Изменить стиль страницы

Но на «землю обетованную» Эфраим и его семейство попали не сразу. Вначале они прибыли в Париж, где писателя встречали как национального героя. Барон Ротшильд лично написал Севеле письмо, в котором назвал его братом и предложил необходимую материальную помощь для переезда в Израиль. Но хронический ворчун… отказался от «спонсирования», сказав, что он «не инвалид и намерен упорно трудиться». Севела действительно был одержим идеей внести свой вклад в создание «национального» киноискусства. Кстати, именно под нажимом Ротшильда сценарист «переквалифицировался» в писателя и издал свою первую книгу – «Легенды Инвалидной улицы».

В Париже у Эфраима было все: загородный дом, собственная квартира, известность. «Мы жили как бароны, все оплачивалось. Редко какой эмигрант мог попасть в такое положение. Все потому, что мы были первыми», – вспоминал он. Но теперь уже на отъезде в Израиль настаивала жена Севелы: забеременев, она решила, что рожать будет только на «земле обетованной»… А ведь префект парижской полиции предлагал сценаристу взамен транзитного вида на жительство оформить французский паспорт и осесть в Париже!

В Израиле Эфраим с семьей оказался спустя год. Попав на новое место, он принял участие в боевых действиях войны Судного дня, был ранен и… понял, что никогда уже не избавится от привычки ворчать. Там, куда Севела так стремился на протяжении многих лет, оказалось тоже все не слава Богу. Его новых сограждан абсолютно не интересовали предложения организовать союз «киноэмигрантов», создать киногородок около Латруна… А из четырех написанных в то время сценариев Эфраиму не удалось продать ни одного! Интересно, что большинство работников кино, эмигрировавших вслед за Севелой, тоже не нашли понимания. «Обозленные, недовольные, разочарованные, они с ненавистью покинули Израиль, – писал Эфраим. – Часть из них приняли христианство и порвали всякую связь с Израилем и с иудаизмом». Самому режиссеру тоже довольно скоро пришлось лично познакомиться с таким явлением, как безработица. Книги же он продолжал писать только за счет иностранных издателей. «В Израиле либо авторам не платят, либо платят меньше, чем я плачу машинистке за перепечатку», – сетовал Севела. Доведенный до отчаяния, одно время он даже мечтал о месте уборщика в муниципалитете. Но… официальные лица вежливо отказывали эмигранту – у них, мол, предостаточно уборщиков-арабов…

В это время сионистская организация «Объединенный еврейский призыв» в очередной раз пригласила писателя в поездку по Америке с антисоветскими пропагандистскими выступлениями. Но денег бывшему киноработнику это принесло немного, и чтобы содержать семью, он вынужден был брать в долг у различных лиц. Через шесть лет после отъезда за границу режиссер с горечью писал: «Я никогда не жил среди такого большого количества обманщиков». Севела прекрасно понимал: в нем, как в человеке, не заинтересован никто; различным «союзам» он нужен лишь в качестве символа… В довершение всех бед, раввинат и органы внутренних дел Израиля установили, что жена писателя – нечистокровная еврейка… Это означало, что и сама женщина, и ее дети, и вообще все потомство на семь поколений вперед заносятся в «черные списки» нечистокровных; для таких людей дорога к продвижению в обществе вообще заказана.

Поняв, что не сможет обеспечить себе нормальную жизнь на «земле обетованной», Эфраим обозвал ее «страной вооруженных дантистов» и снова отправился кочевать по географической карте. Тем более что к этому времени писатель уже был разведен (супружеские «рога» он в свое время отказался считать достойным украшением мужчины).

Итак, добавив к советским эпитетам «предателя» и «агента американского империализма и международного сионизма» израильский ярлык «агента КГБ и арабских шейхов», Эфраим отбыл на ПМЖ в Америку– благо, Израиль уж никак не возражал против такого поворота событий и необходимые документы выдал весьма охотно. Похоже, местные власти вздохнули с облегчением, узнав, что этот желчный и вечно недовольный писатель теперь будет искать недостатки общественной и политической жизни где-нибудь в другом месте.

