Шесть лет назад, перед отъездом в Японию, у него была продолжительная связь с одной молодой актрисой. Они познакомились у друзей, в таверне на Монмартре, где какие-то несостоявшиеся актеришки читали стихи со шляпой в руках, которую они протягивали в надежде получить за это хоть какую-то плату. В тот вечер Грегуар дал одному из них 500 франков. Это привлекло внимание присутствующих, в том числе и прекрасной Арианы, которая никогда не видела, чтобы так сорили деньгами. Грегуар познакомился с молодой актрисой, и они до поздней ночи гуляли по городу. Ариана была поражена этим молодым человеком, чувствительным, действительно любящим поэзию и который дал актеру 500 франков потому, что ему действительно понравилось, как тот читал Гюго.

Грегуар начал посещать постановки, в которых играла Ариана. Они страстно полюбили друг друга. Так продолжалось в течение года. Но затем взбалмошной Ариане стало сложно с подозрительным Грегом. Девушке казалось, что Грегуар давит на нее, поэтому летом она сбежала в Испанию с другим молодым человеком. С ним ей было легко и весело. Ариана предпочла сделать это, поскольку за наивным видом Грега, по ее мнению, скрывались холодный инстинкт убийцы и материальные амбиции, убивающие все чувства. Молодой финансист напрасно пытался возобновить отношения. Приговор был вынесен, и Ариана своего решения не изменила. Следующей осенью Международный банк предложил Грегу должность маклера в Токио. Он принял предложение не раздумывая, уверенный, что вдали от Арианы быстро избавится от любовных переживаний.

Итак, он покинул Париж и с тех пор был там всего пару раз, да и то проездом, чтобы повидать друзей на юге Франции или побывать в Герэ, чтобы встретиться с семьей.

Грегуар, одетый в кремовый костюм из очень тонкого хлопка с небрежно повязанным галстуком, чувствовал, как в кармане пиджака перекатывается мячик для гольфа.

Официант принес ароматный завтрак — кофе и бутерброды.

За соседним столиком сидел мужчина в темном костюме. Он с аппетитом поглощал жареные сосиски, запивая их красным вином, цвет которого резко контрастировал с его бледным, усталым лицом. Грегуар посмотрел на часы — маленький экран показывал два часа утра по нью-йоркскому времени. Наверняка это был один из парижских маклеров, которые каждую ночь ведут торги с американскими рынками и ложатся спать только под утро с головой, забитой продажами.

Грегуару было знакомо это чувство дискомфорта от смены часовых поясов, когда в Токио поздно вечером он ждал открытия биржевых рынков Франкфурта и Парижа. Внешность его соседа красноречиво свидетельствовала о том, что в мире финансов Парижа тоже не существует времени.

Он нащупал в кармане маленький мячик и повертел его в руке, чувствуя каждую выемку. Восемь дней прошло с того момента, как Амбруаз Беллекдал ему мячик, восемь дней он оттягивал момент его возврата. Как всегда во время принятия важного решения, Грегуар тщательно взвешивал все «за» и «против». Отправившись в Токио после разрыва с Арианой, молодой человек понял, что поступил опрометчиво, и не хотел повторять ошибку.

Быстро проглотив бутерброды из свежайшего багета с маслом, которых Грегуар не пробовал уже целую вечность, он смахнул крошки и принялся за чтение экономической прессы. Он приобрел последние номера «Financial Times» и «Wall Street Journal». На всякий случай, поскольку Беллек говорил о знакомстве с итальянским рынком, он купил «Sole 24 Ore». Но самым большим удовольствием для него было чтение французских газет. Он с наслаждением открыл «Les Echos», затем «Le Figaro», a «Le Monde» решил прочитать после обеда.

Этим утром вся пресса только и писала, что о противниках ГМО (генетически модифицированных организмов), этих сельскохозяйственных синдикалистах, которые накануне разорили экспериментальные поля генетически модифицированной пшеницы в юго-западном департаменте. Поддерживаемые Жозе Бове, который никогда не упускал случая назвать их своими последователями, разорители полей размахивали своим оружием — блестящими новыми косами, призывая вернуться к натуральному сельскому хозяйству, ориентированному на здоровье потребителя, прославляющему честность и достоинство крестьян.

