Тут я была с ним согласна. Качественное полицейское расследование включало в себя рассмотрение дела во всех возможных ракурсах и ни одну мелочь не оставляло без внимания. Поэтому я и не стала снимать вопрос с тотемом.

— Если вы проведете меня по месту происшествия, покажете, куда побежал волк, и где вы его потеряли, я буду чрезвычайно признателен.

Я показала на следы торможения внедорожника мисс Ларсон:

— Их длина указывает на то, что она ехала не очень быстро, но среагировать не успела. Я однажды сбила оленя, и это было так, словно животное выросло из-под земли. Только что дорога была пуста, и вдруг в следующее мгновение у меня оленина на решетке радиатора.

— Очаровательно, — пробормотал Манденауэр.

Очаровательно. Да, я такая.

Я указала на лес:

— Кровавый след вел туда.

Я сошла с дороги, и старик последовал за мной. Пока мы осматривали улики, мимо нас не проехала ни одна машина. Обычное дело. Час пик на сто девяносто девятом шоссе приходится на вечер пятницы и вторую половину воскресенья. Тогда машины будут стоять бампер к бамперу отсюда до Стивенс-Пойнт. В остальное время две машины в час — уже считай пробка. Я осторожно спустилась по небольшой насыпи и попала с яркого солнечного света в прохладную лесную тень. В этом лесу были места такие темные и сырые, что солнце никогда не проникало туда. Мне они не нравились, я их избегала как могла, но они там были.

Я шла в сторону коттеджа Кадотта. След давно исчез, покрытый грязью или листвой, стертый дождем, возможно, затоптанный другим животным. Если бы я сама не следовала в лунном свете за блестящими черными пятнами, сегодня я бы с трудом поверила, что они вообще существовали.

— Вы уверены, что это тот самый путь? — Манденауэр продолжал идти, даже не запыхавшись. Он был в чертовски хорошей форме для старика.

— Я неплохо ориентируюсь на местности.

Если честно, при дневном свете мне не нужны были умение ориентироваться или даже следы крови, потому что прямо к домику Кадотта вела тропинка. В темноте, даже если луна светила ярко, лес казался заросшим и непроходимым.

Но если бы я мыслила четко — тогда и сейчас — то догадалась бы, что Кадотту надо было как-то попасть в этот дом. Подъехать на машине он не мог, так как дороги там нет. Ему пришлось где-то припарковаться и войти в лес.

Так же как и в мой предыдущий визит, деревья расступились, открывая полянку, и вот он, домик.

Ого.

Манденауэр затаил дух и остановился. По крайней мере, не мне одной показалось, что коттедж Кадотта словно сошел со страниц сказок.

Сказок братьев Гримм, конечно же. Северные леса чересчур жутковаты и темны, чтобы упоминаться в сказках с феями с серебряными крылышками и танцующими мышками. Они больше годились для историй с волками, поедающими маленьких девочек, и ведьмами-людоедками.

— Здесь я его потеряла.

Я пересекла полянку и прошла несколько футов дальше по тропинке. Манденауэр последовал за мной. Он нагнулся и стал рассматривать что-то под ногами. Взял щепотку, понюхал ее и растер землю между пальцами. Затем втянул носом воздух.

Я пожала плечами. Чем бы дитя ни тешилось.

— Мне нужно поговорить с владельцем домика.

Манденауэр кивнул, отпустил меня королевским взмахом руки и прошел немного дальше в глубину леса.

Я вернулась на поляну и поднялась по ступеням к входной двери. Казалось, что дома никого нет, хотя с чего я это взяла, учитывая, что нигде нет и никогда не было машины. Я постучала. Никто не отозвался, доказывая мое предположение.

Я приложила руку козырьком ко лбу и прижалась носом к окошку в двери. Оттуда на меня уставился рычащий волк.

— Черт!

Я отскочила назад, сердце бешено колотилось, воздух поступал в легкие короткими вдохами, ладонь опустилась на рукоятку пистолета. Я ожидала, что в любую секунду зверь вылетит, пробив стекло, и вцепится мне в горло. Но ничего не произошло.

Я подкралась назад к окну и глянула внутрь. Волк по-прежнему был там.