Как нетрудно догадаться, от Севелы изрядно досталось и «гаранту свобод». Во всяком случае, выражать свое извечное недовольство он не перестал: за океаном обнаружилось столько поводов для критических замечаний! После переезда Эфраим начал много издаваться. Теперь ему не приходилось искать способы заработать себе на жизнь: Севела был единственным, кого на Западе переводили с русского. В 1980 году «Нью-Йорк бук ревю» писала, что литературным трудом в Америке в состоянии жить только два человека из России – Александр Солженицын и Эфраим Севела. А уже в 1987 году «Нью-Йорк» назвал этого патологического ворчуна «матерым офицером советской разведки»… Герой этого высказывания говорил, что больше всего на свете хотел снять документальную картину «Господи, кто я?», взяв за основу собственные нелестные характеристики, полученные от разных «родин»… Мечту свою он осуществил совсем недавно.

А тем временем книги Севелы в России, перевернутой с ног на голову перестройкой, пользовались бешеной популярностью. Дело в том, что бывшие сограждане писателя наконец-то оказались «в шкуре» самого Эфраима: они от души и вполне открыто ругали и критиковали начальство, а между делом занимались поиском мест, где можно было бы купить колбасу… Во всяком случае, истории, посвященные данной тематике («Легенды Инвалидной улицы», «Остановите самолет – я слезу», «Попугай, говорящий на идиш»), шли «на ура». В них шла речь об обычном маленьком человеке, который пытается просто жить, а ему не дают…

В Россию Севела вернулся, чтобы показать свою новую художественную ленту «Колыбельная», рассказывающую о Холокосте. После просмотра зал стоя приветствовал овациями бывшего эмигранта. Сегодня этот режиссер, писатель и сценарист продолжает работать в России. Однако, хотя он и имеет квартиру в Москве, постоянно жить там не хочет, говорит, что атмосфера в белокаменной сложилась отнюдь не творческая. К тому же, надо ведь и отдыхать! Так что Севела постоянно «дрейфует» между собственным домом на Тихом океане (на островах Фиджи), Иерусалимом, где тоже имеет жилье и где проживает в достатке его семья, и столицей России.

В 1994 году пронесся слух, будто Севела умер в Германии. На свои «похороны» писатель отреагировал весьма характерной цитатой: «Как люди нетерпеливы… Наверное, будет массовый падеж скота, если я внезапно умру. А инфарктов сколько случится на радостях! Мне пока умирать нельзя: возникнет масса сложностей. Государства, гражданином которых я являюсь, не будут спорить между собой, кому принадлежит труп, – каждая из этих стран от него откажется, зная, что у меня, кроме нее, есть другие пристанища. Так что после смерти меня будут долго возить в таком мешке, подвешенном к самолету, из государства в государство…» Севела шутит, что собирается дождаться исполнения обещания гадалки, некогда очень точно предсказавшей ему судьбу: мол, похоронят его совсем уже взрослые внуки. А значит, писателю еще рано прощаться с нашим столь несовершенным миром… Кстати, Севела является отцом троих детей: сын-сабр живет в Израиле, дочь – в Париже, а добрачный сын – в России. Интересно, что последний – «капитан первого ранга, краса и гордость русского флота» – не знает, что он на три четверти еврей. О том, что Севела – его отец, офицер тоже не догадывается… В общем, будущему биографу писателя будет о чем поведать миру. Севела грозится, что если не умрет раньше своего героя, то издаст книгу под названием «Какое счастье для литературы, что жена вовремя от тебя сбежала!» Ведь по-настоящему он занимается литературной деятельностью только тогда, когда его личная жизнь оказывается неустроенной: семья и творчество для этого парадоксального человека, увы, несовместимы… Но судьба каждый раз не оставляла Севеле возможности выбора, иначе бы он, по собственному признанию, «никогда не ушел от детей; они сидели бы на шее, а я писал бы, встряхивая головой»… А пока на вопрос о дальнейших планах писатель отвечает довольно оригинально: «Не умереть от тоски на пути к крематорию».