— Да. — Тамара вздохнула.

— Совершила страшное преступление? — усмехнулся он.

— В глазах моих родителей — да.

— Накрасила губы маминой помадой?

— Ты считаешь меня маленькой девочкой? По-твоему, это все, на что я способна?

— Извини. Я сегодня не в духе.

— Поссорился с любимой девушкой, — улыбнулась вдруг она. — Понятно.

— С чего ты взяла? — пробормотал Илья, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Стоит только на тебя посмотреть… А ты когда к нам на работу придешь? — переменила вдруг тему Тамара.

— На работу? — удивился он.

— Ну да. Ты очень понравился нашему директору.

— У него что, нетрадиционная ориентация, у директора вашего? Как я мог ему понравиться?

— Нет, с Борей все в порядке. В том, что касается женщин. Я хотела сказать, с Борисом Витальевичем.

— Он что, твой родственник? — Илья уловил некоторую фамильярность. Тамара не оговорилась, когда сказала просто «Боря».

— Не родственник. Знакомый отца.

— А кто у нас папа?

— Так. Просто папа.

— На пенсии, что ли?

— Нет. Он еще работает.

Ее родители Илью нисколько не интересовали. Не жениться же он собрался. С мамой уже имел счастье сегодня поговорить. И повторить не хотелось. Есть еще просто папа.

— Приехали. Машин-то сколько! Мать честная! Вот что значит хорошая погода! Надо найти место для парковки.

— Сверни в этот переулок. Там есть платная парковка.

— Откуда ты знаешь?

— А я здесь была.

— На машине? — уточнил он. — Уж, не на своей ли?

— Может быть, — улыбнулась Тамара. На ее кокетство Илья не обратил внимания. Все, что он сегодня сделал, было назло той женщине, которая считала себя центром Вселенной. Свернув в переулок, уточнил:

— Сюда?

— Да. Здесь можно.

Илья любил центр. И Арбат тоже любил. Сегодня он получил редкую возможность побыть собой. Гулять там, где хотелось, есть, что хотелось, говорить, что хотелось.

«Плебейство», — сказала бы Яна. Она терпеть не могла толпу, но выходные предпочитала проводить в модных местах. Там, где собиралась изысканная публика, а, по сути, та же толпа.

Илья поинтересовался у спутницы:

— Тамара, а тебе здесь нравится?

— Очень.

— Почему?

— Тебе здесь нравится.

— Странная ты. Мы познакомились два дня назад. Ты ничего про меня не знаешь.

— Иногда достаточно одного взгляда. Ты самый красивый мужчина, которого я видела в жизни.

Он слегка растерялся:

— Это что, все решает?

— Нет. Ты еще самый умный, самый добрый.

«Все-таки ребенок, — подумал он. — И в какой оранжерее тебя выращивали?»

Эпизод пятый. Семь дней до весны: свобода

Он опять замолчал. Напрасно рассказывает все это следователю. Да еще с такими подробностями! Того не интересуют перипетии отношений задержанного с обеими любовницами. Только факты:

— Я все-таки не понял, откуда вы узнали про шантаж, Илья Борисович?

— От Яны.

— Так вы к ней вернулись?

— В тот раз да. Вернулся.

— И еще я не понял: вы не знали, что фирма по продаже оргтехники принадлежит отцу Тамары, или просто не подали виду, что знаете?

— Меня это тогда не интересовало: кому принадлежит фирма и кто родители Тамары.

— А когда же заинтересовало?

— Когда мы с Яной вновь принялись выяснять отношения. Это к делу не относится. Яну убили именно потому, что она пыталась шантажировать директоров фирм.

— И директора «Оргфеи» в том числе?

— Там какая-то темная история. Я не в курсе. Знаю только, что Яна работала в «Оргфее» в течение нескольких недель.

— Зачем она это делала?

— Понятия не имею! Мы с ней об этом не говорили.

— Хорошо, мы разберемся, что там с «Оргфеей». Последний вопрос: где же все-таки ваш пистолет?

— У вас, где же еще!

— У нас пистолет «Макаров», который за вами числится, — терпеливо пояснил следователь. — Я же имею в виду тот пистолет, который был при вас, когда вы следили за гражданкой Янович.

— Ах, этот… Лежит дома в ящике письменного стола.

— И сейчас лежит?

— Разумеется!

— А если его там нет?

