Табунщики передвигаются быстро, видят и узнают много. Скотоводческая бригада выделяет им в специальное пользование восемь-девять лошадей и, кроме того, лошадей, рождённых в табуне, неслужебными скакунами они тоже могут пользоваться. В какую бы юрту они ни прискакали, везде у людей к ним просьбы: поменять лошадей, передать письмо, захватить вещи, позвать врача, рассказать новости с дороги. Табунщикам также достаётся наибольшее количество улыбок девушек, тем самым вызывая зависть у пастухов овец и коров. Но пасти лошадей в степи — это самая трудная и самая опасная работа: если ты не сильный и крепкий, не смелый и находчивый, не умный и не осторожный, не терпеливый и не выносливый, то производственная бригада не доверит тебя работать табунщиком. Из четверых молодых ребят на эту работу был взят только один, остальным оставалось только надеяться на это в будущем. Многие рассказы про волков, которые собрал Чень Чжэнь, принёс ему именно Чжан Цзиюань. Каждый раз, когда тот приходил в юрту отдохнуть, Чень Чжэнь готовил ему поесть и попить, и они очень любили обсуждать «волчьи вопросы». Пастбище лошадей — это первый рубеж, отделяющий места, где скрываются и живут волки, от людей, и волчье поведение там весьма противоречиво. Чень Чжэнь, Чжан Цзиюань и Ян Кэ часто спорили допоздна. Когда Чжан Цзиюань возвращался к табуну, то брал с собой у друзей одну-две книги, чтобы не было скучно.

Гао Цзяньчжун работал пастухом коров. В стаде, которое он пас, было более ста сорока голов. Пасти коров в степи — самая лёгкая работа, в степи есть поговорка, что «пастух коров не поменяется даже с начальником уезда». Коровы утром выходят и вечером возвращаются, сами знают пастбище и знают дом. Телят привязывают недалеко от дома верёвкой из конского волоса, и коровы-матери могут в определённое время прийти и покормить телёнка молоком. Только волы надоедливы, они всегда бегут туда, где хорошая трава, и не хотят возвращаться домой, самое трудное для пастухов — это именно найти коров и загнать их домой. Когда коровы начинают упрямиться, то их бесполезно бить, они вытягивают шею, моргают глазами, ложатся на землю и не двигаются с места, раздражая пастухов. Но свободного времени у пастухов коров больше всего, и пастухи овец иногда просят у них помощи.

Чень Чжэнь и Ян Кэ пасли овец, более тысяча семисот голов. Большая часть — это известные в стране элуньские овцы с большими хвостами, размером с голень человека. Как говорил Улицзи, среди пастбищ всего уезда на элуньских пастбищах качество травы самое хорошее, поэтому и овцы степи Элунь тоже самые лучшие. В древние времена это был драгоценный продукт для императорской семьи. Когда Хубилай занял Пекин, то мясом этих овец питались исключительно члены императорской семьи. Или вот сейчас, когда руководители государства принимали глав арабских исламских стран, то стали подавать баранину именно из длиннохвостых овец степи Элунь, и руководители арабских стран, когда интересовались достижениями Китая, спросили про то, где выращивают таких овец. Чень Чжэнь часто думал, что сообразительные волки степи Элунь тоже питаются овцами с длинными хвостами. Хотя был и другой вид — это улучшенная порода синьцзянских овец, шерсть у них отличная, рождаемость высокая, цена тоже высокая, по сравнению с местными обычными выше в четыре-пять раз, но мясо не такое вкусное, никто из пастухов не любит его есть.

А ещё есть дикие горные козы, и их очень мало, они составляют одну двадцатую или одну тридцатую от общего количества овец. Хотя дикие козы сгрызают траву до корней и наносят большой вред пастбищам, но их пух очень ценится, кроме того, большинство козлов имеют острые рога и даже смеют сражаться с волками. Некоторое количество диких козлов пасётся вместе с овцами, и они часто сдерживают отдельно приходящих волков, которые хотят утащить овец. Поэтому в отаре вожаками стада часто являются несколько диких горных козлов. Вожакам знакомы пастбища, и они сами знают, где лучше пастись, — если приходят на место с хорошей травой, то остаются там, если травы недостаточно, то быстро уходят оттуда. Горные козлы по сравнению с овцами имеют одно преимущество, а именно: как только они встретят стаю волков, то сразу начинают блеять, звать на помощь. Не то что овцы, которые и трусливы, и глупы, их волки грызут, а они ни звука не издают, позволяя волкам спокойно делать своё дело. Чень Чжэнь обнаружил, что монгольские пастухи очень хорошо взвешивают ситуацию, они очень сильны в использовании особенностей различных степных явлений, могут сопоставить самые противоречивые факты и с минимальным для себя вредом извлечь максимальную выгоду.

