В голову Адели пришла совсем неожиданная мысль. Что было бы не только с Мэг, но и с ней самой, если бы у солдата имелась такая же гордость, как у цыгана? Мэг бы его обругала, а он повернулся бы и ушёл из замка сэра Джолиона, бросив их на погибель.

— Да, завтрак отменный! — бушевала измученная и оттого ещё более сварливая, чем всегда, женщина. — Вода из ручья! Спасибо за угощение!

— Оно, конечно, не очень хорошо, — согласился Пахом Капитоныч. — Да ведь хуже было бы, если бы и этого не оказалось. Помню, мы три дня сидели в окружении…

— Очень нам нужны твои байки! — грубо прервала его Мэг. — Нам есть нечего, а он свои глупости мелет.

— Сидели в окружении. А дальше? — спросила Адель, которой невмоготу было поведение спутницы.

— Да ничего особенного и не было, — отозвался солдат. — Три дня без воды провели. Мы уж думали, что конец приходит, да свои подошли и отбили нас. Вот я и говорю: хорошо, что у нас вода есть. Без неё было бы гораздо хуже.

Адель не раз урывками слышала про случаи, происходившие с Пахомом Капитонычем на войне, но Мэг не давала ему рассказать о них подробнее. Да и сам он не любил красочно расписывать свои приключения, а уж о военных действиях, смертях товарищей и вообще о печальном он никогда не говорил.

— Отдыхать не будем, — предупредил солдат, когда они сели у ручья. — Попьём и пойдём дальше. Похоже, мы уже выходим из леса.

Он оказался прав. Лес перешёл в редколесье, а потом и вовсе закончился. Перед путниками предстала степь, с одной стороны ограниченная горой или, если говорить точнее, тремя сросшимися у оснований горами. Где-то далеко возвышалось плато.

— А и лгун же этот медведь! — вспомнила Мэг недавнего спутника. — Набрехал, что убил людоеда, а сам его, небось, и в глаза не видел.

— Да, прихвастнуть Егор любил, — добродушно согласился Пахом Капитоныч. — Но он был очень храбр и сразился бы с любым людоедом, который напал бы на его хозяина или на нас, пока он был с нами.

— Это очень хороший медведь, но, честно говоря, я его немного побаивалась, — призналась Адель. — Иногда он так свирепел…

— Несколько раз чуть не разорвал меня, — пожаловалась Мэг. — Поганый зверюга!

— Он был доверчив и ласков, — возразил солдат. — Его легко было успокоить. Мне жаль, что Николай ушёл и увёл его с собой. С ним было спокойнее.

Мэг так усердно ругалась большую часть пути, что совсем выдохлась и сейчас лишь вяло ворчала про глупость своего спутника и воровскую натуру бездельника-цыгана.

Адель сама на себя дивилась. По всем человеческим законам она давно должна была упасть без сил на траву и заснуть или потерять сознание, а она всё идёт. Правда, она уже не способна ни на что реагировать, даже если бы её жизни угрожала опасность, но ведь не останавливается, не падает, не просит отдохнуть. Да она скорее умерла бы, чем попросила об отдыхе. Счастье, что вновь нашёлся человек, который возглавил их маленький отряд, и только он имел право распоряжаться, отдыхать ли им или продолжать путь. И Мэг тоже шла, спотыкаясь и почти плача. Она даже не волновалась за сохранность своих узлов, которые нёс солдат.

— Ничего, — утешал солдат. — Вот обогнём гору и двинемся на восток. А там, наверное, встретим кого-нибудь, у кого сможем достать еду.

Они сделали лишь один привал у ключа, бьющего из отверстия в камне. Это было красивое зрелище, и, если бы Адель не так устала, она бы восхитилась им. Представьте высокую гору, не отвесно, но всё-таки довольно круто вздымающуюся вверх, а на расстоянии чуть ниже человеческого роста из горы через овальное отверстие бьёт фонтан и дугой падает в углубление между лежащими на траве камнями, словно в каменную чашу.

— Райский уголок, — отметил Пахом Капитоныч.

— Чёрт бы подрал эти райские уголки, — ворчала Мэг. — Хоть бы кусочек хлеба.

— Будет вам хлеб, мои хорошие, — уверял солдат. — Вы только потерпите. Если остановимся здесь надолго, то вы без пищи совсем обессилите и тогда уж не сможете идти, а я вас обеих не донесу. Отдохнём часок — и в путь.