Но животное не собиралось нападать на меня в любом обозримом будущем, так как было очень, очень мертвым.

Или, по крайней мере, лучше ему быть мертвым, раз уж оно висело на стене напротив двери.

Не знаю, почему меня так обеспокоил волк. У меня самой на стене висели оленьи рога.

Зачем отстреливать оленей, если вы не собираетесь показывать свою добычу? Есть вы их уж точно не сможете. На вкус они как зловонные башмаки, сваренные в протухших помоях.

Но в моем доме оленьи рога использовались как вешалка для медалей за первое место по стрельбе и время от времени как сушилка для нижнего белья. От волчьей головы не было бы никакого проку.

Я задумалась, зачем она Кадотту?

Я подошла к краю крыльца.

— Вы готовы идти? — окликнула я.

В ответ мне послышался отдаленный волчий вой.

Слишком далеко, чтобы пускаться в погоню. И все же этот звук заставил меня спрыгнуть с верхней ступеньки и поспешить туда, где я оставила старика.

Его там не было.

Я выругалась и отправилась по следу. Я не обязана была предупреждать его, чтобы не заходил далеко. Он все же большой мальчик.

Однако количество заблудившихся и умерших в лесу людей поражало.

Если я потеряю элитного охотника на волков, меня до конца моих дней станут звать тупицей.

Я крикнула, но ответа не услышала. Я пометалась вокруг, но результат был тем же. Внезапно я поняла, что в лесу стало тихо. Слишком тихо. Даже птицы замолчали. Что-то приближалось.

Снова послышался волчий вой — на этот раз ближе — и ему ответил второй волк.

Почему они воют средь бела дня? Не за ними ли отправился Манденауэр? У него не было оружия, или, по крайней мере, я его не видела.

Листва шуршала все ближе и ближе. Я посмотрела вверх. Верхушки деревьев были неподвижны, как озеро в новолуние. Ветер, дувший ранее, стих. Что же двигалось сквозь кустарник?

Треснула ветка. Я замерла. Как и тот, кто там находился, кем бы он ни был. В моей руке оказался пистолет. Я не знаю, когда его достала. Я просто была рада, что это сделала.

В темноте в лесу почти невозможно определить, с какой стороны доносится звук. Я обнаружила, что при ярком свете дня это также невозможно. Я стояла среди кустов и деревьев, когда затылок начало покалывать. За мной наблюдали.

— Манденауэр? — крикнула я. — Вернитесь сюда, немедленно!

«Это должно сработать», — насмехался надо мной разум. Если старик здесь, то уже был бы рядом.

Дыхание с хрипом вырывалось из моей груди, сердце колотилось, пот струйкой сбежал между грудей и скользнул вниз по животу. Я подняла пистолет, и птицы снова защебетали.

Боковым зрением я уловила какое-то движение и пригнулась к земле, повернув дуло в том направлении.

Манденауэр поднял бровь:

— Ну надо же, да мы нервные?

Я опустила пистолет, но в кобуру не убрала.

— Да, нервные. Где вы были?

— Там.

Он неопределенно махнул рукой. Движение туго натянуло на нем рубашку, и я увидела очертания пистолета. Мне следовало догадаться.

— Вы слышали волков? — спросила я.

— Я старый, а не глухой.

— Вы же не пошли за ними, правда?

Он покачал головой:

— Это не те животные, которых я ищу.

Я нахмурилась:

— Откуда вам знать?

— Я знаю.

Проехали. Мне не терпелось убраться отсюда. Ненавистно признавать, но я была совершенно выбита из колеи. Птицы не перестают чирикать без причины. И у меня не появляется ощущения, что за мной наблюдают, если только за мной действительно не наблюдают.

— Закончили? — спросила я.

— Разумеется.

Мы направились к машине, и если мы уходили быстрее, чем пришли, плевать. Я не часто пугаюсь, но если такое случается, это меня шокирует.

— Вы можете опустить пистолет, детектив.

Я посмотрела вниз, удивившись, что до сих пор держу оружие в руке. Я также удивилась, поняв, что не хочу убирать его.

— Где ваше ружье? — спросила я.

— Заряжено и заперто, лежит в «Орлином гнезде».