Смерть, наступившая вследствие перелома костей черепа, по заключению криминальной полиции, произошла, скорее всего, месяц-полтора назад. Труп так долго не могли обнаружить, вероятно, потому, что убийство произошло суровой зимой, а неизвестная машина была припаркована с внешней, малопосещаемой стороны открытой стоянки. Орудием преступления, несомненно, послужил домкрат, обнаруженный в том же багажнике, покрытый кровью убитого и без отпечатков пальцев посторонних лиц.

После трехлетней отсидки за кражу картины Каналетто из известного венецианского собрания Рандоне Граделлини стал специализироваться на контрабанде произведений искусства.

Завязав знакомства с водителями рейсовых перевозок между Римом, Цюрихом и Базелем, Римом, Флоренцией и Лондоном через Вентимилья и Париж, он всякий раз имел дело с другим водителем. Поэтому почти все его операции проходили благополучно. Щедро (скорее всего, наличными) вознаграждаемые водители, как правило, на допросах и следствии хранили абсолютное молчание. Таким образом, почти до дня своей смерти Граделлини мог «работать» почти без помех.

С женой он фактически разошелся около трех лет назад. Она заявила, что постоянно поддерживала с ним дружеские отношения, и что в последний раз она виделась с ним 5 декабря. За ужином он был возбужден и сказал, что занимается очень выгодным делом по продаже картин, которое даст ему не один миллион. Подробности, так же, как и имена, он опустил. Он ушел поздно ночью, не очень твердо пообещав провести вместе рождественские праздники, и, если все пройдет гладко, сделать ей отличный подарок. Она не слишком обеспокоилась, когда на Рождество он не появился.

За годы совместной жизни она привыкла к его отлучкам, длившимся по несколько недель без каких-либо объяснений или предварительных звонков по телефону. Впрочем, эти многочисленные отлучки главным образом и привели к тому, что их брак распался.

Полиция ведет расследование среди водителей рейсовых перевозок и торговцев предметами старины. Согласно мнению следственных органов, мотивом преступления могла явиться недоплата посреднику в контрабандных перевозках или какая-либо ошибка с его стороны, а может быть кража, осуществленная заинтересованным лицом или лицами, случайно узнавшими о произведении, которое имело столь значительную историческую и художественную ценность».

Комиссар Армандо Ришоттани читал и перечитывал этот рапорт и едва сдерживался, чтобы не выругаться. Как будто рок навис над этим делом, которое все больше и больше напоминало головоломку. Стоило появиться хоть какому-то просвету, как тут же все окатывалось к началу. «Эти антиквары хуже мафии, — говорил он себе. — Прямо как те обезьянки: ничего не видели, ничего не слышали и ничего не говорят. Еще хуже водители».

Но ведь всем было хорошо известно, что контрабанда произведений искусства на границе с Вентимилья шла почти каждый день и иногда до того откровенно, что вспыхивали настоящие скандалы. Как, например, при попытке переправить за границу целую коллекцию предметов роскоши на грузовике с прицепом, до отказа забитыми мебелью, картинами, серебром, коврами, фарфором и слоновой костью. Таможенная декларация на все это выглядела просто смехотворно. Грузовик остановили на границе чисто случайно. Владелец коллекции, подозреваемый в принадлежности к пресловутой масонской ложе П-2, Личо Джелли, сам не зная того, находился под наблюдением. Агенты ДИГОСа (Отдел общих расследований и спецопераций итальянской полиции) следили за ним с самого начала. Они видели погрузку ценностей у дома, а затем последовали за грузовиком в надежде обнаружить тайный склад антиквариата. Когда они добрались до французской границы, им ничего не оставалось, как, предъявив документы, арестовать весь груз. Объявленная ценность груза была до того невинной, что поначалу вызвала живейший интерес таможенников, а затем и прессы половины Италии, поскольку имя владельца было широко известно. Последовавший вслед за этим судебный процесс приковал к себе внимание общественности и печати почти на целый год, а потом, как это неоднократно бывало, лопнул как мыльный пузырь.

