходила все ближе, пока не смогла незаметно шепнуть:

— Приветствую вас, граф Мандокини!

Ринальдо, встревоженный, быстро спросил:

— Кто говорит со мной?

— Ваша знакомая! — был ответ, и дама вернулась к своей компании.

Ринальдо остановился и проследил за ней глазами, пока она не исчезла в людской сутолоке. А потом отошел в сторонку и проверил свой пистолет, но тут его внезапно кто-то хлопнул по плечу. Он обернулся и увидел Чинтио.

— Ты?

— Я и со мной несколько наших знакомых.

— Какая-то дама в маске назвала меня только что так, как я называл себя в Неаполе: граф Мандокини.

— Ну? И ты не догадываешься?

— О чем?

— Слушай, в Козенце я напал на след твоих неаполитанских знакомых. Я ходил за ними повсюду как тень. Теперь они здесь, надеюсь, мы вскоре их схватим — искусного капитана и ослепительную красавицу синьору Олимпию.

— Возможно ли? — поразился Ринальдо.

— Это достоверно. Они, сдается мне, живут неподалеку у одного аристократа, у которого они, надо думать, объединенными усилиями очистят кошелек. Но мы тоже облегчим им карманы, чтоб они о нас долго помнили!

Тут к ним торопливо подошел Браманте, один из их товарищей, и сказал:

— Атаман! Недалеко отсюда какой-то господин в обществе кавалеров и дам произнес имя Ринальдини. Тогда один из них подозвал двух-трех сбиров, а другой переговорил с офицером волонтеров. Я поспешил, чтобы предупредить вас об этом.

— Ну, что я говорил?! — воскликнул Чинтио. — Но нас они не поймают! Я знаю здесь каждую тропинку. Браманте! Иди вперед. Мы последуем за тобой, минуя скит у холма Сан-Сеполькро. Встретишь наших товарищей, бери их с собой и жди нас в тополином лесочке, ниже скита.

Браманте умчался, а Чинтио вывел Ринальдо через развалины акведука за ворота Фискальдо.

В тополином лесочке они встретили Браманте и трех его товарищей. Все вместе добрались до вершины холма Сан-Сеиолькро и там услышали, как в Фискальдо бьют барабаны, вскоре зазвонили колокола, и всю долину тотчас охватило волнение.

Ринальдо и его молодцы перебрались через горный хребет и на подходе к своему лагерю повстречали ликующую колонну разбойников, которые отобрали у святых чудодеев-торгашей две довольно увесистые кружки с деньгами.

Придя в лагерь, Ринальдо и Чинтио распорядились складывать вещи и уходить. Они перешли через горы, выставили у Сан-Паоло троих караульщиков, а пройдя чуть дальше — шестерых и остановились на вершине Сан-Лучито, на подходах к которой разместили усиленную охрану.

Среди внушающих ужас скал, на голых камнях, они разбили палатки.

Время было уже далеко за полночь, когда Ринальдо, выбившись из сил, растянулся на походной кровати. Роза осторожно долила масла в лампу и легла рядом с Ринальдо. Он только успел смежить веки, как громкий крик Розы пробудил его ото сна. Ринальдо поднял голову и увидел в дверях палатки большую белую фигуру. Она два раза взмахнула рукой и исчезла.

Ринальдо быстро соскочил с постели, вышел из палатки и увидел, что часовые бодрствуют. Но когда он спросил, все ли здесь в порядке, они сказали, что не заметили ничего подозрительного.

Вернувшись, он нашел Розу, замирающую от страха. Она напомнила ему о таком же явлении в Апеннинах. Ринальдо задумался. Да так и заснул, а с наступлением дня его разбудил Чинтио.

— Я беру с собой двадцать человек, — сказал Чинтио. — Хочу пройти по всем долинам.

Когда он ушел, Ринальдо позвал к себе Лодовико и сказал:

— Ну, Лодовико, вот и пришло время назначить испрошенное тобою наказание. Корсиканский капитан и синьора Олимпия обретаются где-то у Фискальдо. Ты отправишься туда и не вернешься раньше, чем сможешь уведомить меня, где логово этого отродья, чтобы нам их накрыть, ибо, думаю я, сделать это пора.

— Благодарю тебя, атаман, что ты наконец вспомнил о моем наказании, — сказал Лодовико. — Увидишь, что я проделаю. Ты узнаешь, где укрылись эти птицы, а корсиканский петух, коль возьму его на мушку, не успеет прокукарекать, как окажется в мире ином.

Он тотчас же собрался в дорогу.

Ринальдо отыскал несколько потайных уголков и зарыл там в присутствии Розы свои драгоценности. Сделав это, он подал сигнал к выступлению, построил отряд, насчитал в нем пятьдесят шесть хорошо вооруженных храбрецов, назвал пароль, и они стали спускаться в долину.

Атаман не успел уйти далеко, как вдруг раздался барабанный бой. Он приказал остановиться и обезопасил себе обратный путь в горы. Очень скоро до разбойников донеслись глухие выстрелы. Тут уж он послал на холмы разведчиков.

Огонь приблизился, и наконец Ринальдо получил от своих посланцев сообщение, что Чинтио и его люди схватились с волонтерами и сбирами в долине у Сан-Лучито. Ринальдо тотчас послал туда двенадцать разбойников, а сам медленно пошел за ними.

Огонь усилился, и Ринальдо заторопился к полю битвы. Но пока ему еще не встречались беглецы, что вселяло в атамана надежду. Он с отрядом продолжал идти вперед. Внезапно с одного из холмов его отряд обстреляли. Ринальдини увидел, что холм заняли волонтеры. Тогда он двинулся быстрым маршем и подоспел как раз вовремя.

Отряд Чинтио значительно поредел. Едва ли двенадцать человек отчаянно сражались с превосходящей их раз в десять силой. Не будь они разбойниками, их за то, как они сейчас сражались, назвали бы героями.