Адель с благодарностью думала о солдате. Вот ведь какой хороший человек. Он не знал их прежде, а сам, по собственной воле, пошёл их выручать из замка сэра Джолиона, услышав от Моськи о беде, которая их подстерегает, вызволил, рискуя жизнью, из ловушки, сражался с оборотнями, а теперь вместе с ними терпит лишения, хотя мог бы бросить их и уйти. Как же она смела обвинять его в отсутствии гордости? Ещё сравнивала с цыганом, который бросил их, обидевшись на Мэг, даже не подумав, что с ними станет в этих пустынных местах. Их с Мэг счастье, что им встретился надёжный человек, который не оставит их, а если случится беда, то умрёт вместе с ними.

Когда был подан сигнал выступать, Мэг ворчала, жаловалась, стонала, но всё-таки встала, а Адель, удручённая несправедливостью, которую она в мыслях допустила к солдату, не ждала повторного приглашения и сразу поднялась с травы, на которой лежала.

— Будь ты парнем, Адель, ты могла бы стать отличным солдатом, — похвалил её Пахом Капитоныч. — Повезло твоему жениху, что у него такая невеста. С удовольствием погулял бы на вашей свадьбе.

— Найти бы его, — с сомнением отозвалась Адель.

Она так измучилась и так хотела есть, что исход её путешествия казался ей сейчас весьма сомнительным.

— А ты не падай духом, дочка, и верь в лучшее, — посоветовал солдат. — После чёрного всегда следует белое, а после плохого — хорошее. Надо только иметь мужество и терпение. У тебя они есть. Ну как, готовы? Тогда вперёд.

Уже в темноте, когда ни Адель, ни Мэг ничего не сознавали от усталости, солдат произнёс слова, которые заставили их приободриться.

— А вон и огонёк! — сказал он. — Будьте теперь очень осторожны.

И они пошли на крошечный огонёк, с надеждой и испугом думая, что их ожидает: ужин и ночлег или очередная опасность и побег от неё, бесконечные блуждания по безлюдным местам и полное изнеможение?

Огонёк принял форму прямоугольника и оказался освещённым окном в небольшом, но вместительном деревянном доме, окружённом изгородью, ворота которой были открыты.

— Ждите меня здесь, — приказал солдат, указывая на кусты, растущие в стороне от ворот. — Спрячьтесь и не высовывайтесь, а я пойду на разведку. Если крикну, то убегайте, но без шума, чтобы никто не знал, что я не один.

Пахом Капитоныч отсутствовал недолго, но Адели показалось, что прошла вечность. Она уже три раза успела мысленно его оплакать, представляя всевозможные ужасы, которые его встретили за этими воротами.

— И куда же он провалился, проклятый? — не выдержала Мэг.

— Зачем ты его ругаешь? — с тоской спросила девушка. — Он так много сделал для нас!

— А мы его об этом просили? — ответствовала неблагодарная женщина. — Сам вызвался с нами идти. А раз так — то и кланяться ему незачем. Не беспокойся за него, глупышка, он своё не упустит. Наверняка без гроша и рассчитывает, что мы будем покупать еду и для себя и заодно для него. У тебя есть деньги?

— Немного есть. Но он не потому нам помогает. Он скорее своё отдаст, чем воспользуется чужим…

— А своё у него есть? — хмыкнула Мэг. — Не проговорись, что у тебя есть чем поживиться…

— Всё в порядке! — раздался весёлый голос Пахома Капитоныча. — Это кабак и постоялый двор. Сейчас здесь нет ни одного постояльца, так что место для нас найдётся. Наконец-то отдохнём! А хозяин уже готовит ужин.

Адель так отупела от усталости, что не могла даже порадоваться. Она прошла за солдатом и Мэг в довольно чистую обширную комнату с десятком деревянных столов, села за один из них и долго ещё не могла освободиться от неясного беспокойства. Всё ей казалось, что сейчас им опять придётся куда-то бежать. Потом она вспомнила о свирели и удивилась, почему не воспользовалась её советом, когда они подходили к дому.

— Мы забыли о свирели, — сказала она.

— И правда! — ахнула Мэг.

— Я о ней не забыл, — ответил солдат, — но мне сомнительна эта дуделка. Лучше уж полагаться на свои чувства, чем на чужой голос. Не скажу, что хозяин мне нравится, уж больно ехидная у него улыбка и масляные глаза, однако думаю, что он способен только обокрасть нас. Если есть у вас деньги или ценные вещи, то держите при себе. А я за ним на всякий случай буду приглядывать.