— Вы что, смеетесь надо мной?! Если его там нет, я официально заявляю, что пистолет у меня украли! Он там был!

— Не надо так нервничать. Поскольку подозрения в убийстве с вас никто не снимает, придется сделать обыск в вашей квартире.

— Делайте, — пожал плечами Илья.

— Допустим, что мы его не найдем. В ящике письменного стола, где он по вашему утверждению должен лежать. Интуиция мне подсказывает, что так и будет. Кто мог его взять?

— Яна.

— Разумно. Она знала об оружии?

— Я ее стрелять учил.

— Зачем?

— Вы что, перед красивой женщиной никогда не выставлялись? Какой я сильный, меткий?

— Не приходилось.

— Сочувствую.

— Илья Борисович, давайте по существу, — набычивался следователь. — И как же вы это делали?

— Как все. Красиво.

— Ценю ваше чувство юмора. Только время для шуток прошло. Убита женщина, которая была вашей любовницей. Из пистолета. С которым вы за ней следили.

— Не факт. — Он уже полностью пришел в себя. Раз обещали, что сегодня отпустят, значит, надо перетерпеть. Достал еще одну сигарету из пачки, закурил. — Не факт, что из него.

— Пока не факт, — покосился на Илью следователь. — Но если пистолет не найдется… Вы его показали своей любовнице?

— Естественно. Я же объяснил: мы ездили за город. Гуляли. Дурачились. Стреляли по бутылкам. Я показывал, какой меткий.

— А вы, конечно, меткий?

— У меня зрение — единица. И глазомер отличный.

— Может, и разряд по стрельбе есть?

— Разряд у друга моего есть, у Никиты. И у соседа по лестничной клетке, Ивана, тоже разряд. Они ездят на соревнования. А у меня просто нет проблем с зачетной стрельбой.

— В бутылку сразу попали?

— Попал.

— А Янович?

— Она не умела стрелять. Я держал ее руку с пистолетом и целился в бутылку сам.

— Как в кинофильмах, да?

— А новое про любовь трудно придумать. Все уже придумали до нас. Рассказать про то, что было дальше?

— Про это вы рассказали достаточно. Я вас, Илья Борисович, конечно, отпущу. Под подписку о невыезде. Но если найдется пистолет…

— Найдется. У меня дома. — Он подписал пододвинутую следователем бумагу. — Еще что-нибудь?

— Придется проводить вас до дома, — вздохнул тот. — Наши сотрудники проведут у вас обыск в присутствии понятых.

— И если у меня дома обнаружат пистолет…

— Все начнется сначала.

— Но если из него убили Яну, то он не может лежать на своем месте, в ящике письменного стола!

— Наконец-то! Наконец-то вы поняли!

Он понял только, что так просто от него не отстанут. Есть подозреваемый, есть мотив, а если еще и оружие найдется…

Но обыск в его квартире ничего не дал. Илья порадовался, что незадолго до свадьбы спрятал неучтенные боевые патроны у родителей на даче. От греха подальше. И теперь чисто. А вот пистолет и в самом деле пропал. Ну, зачем его за язык тянули? А если бы не пропал?

Когда его наконец оставили в покое, первым делом подумал: «Так женат я или нет? Такие вещи надо прояснять сразу». Его старенькие «Жигули» стояли у дома. За последнее время отвык от них. Новая квартира, новая машина. И тут только вспомнил, что за три дня Тамара ни разу не дала о себе знать. Папа не велел?

А как же любовь? Вина еще не доказана, а приговор уже вынесен. Спешат, однако. Машина, слава Создателю, завелась. Грянула очередная оттепель, которые в конце зимы не редкость, и «Жигули» оттаяли, не подкачали.

Ехал и думал: конечно, перед гостями им было неловко. И в церковь не поехали. И банкет не состоялся. Какой же банкет без жениха? Он испортил им праздник. Тем, что убита не просто женщина — его бывшая любовница. Тамара вправе сердится. А как же любовь, дарующая прощение?

Рубашку он сменил, а пальто отчищать было некогда. Так и явился к новобрачной: небритый, пропитавшийся запахами тюрьмы. Подумал с грустной усмешкой, надавив на кнопку звонка: «Муж пришел к жене. Так пусти же меня, родная! Утешь и обогрей! Ты же такая чуткая, добрая. Все понимающая и все прощающая…»