Бурдуков с опаской смотрел на необузданного офицера, глаза которого горели маниакальным блеском. Унгерн рвался в битву и боялся не поспеть к месту действия.

Один случай сильно поразил попутчика барона. Унгерн заставил улачи ехать ночью, и путники потерялись в степи. Впереди оказалось болото. Улачи наотрез отказался ехать через топь, как ни хлестал его плетью Унгерн. Тогда барон, спешившись, по колено в воде более часа шел впереди экипажа, отыскивая надежные кочки, и вывел экипаж из болота.

Потом, стоя на холме, Роман Федорович долго втягивал в себя воздух и по одному ему уловимому запаху дыма определил, что рядом находится жилье. И действительно, через некоторое время путники услышали собачий лай и выехали к станции.

Полковник Казаков, начальник русского отряда в Монголии, и консул Люба отнеслись отрицательно к затее Унгерна создать интернациональный корпус для борьбы во имя монгольской монархии, и барону пришлось уехать в Россию.

1914–1916 года принесли Унгерну долгожданную деятельность во славу Отечества. В это время барон не покидал фронт. Когда Донской казачий полк, в котором он служил, уходил с передовой в тыл на отдых, Унгерн временно переводился в другой полк, который приходил на фронт из тыла.

Барон не знал страха. Под градом пуль вел разведку, добывал «языков», участвовал в сражениях и дерзких вылазках. Мог на спор въехать во вражеские окопы и беседовать с солдатами на австрийском или немецком языках. Пять раз был ранен и все же опять становился в строй. Был награжден пятью боевыми орденами за храбрость, в том числе и орденом Святого Георгия 4-ой степени, которым очень гордился, хотя никогда никому не рассказывал о подробностях того боя, за который получил эту награду. «Ты там не был, не знаком с обстоятельствами», – обычно скромно отвечал Унгерн на вопросы.

Однажды барон едва не погиб. Раненый, он повис на заградительной проволоке, спасли его подоспевшие казаки. Рядовые казаки боготворили его за храбрость, за простоту, ведь Унгерн спал рядом с ними у костра, ел из общего котла. Высшие офицеры недовольно посматривали на обтрепанного есаула, который упорно не хотел принимать офицерский вид.

Читая про безумную храбрость Унгерна, Виктор подумал, что барон, видимо, знал, что ему не суждено погибнуть на этой Великой войне, поэтому он так бесшабашно рвался в бой. А, может быть, дело было в характере Унгерна? Может, он не мог жить по-другому?

В 1917-м грянула Февральская революция. Порядок в армии стал разваливаться. Унгерн попадает во Владивосток, оттуда на Кавказ, в район озера Урмия, где вместе с есаулом Семеновым пытается удержать фронт. В апреле Унгерн сформировывает ассирийский отряд, который под его началом бесстрашно воюет с неприятелем. Роман Федорович, памятуя о храбрости бурят и монголов, предлагает создать бурято-монгольский отряд.

Октябрьская революция и Брестский мир, подписанный большевиками, нарушают планы Унгерна и Семенова.

Видимо, Роман Федорович, решает Виктор, давно вынашивал одному ему известные планы. Может быть, эти планы родились еще в Ордене военных буддистов. Как бы то ни было, барон мечтал создать империю всадников-кочевников в сердце Азии. Близко познакомившись с религией и культурой монголов и бурят, Роман Федорович верил во внутреннюю мощь, скрытую в кочевых народах. Когда-то эта сила под руководством Чингисхана сокрушила все страны на востоке и западе. Монголы еще помнят это время. Память о тех временах жива в их легендах и верованиях. Барон хочет разбудить эту спящую силу. Унгерн убежден, что страны на западе погибнут от волны революций и демократии. Все будет охвачено хаосом. Лишь мощная сила во главе с монархом способна установить порядок. И эта сила должна прийти с востока. Барон Унгерн, как истинный рыцарь, должен служить этой монархии.

Коммунизм и большевизм, в понятии Унгерна, – новая религия толпы. Ее смысл – разрушить порядок и уничтожить старый строй. Не создавать, а отбирать, грабить и убивать. Народ России восстанет против такой новой религии! Надо только его поддержать в этой борьбе.

Унгерна тянет в Даурию и Маньчжурию. Оттуда можно начинать войну против революции. Семенов разделяет его идеи, он сам родом из тех мест, и два друга спешат в Забайкалье.

