— Очень благородно и щедро с его стороны, — пробормотал Холмс. — Квартира в хорошем состоянии? Мы с другом хотели бы снять ее.

— О да, — подтвердила хозяйка. — Предыдущий жилец был очень аккуратным и оставил все в идеальном порядке. Да вы и сами можете убедиться!

Хозяйка провела нас на второй этаж, где располагалась квартира.

— Обратите внимание, — вполголоса сказал Холмс, — отсюда имеется второй выход.

Квартира действительно была в идеальном состоянии. По еле слышному недовольному хмыканью Холмса я понял, что мой друг не может найти никаких следов, которые рассказали бы ему что-нибудь о предыдущем жильце.

— Либо этот человек аккуратен сверх всякой разумной меры… — разочарованно сказал великий сыщик.

— Либо он специально уничтожил все следы своего пребывания, — торжествующе закончил я.

— Блестящий вывод, Ватсон! — сказал Холмс. — Практически, это дело ведете вы один. Вы его обнаружили, вы и делаете все основные выводы.

— Что же, в таком случае вам останется лишь написать рассказ — по окончании расследования, — парировал я.

— О нет, Ватсон, — отверг эту идею Холмс. — Вы вполне способны стать сыщиком — но я-то, увы, напрочь лишен литературного таланта… — он развел руками. — Однако давайте осмотрим место, откуда наш жилец наблюдал за ежедневными перемещениями господина Раковски.

С этими словами мой друг подошел к малюсенькой лоджии, где с трудом мог поместиться один стул. Отсюда место происшествия было видно, как на ладони.

— И здесь ничего! — раздосадованно сказал Холмс. — Поистине невероятно, — повторил он. — Ни следов пепла, ни царапин… Между тем мой опыт подсказывает, что неотрывно наблюдающий за кем-нибудь человек должен что-нибудь делать руками, чтобы компенсировать вынужденную неподвижность.

— Может быть, он просто перебирал пальцами? Или вертел в руках что-нибудь, что впоследствии унес с собой? — предположил я. — Четки, например?

— Возможно, — неохотно согласился Холмс. Такой вариант развития событий лишал нас последней возможности обнаружить какие-либо следы. Холмс вышел из лоджии с разочарованным видом. Рассеянный взгляд его упал на портьеру, отделявшую лоджию от комнаты. Вдруг он хлопнул себя по лбу.

— Конечно! — он быстро склонился к портьере. — Как я сразу не догадался! Обратите внимание, Ватсон, бахрома помята. Он сидел в лоджии в кресле, выглядывая из-за портьеры и нервно теребя бахрому.

С этими словами Холмс поднял портьеру:

— По тому, как человек мнет платок или другой попавший к нему в руки кусок ткани, я могу сказать многое…

Холмс осмотрел портьеру. Его лицо становилось все более и более озабоченным.

— Очень странно, — наконец произнес он. — Более, чем странно…

Он вынул маленький перочинный ножик, который всегда носил с собой, и отрезал от бахромы одну нитку.

Вернувшись в комнату, Холмс еще раз окинул ее внимательным взглядом, от которого, казалось, ничто не могло укрыться (к сожалению, укрываться здесь было нечему), и подошел к единственному оставшемуся от бывшего жильца материальному объекту — небольшой пачке газет на этажерке. Холмс взял их и быстро просмотрел, после чего протянул мне. Я ничего интересного в этих газетах не увидел — по большей части старые выпуски «Таймс» и «Файнэншл Таймс», без вырезок и пометок на полях. Однако Холмс, похоже, просмотром остался доволен.

— Идемте, Ватсон! — наконец сказал он. — Небольшая прогулка на свежем воздухе даст достаточно кислорода, чтобы активизировать наши мозги.

Когда мы вышли, Холмс спросил у меня:

— Вы не нашли ничего интересного в этих газетах?

— Ничего, — вынужден был признаться я. — Но что же вы там рассматривали?

— Мой друг, — сказал мне великий сыщик. — Преступники становятся все более искушенными и потому оставляют все меньше следов. Все же совершенно бесплотным может быть только славное английское привидение. А человек, например, когда читает газету — обязательно складывает ее. Для того, чтобы по сгибам газеты мы смогли установить, какими статьями в ней он интересовался.

— И какими же? — недоверчиво спросил я.

— А вот это любопытно, Ватсон, весьма любопытно! Представьте себе, бывшего обитателя квартиры более всего привлекали статьи, касающиеся технических новинок… Однако я не буду делать преждевременных выводов, а обращусь к несомненным фактам.

— Я заметил, что вы срезали кусочек бахромы, — мне не терпелось узнать, что же за след обнаружил Холмс в этой почти стерильной квартире.