Не сомневаясь, что все это далеко от мира молочного производства, Грегуар Батай мысленно поздравил свою семью с тем, что они не выбрали зерно, курс которого, впрочем, был очень низким.

Различные ассоциации разоблачали опасность ГМО, на первый план выдвигая этические и экономические аспекты. Речь шла о риске концентрации ферм в одних руках, об угрозе истребления местных твердых сортов зерна, а также о возможности быстрого исчезновения маленьких хозяйств, которые не смогут конкурировать с ценами на ГМО. Говорилось также о конце биологического разнообразия, и все это ради чьего-то обогащения.

Далее были представлены научные аргументы, противоречащие предыдущим высказываниям. Представители фирмы «Mosampino» выступали в защиту ГМО, утверждая, что они абсолютно безвредны для человеческого организма. А некоторые независимые европейские эксперты говорили в первую очередь о предосторожности и призывали провести более серьезные и продолжительные исследования.

Дальше шли цифры. Огромные цифры, не нуждающиеся в комментариях. Миллиарды долларов, вложенные в конце девяностых группой американских компаний в исследования в области генетики. Миллиарды долларов, которые в будущем принесут огромные доходы агропромышленному капитализму, находящемуся по ту сторону Атлантики. Джордж Буш развязал войну в Ираке, одним из последствий которой стало распределение контрактов по реконструкции и восстановлению страны организациям США. Казалось, что Вашингтон был готов начать и продовольственную войну. Не запретом на торговлю, как было в восьмидесятых, когда Джимми Картер хотел наказать страны коммунистического блока. Те времена прошли. На этот раз Америка хотела навязать свою новую продуктовую модель, распространить свое генетически модифицированное зерно, также как кока-колу, «McDonald’s» и стереотипные фильмы.

Грегуар Батай понял, что теперь борьба ведется в открытую. Претенденты на свою долю рынка вышли из тени. Они хотели завоевать Европу. Грег же, будучи более скромным, но не менее настойчивым, хотел вновь завоевать любовь и уважение своей семьи.

Молодой человек расплатился и, покидая кафе, снова нащупал в своем кармане круглый мячик. Он решил вернуть его владельцу, офис которого находился в двух шагах отсюда, на Банковской улице. Грегуар направился туда с легким сердцем, приняв наконец решение.

7

Дон Мельчиорре смотрел на экран компьютера. То, что итальянец увидел на представленном там графике, не удовлетворило его.

Старый лев повертелся на своем стуле и позвал Эмилио Грациани, свое доверенное лицо, единственного человека, который, кроме него, разумеется, имел возможность напрямую контактировать с банками и финансовыми организациями Милана.

— Эмилио, — начал он, не утруждая себя приветствиями и считая обращение по имени большой милостью со своей стороны. — Эмилио, — повторил дон Мельчиорре, даже не приглашая своего подчиненного присесть, — я должен знать…

— Да, патрон?

— Мы — лидеры в производстве молока. Это очень хорошо. Йогуртов — тоже хорошо. Но скажите мне, пожалуйста, этот агропромышленный мир, в котором мы пытаемся удерживать свои позиции, в какой области он, по-вашему, развивается быстрее всего?

— Сегодня или в будущем? — спросил Грациани, поправляя очки с толстыми линзами, которые, казалось, служили ему, скорее, защитой от взгляда патрона.

— В будущем! — прокричал дон Мельчиорре. — В будущем!

— Тут нет никаких сомнений. Агробизнес будет канадским, южноафриканским, австралийским и бразильским. И, конечно же, я даже не говорю о США.

— Но почему же? Поговорим об Америке! И о других — о Южной Африке, о Бразилии.

Дон Мельчиорре снова покачался на стуле и показал на график, представляющий дерево группы «Verdi».