Открывается новая страница жизни барона Унгерна-Штернберга, полная побед и надежд.

Декабрь 1917 года. Унгерн и Семенов с семью казаками разоружают полуторатысячный гарнизон на станции Маньчжурия.

Январь 1918. Унгерн со взводом казаков захватывает станцию Хайлар с гарнизоном в восемьсот человек.

К концу 1918 года формирует Инородческую дивизию из бурят, монголов, татар, китайцев-харачинов. В это же время получает звание генерал-майора.

В 1919 году почти восемь месяцев Унгерн пробыл в командировке в Пекине по спецзаданию Семенова. Там барон знакомится с видными китайскими чиновниками и военными. У Романа Федоровича созревает мысль, что Срединная империя, его мечта, должна восстановить маньчжурскую династию. В империю войдут все кочевые народы: китайцы, монголы, буряты, татары, казахи, киргизы; все, для кого демократия не имеет смысла. Кочевники должны управляться верховным монархом. Для этого надо поднять знамя Чингисхана. Любой кочевник считает себя потомком этого Вершителя судеб и без раздумий встанет под такое знамя.

Унгерн решается на важный для него шаг. Он отказывается от обета безбрачия и вступает в законный брак с маньчжурской принцессой Цзун, которая получает имя Елена Павловна и с которой барон возвращается в Даурию, где его ждет Азиатская конная дивизия, переименованная из Инородческой.

Конечно, брак был политическим ходом и успеха не имел. Вскоре Унгерн развелся и завещал своей бывшей жене все свои средства, хранящиеся в Харбинском банке.

Роман Федорович к тому времени разочаровался в атамане Семенове и полностью отдался подготовке своего «войска».

Забот было много. Денег на содержание дивизии не хватало. Людей нужно было вооружить, одеть, накормить и обучить военному делу.

Унгерн все свое время и все свои средства отдавал своим людям. Для поддержания дивизии, а в ней было 105 офицеров, 1233 всадника и 365 пехотинцев, срочно требовались деньги, и Унгерн нашел способ добыть их. Барон приказал останавливать все эшелоны, проходящие через станцию Даурия, и заниматься «реквизицией». Все вырученные средства шли на содержание и выплату жалования личному составу дивизии.

Роман Федорович считал, что в то время, когда родное Отечество в смертельной опасности, каждый патриот должен отдать все, что имеет, для защиты государства.

С ненавистью смотрел барон на убегавших в Китай белых офицеров, везущих с собой семьи и имущество, порой незаконно присвоенное. Как-то Унгерн, осматривая очередной эшелон, в сердцах спросил у своего офицера: «У тебя нет стрихнина?» На удивленный вопрос, зачем ему яд, барон прошептал: «Я бы всех их отравил!»

В поездах попадались и большевики, и коммунисты. Унгерн обладал удивительным даром находить «красных». Достаточно было ему взглянуть в глаза собеседника, и барон безошибочно определял, кто он. Создавалось впечатление, что Унгерн мог читать мысли людей. Естественно, врагов безжалостно расстреливали.

В Даурию прибывали офицеры, желающие продолжать борьбу с большевиками и после разгрома Колчака. Унгерн брал их к себе в дивизию, но не очень доверял им. Была большая разница между дисциплиной и порядком в царской армии и в воинстве барона. В основном, там были выдвиженцы Унгерна. Те, кого он знал лично и кто воевал с ним в Пруссии или на Кавказе. Эти люди слепо верили в «неуязвимого» барона, делили с ним все тяготы походной и военной жизни.

…Виктор оторвался от чтения книг и документов о бароне Унгерне и мысленно перенесся во времени и расстоянии. Представилась затерянная в тайге и сопках станция Даурия, через которую проходят практически все эшелоны из Сибири в Китай и Монголию. Нельзя миновать «таможню» грозного барона. Вокруг станции все сопки усеяны человеческими останками, слышен по ночам волчий или собачий вой. Трупы не закапывают, по монгольскому обычаю оставляя на съеденье диким зверям. Иногда ночная тишина нарушается громким гиканьем и топаньем конских копыт – барон мог внезапно поднять любой отряд и посреди ночи бешено лететь сквозь сплошной мрак к только одному ему известной цели.