Из двоих чабанов один пас овец днём, другой охранял их ночью. За дневную работу записывали десять трудоединиц, за ночную смену — восемь. Они вдвоём могли работать посменно, постоянно меняясь, как им удобно. Если собаки толковые и овчарня хорошая, то в весенний сезон ночью даже можно поспать. Но если волки ведут себя очень люто, то загородка вообще не спасёт, и всю ночь нужно постоянно обходить с фонариком вокруг овчарни и вместе с собаками, надрывая горло, шуметь до рассвета. Улицзи сказал, что в ночную смену самое основное — это защита от волков, что ежегодная оплата за ночные смены составляет треть от общих выплат. В ночных сменах у монголов в основном работают женщины, они круглый год не высыпаются. Люди работают днём, волки охотятся ночью; люди переутомляются, а волки энергичны, степные волки с утра до вечера мешают людям, переворачивают им всё с ног на голову, не дают спокойно поесть и поспать, и так тянется из поколения в поколение, особенно это влияет на женщин. Поэтому монгольские хозяйки в большинстве своём болеют и живут недолго. У степных волков потомство очень большое, а у людей невелико. Оттого в монгольской степи никогда не было переизбытка населения, а также проблем с их питанием и осваиванием земель под пахоту. Всё шло своим чередом, когда волки косвенно контролировали жизнь людей в степи.

Овцы — это основа скотоводства в степи, ведь тот, кто выращивает овец, имеет мясо для еды, овечьи шкуры для одежды, овечий помёт для отопления, то есть всё то, чем жили древние кочевые народы. Но работа чабаном овец скучна и однообразна — с раннего утра до вечера находиться в безбрежной зелёной или белой степи. Не с кем поговорить, нельзя сосредоточиться на чтении, всё время следишь за тем, как бы не пришли волки и не своровали овец. Чень Чжэнь часто стал ощущать, что он душевно состарился, по сравнению с поэтом Су Ши, у которого есть стихи про одиночество. За многие тысячи лет степь совсем не изменилась, и люди, как и первобытные кочевники-скотоводы, в боях с волками сражаются очень жестоко, в чрезвычайно трудной борьбе добывают победу. Чень Чжэнь часто чувствовал себя человеком, спустившимся в степь из горной пещеры под названием Пекин и встретившим врагов — волков. Если бы в какой-либо день степь накрыл туман и из него навстречу Чень Чжэню вдруг вышел поэт Су Ши с посохом или первобытный человек, одетый в шкуры диких животных, то он бы совсем не испугался. Возможно, если бы они стали разговаривать и обсуждать какую-либо тему, то этой темой были бы волки. Время в степи Элунь застыло, в нём нет деления на секунды и часы. Что же заставляет степь оставаться такой неизменной, сохранять свой первобытный вид? Неужели опять же волки?

Работа пастухом овец принесла Чень Чжэню пользу. Когда он находился один в степи, у него было время подумать в тишине, мысли, словно небесные лошади, самостоятельно парили в воздухе. Он привёз с собой из Пекина два чемодана книг, плюс один чемодан взял Ян Кэ, и он, пася овец, спокойно мог переваривать их содержание, так же как овцы переваривают траву. Вечером при свете масляной лампы он читал книги; днём, пася овец, обдумывал их содержимое, тщательно пережёвывал. Но это всё — только когда вокруг не было волков. Как говорил старик Билиг, если думаешь о степи, о монголах, то думаешь и о волках. Неужели сохранившаяся за многие тысячелетия степь и степные народы в долгом и трудном процессе своего развития — всё имеет отношение к волкам? Он думал, что это вполне возможно. Но нелегко раскрыть загадки. Люди на виду, а волки скрыты от глаз, волчий вой далеко, и невозможно подойти к ним поближе. В эти дни Чень Чжэнь особенно хотел поймать волчонка и принести его в юрту, чтобы вырастить, наблюдать за ним с утра до вечера, с младенчества до зрелости, чтобы лучше понять волков, и эта мысль чем дальше, тем становилась навязчивее.