— Пускай хозяйка отнесет это к издержкам военного времени, — усмехнулся сыщик. — Как мне представляется, жилец этой квартиры сидел в лоджии, пристально наблюдал за домом Раковски… и крутил в руках портьеру, машинально завязывая бахрому в узелки. Потом, естественно, развязывал, но один шнурочек ускользнул от его внимания. Вы вряд ли читали мою статью о видах узлов — она вышла из печати во время вашего медового месяца, сразу же после дела, которое вы назвали «Знак четырех». Помнится, Смолл завязал на веревке довольно редкий узел, используемый лишь моряками Индийского океана. Умение вязать узлы присуще людям разных профессий, Ватсон, но если моряк завяжет какой-нибудь из морских узлов, а рыбак — так называемый рыбацкий узел, то профессиональный палач — тот узел, который оказывается за ухом висельника…

— И какой же узел вы увидели здесь? — не утерпел я, прервав рассуждения моего друга.

— Весьма редкий, — задумчиво ответил Холмс. — Во всяком случае, для наших широт. Нечто подобное мне пришлось наблюдать лишь в одном месте. В Тибете. Там такой узел называют «охранным». Проще говоря — узел-амулет.

Окинув взглядом улицу, Холмс неторопливо двинулся по Тотенхейм-роуд.

— Разве квартира Раковски в той стороне? — спросил я, последовав за ним в некоторой растерянности.

— Мы имеем дело с весьма необычным преступником, — сказал он негромко. — У меня нет уверенности, что он или кто-нибудь из его помощников не наблюдает за нами… Нет-нет, не надо оглядываться, Ватсон, лучше пройдемся не спеша по Тотенхейм-роуд. Чудесная погода, вы не находите? Потратим чуть больше времени, зато, возможно, обезопасим себя от подозрений…

Некоторое время мы шли молча. Похоже, Шерлок Холмс погрузился в воспоминания о своем давнем путешествии, я же пытался связать воедино все услышанное — газетные статьи о технических новинках, тибетский узел-амулет…

Неожиданно Холмс сказал:

— Впервые мне довелось увидеть такой узел при обстоятельствах весьма пикантных…

— Как я уже говорил, Ватсон, в какой-то момент моего экзотического путешествия я почувствовал себя беспомощным, как младенец! Мое оружие, мой дедуктивный метод не срабатывал в стране, жившей по своим правилам, непонятным европейцу. Но однажды я нашел ему применение. И весьма удачное!

Как-то раз, прогуливаясь по базару, я вдруг обратил внимание на группу людей, возбужденно шумевших и явно собиравшихся перейти к выяснению отношений на кулаках. Мне стало любопытно, я приблизился и попытался понять, что происходит.

Из объяснения одного зеваки следовало, что конфликт произошел между двумя группами монахов: из монастыря Галдан и монастыря Дасилхунбо. Один располагался в горах, второй — в низине. Началось все со спора, кому принадлежит ритуальный барабан. Монахи Галдана утверждали, что соперники одолжили его для какой-то церемонии, а теперь доказывают, что в действительности спорный предмет принадлежал Дасилхунбо. Представители же последнего, в знак своей правоты, демонстрировали надпись на боку барабана. Они уверяли, что первоначально барабан принадлежал Дасилхунбо, но монахи Галдана похитили его. Монахи же Дасилхунбо уверяли, что надпись слишком свежая и, следовательно, фальшивая, нанесена поверх затертого клейма истинного владельца.

Самым же любопытным для меня было то, что следы норвежца вели именно в монастырь Галдан. Теперь вы понимаете, Ватсон: если бы мне удалось установить истинную принадлежность ценного предмета, возможно, проблема посещения монастыря была бы решена! Я подумал тогда: вот он, мой единственный шанс! Если мне удастся решить этот небольшой ребус — возможно, передо мною откроются ворота монастыря, того самого, в котором побывал разыскиваемый мною Торстейн Робю. Ну, а если я потерплю фиаско, — Холмс развел руками, — что же, это никак не скажется на моей репутации детектива-консультанта. В Тибете, к счастью, не было ни Мэлоуна с Флит-стрит, ни нашего друга Лестрейда из Скотланд-Ярда. Словом, я начал действовать. Пробравшись сквозь толпу зевак, я попросил разрешения осмотреть барабан. Должен сказать, Ватсон, что я к тому времени вполне прилично изъяснялся на местном наречии и даже писал и читал. Монахи, хоть и неохотно, дали мне предмет, ставший яблоком раздора. Я внимательно его осмотрел и пришел к нескольким важным выводам. Несомненно, надпись была недавнего происхождения. Таким образом, можно было предположить, что обвинители правы. На барабане написано Галдан, но ведь монахи из Дасилхунбо утверждали, что надпись — фальшивая, сделанная поверх счищенной подлинной. А подлинная свидетельствовала о том, что реликвия принадлежит их монастырю. Краска, насколько я мог судить, имела растительное происхождение. Вот тут меня осенило! — в радостном возбуждении Холмс потер руки.