Изменить стиль страницы

— Клаво в Приере. И Ламиньеры — их отец вышел на пенсию и продал все, чтобы купить дом на берегу моря, в Атлантике. Его уже достало видеть нас каждый день, ну и своих коров, конечно.

— Ламиньеры? — задумчиво повторил Грегуар.

В его воображении всплыло лицо молодой женщины. В течение стольких лет он не думал о ней, и вот внезапно перед ним возник образ Летисии Ламиньер, младшей внучки старого Жоржа Ламиньера. В детстве ее звали просто Лала. Когда они были маленькими, то вместе играли и бегали по полям. Позже они флиртовали. Однажды ночью, после бала в честь четырнадцатого июля, они даже занимались любовью в одной из комнат заброшенной фермы перед отъездом Грегуара в Париж. После этого они видели друг друга несколько раз, но Летисия не осмеливалась приближаться к ферме семьи Батай с тех пор, как Грегуар стал зваться Грегом и носить костюмы, которых никогда не видели в деревне — разве что только в газете, на фотографиях префекта. Грегуар забыл Летисию, но понадобилось всего лишь произнести фамилию Ламиньер, чтобы он с удивлением почувствовал, что у него на глаза навернулись слезы.

Смутившись, молодой человек начал задавать вопросы о работе доильного аппарата, о безопасности механизма, о том, каким образом молоко попадает в центрифугу. На каждый из них он получал точные и ясные ответы, и каждое объяснение было для него как удар, как поучительный урок о скромности, преподнесенный ему собственной семьей, ему, считающему себя обладателем ценнейших знаний, которые приносят деньги, много денег.

— Мы станем самой известной фермой, — гордо объявил Люсьен. — Каждую неделю к нам приезжают со всего департамента и даже из других отдаленных мест. С нашим продуктом высшего качества мы выставим новые условия организациям по сбору молока.

— Ты мог бы заниматься политикой, — с улыбкой заметил Грегуар.

Его шутка разрядила атмосферу.

— Я очень горжусь вами, — произнес молодой человек, не зная, на ком остановить свой взгляд. — Очень горжусь.

— Пошли, парень, выпьем, и вовсе не молока, хоть этот напиток и хорош, — сказал отец, похлопав сына по спине.

До самого дома Грегуар ощущал руку отца, горячую и сильную, и это наполнило его таким счастьем, какого он в себе и не представлял. Он действительно гордился тем, что носит фамилию Батай, и спрашивал себя, что же стало с Летисией Ламиньер, прекрасной девушкой по имени Лала.

З

Поле для гольфа в Ардело имело отличную репутацию и было известно даже в Великобритании и Бельгии благодаря своему сложному и вместе с тем восхитительному покрытию. Находилось оно посреди дюн и озер, и лишь частые порывы ветра напоминали игрокам, что они на севере Франции, а не в какой-нибудь гавани Средиземноморья. Величественные сосны, казалось, свысока наблюдали за часто напрасными попытками соревнующихся ударить «вслепую» по лункам, абсолютно им невидимым.

Амбруаз Беллек испытывал особую симпатию к этому месту, созданному в начале века выходцами из Британии. Славящийся своим отличным ударом с восемнадцати метров, он был достойным соперником, действующим всегда аккуратно и точно. Беллек возглавлял одну из крупнейших финансовых организаций Парижа — «Bellec Investissement». В свои шестьдесят он выглядел просто великолепно! Беллек вполне мог гордиться операциями, которые были проведены в девяностые годы, когда левые приватизировали сектор услуг с таким размахом, что правые не в силах были противодействовать. Его многочисленные успешные продажи и перепродажи компаний принесли ему уважение в определенных кругах и репутацию человека с тонким чутьем.