…Комиссар никак не мог успокоиться. Мысль о том, что Граделлини причастен к похищению картины Рембрандта, не оставляла его. Все совпадало. Дата его убийства странным образом, даже очевидно, совпадала со временем убийства на даче Рубироза. Знаменательным было и то, что труп был обнаружен вблизи от аэропорта. Видимо, Граделлини собирался куда-то вылететь, весьма вероятно, со свернутым или уложенным в большой чемодан полотном. Доставлять похищенное авиарейсами становилось системой, которая, в сочетании с коррупцией на таможне, позволяла простейшим и надежнейшим образом, без малейшего риска, переправлять бесценные вещи с одного конца света на другой.

Армандо самым категорическим образом исключал возможность участия Граделлини в известных убийствах. Все в его досье свидетельствовало о том, что он был человеком кротким, не способным совершить насилие. Методичность и расчет в организации тайной переправки произведений искусства за границу, исключительная подозрительность и осторожность делали из него прекрасного контрабандиста, но никак не убийцу. Комиссар предположил, что именно в ночь убийства контрабандист встретился с преступниками, которые заранее поручили ему переправку картины Рембрандта. Возможно, что-то не пошло во время переговоров, не получилось, и Граделлини был устранен. Дело Рубирозы превращалось в сознании комиссара во что-то вроде вызова коварным замыслам убийц, борьбы умов между ним и преступниками.

Он попросил помощника:

— Марио, попробуй соединить меня с Вероной. Хочу поговорить с женой Граделлини.

Примерно через полчаса Марио доложил:

— Комиссар, вдова Граделлини на линии 3.

Армандо нажал кнопку соединения с третьей линией:

— Алло! Синьора Граделлини? С вами говорит комиссар Ришоттани. Добрый вечер, синьора.

— Я вас слушаю, — ответил дрожащий голос.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, синьора! Ничего важного и ничего официального. Я звоню, потому что просто занят расследованием дела об убийстве вашего мужа и подумал, что вы смогли бы мне помочь в расследовании.

— Но я ведь все рассказала карабинерам из Вероны?

— Да я знаю, дорогая синьора, я в курсе. У меня как раз под носом их рапорт. Но мне хотелось бы, чтобы вы ответили на один мой вопрос, потому что от вашего ответа, вполне возможно, будет зависеть успешный результат нашего расследования. Я уверен, что вы, по крайней мере так же, как и мы, заинтересованы в том, чтобы убийцы вашего мужа предстали перед лицом правосудия и получили то, что им положено.

— Конечно, комиссар. Хотя мы и развелись, я очень любила Игнацио. Он был вовсе не плохой человек. Если не считать контрабанды, то он и мухи не обидел, и если бы мне удалось сослать на каторгу тех, кто расправился с ним так бесчеловечно, я бы, конечно, уж постаралась.

— Прекрасно, синьора. Послушайте, не называл ли ваш муж кого-нибудь из посредников в Швейцарии, Франции, Англии или какой-нибудь другой стране, кто занимался бы торговлей антиквариатом и получал бы от этого «навар»? Подумайте, пожалуйста.

Последовало долгое молчание. Затем на другом конце провода послышался голос вдовы Граделлини:

— Несколько лет тому назад муж сказал мне, что связями между отправителями и получателями товара во Франции занимался не кто иной, как директор одной из художественных галерей, куда были вхожи известнейшие люди из мира антиквариата. Но они ничего не подозревали о настоящей деятельности директора галереи. К сожалению, муж никогда не называл имен. Если я пыталась что-то выяснить, он говорил: «Не будь идиоткой. Если ты ничего не знаешь, то ты ничем и не рискуешь. Если когда-нибудь меня накроют, то тебя, по крайней мере не смогут притянуть». В общем, я не знаю никаких имен. Очень жаль, но ничем не могу вам помочь, комиссар.

— Значит ничего больше вы не можете добавить?

— Мне жаль, но больше ничего не припомню, Если вдруг что-то вспомню, обязательно позвоню.