Амбруаз Беллек окружил себя молодыми акулами финансового мира, которые досконально знали состояние французской индустрии и установленные Брюсселем правила. Он также знал, что эти правила могут запросто исчезнуть или измениться — в зависимости от суммы. Поэтому Беллек обеспечил себе тайную поддержку среди европейских технократов, которым он помогал чисто закрывать конец месяца за компенсацию в виде некоторых незаконных льгот на приобретение или продажу без соблюдения квот, предусмотренных законом, используя для этого подставных лиц и банковские филиалы Монако или Люксембурга. Беллек не был мошенником — просто он лучше других умел лавировать в дебрях европейских законов, которые, к тому же, существенно отличались в каждой стране, не говоря уже об их постояном изменении и тысячах дополнений, связанных с прогрессирующим наплывом иммигрантов с Востока.

Команда «Bellec Investissement» была отлично подкована в области информационных технологий, фармацевтики и химии, автомобилестроении, а также современной черной металлургии. Слабым местом Амбруаза Беллека, его ахиллесовой пятой, была аграрная индустрия. Торговля зерном, производство мясных продуктов, соусов, выпечка, минеральная вода — всё это оставалось для него неизвестным. Как и многие, он был зачарован успехом Антуана Рибу во главе концерна BSN, ставшего теперь «Danone». Он пристально наблюдал за соревнованиями между американскими и британскими титанами, такими как «General Food» и «Nabisco», или же между шоколадными королями «Nestle» и «Suchard».

Для этого человека, который существовал только в бесплотном мире денег и банковских счетов с бесконечными нулями, богатство, построенное благодаря земле и ее продуктам, обладало каким-то особенным, просто физическим магнетизмом. Его очень впечатлило самоубийство Зеленого Короля Рауля Гардини, аграрного олигарха Италии, создавшего семейную группу «Ferruzzi» (мировой производитель зерна, молока, оливкового масла и сои), ударившегося потом в химию с компанией «Montedison», а затем увлекшегося сумасшедшей гонкой Кубка Америки на фантастической яхте.

Самоубийство Гардини в 1993 году, казалось, лично тронуло Амбруаза Беллека, несмотря на то что он еще никогда не пересекался с этой вселенной — крестьянством. С того времени им овладело не реализованное до сегодняшнего дня желание — заняться аграрной промышленностью. Ему не хватало только ведущего специалиста. Сейчас он видел его в лице Грегуара Батая, которому назначил встречу сегодня в десять часов утра на поле в Ардело, на площадке среди дюн.

Было 9:45, и Амбруаз Беллек допивал кофе в клубе, уже полностью экипированный. Лондонский агент по кадрам рекомендовал ему Грега Батая, представив полный отчет о его профессиональной деятельности и настаивая на великолепном знании британской и американской пищевой промышленности. По словам агента, этого молодого специалиста выгодно выделяло среди остальных то, что у него было крестьянское происхождение. Он прекрасно разбирался в специфике каждого продукта, знал, как его лучше хранить и когда лучше продавать, чем отличались твердые сорта пшеницы от мягких, и много тому подобных вещей.

Амбруаз Беллек сразу же захотел встретиться с этим человеком. А сейчас он задавал себе вопрос, хорошо ли играет в гольф молодой финансист. Для него эта деталь имела очень большое значение. Гольф, по мнению господина Беллека, являл собой школу настойчивости, терпения и ловкости. В этой игре один неверный удар мог испортить всё. Хладнокровие тут должно быть неразрывно связано с физической выносливостью.

Грегуар Батай покинул семейную ферму накануне вечером, отправившись в отель в Туке. Там он забрал свою одежду для гольфа, которую не хотел везти в Крез, чтобы не подчеркивать лишний раз свое отличие от остальных членов семьи. Еще прибыв в Орли, он заказал такси, которое отвезло его сумку с формой в Туке.

Без сомнения, Грегу было бы стыдно, если бы отец узнал, сколько денег он заплатил такси, просто чтобы отвезти сумку в отель. Но, разумеется, это было лучше, чем предстать на ферме вместе со всей своей экипировкой.

Ровно в десять часов мужчина лет тридцати в форме для гольфа, с ясным взглядом и немного растрепавшимися на ветру светлыми волосами, предстал перед Амбруаом Беллеком. Рукопожатие было искренним и энергичным.

— Не хотите ли взять гольф-кар? — спросил Беллек.