— Ну, да, — скромно подтвердил Уимзи.

— Я мог бы сразу догадаться, что без подвоха не обошлось! Вы сущий дьявол! Ну, и что теперь? Ежели вы разоблачили Оливера, то, небось, всю подноготную выведали, э?

— Если под этим выражением вы разумеете, что нам известно о вашей мошеннической и бесчестной попытке скрыть точное время смерти генерала Фентимана, мой ответ — да, мы об этом знаем. И должен сказать, что оскорблен в лучших чувствах.

Фентиман рухнул в кресло, хлопая себя по ляжкам и сотрясаясь от смеха.

— Я мог бы заранее догадаться, что вы меня рано или поздно раскусите, — хохотал он, — но шутка-то до чего хороша, э? Боже праведный! Я так и подхихикивал про себя. Подумать только: все эти выжившие из ума, замороженные клубные завсегдатаи торжественно расселись кружком; входят и выходят, и кивают дедуле, точно китайские мандарины, а он-то — мертвее мертвого! Вот с ногой промашка вышла; ну, да по чистой случайности. Вам удалось выяснить, где он пробыл все это время?

— О да — со всей определенностью. В телефонной кабинке, знаете ли, остались улики.

— Нет, правда? Черт!

— Да-да; а когда вы отнесли пальто покойного в гардероб, вы забыли воткнуть в петлицу маков цвет.

— Ох, Боже мой! Вот это называется сглупил! Вы представляете, мне это даже в голову не пришло. Ну, да ладно! Наверное, ежели след взяла такая треклятая ищейка, как лорд Питер Уимзи, на выигрыш у меня ни малейшей надежды не оставалось. Но позабавился я всласть. Даже сейчас, как подумаю о старине Бантере, — как он с невозмутимой серьезностью обзванивает два с половиной столбца Оливеров, — так завопить хочется от восторга. За такую потеху полмиллиона отдай — и то не жалко!

— Кстати, о полумиллионе, — перебил Уимзи. — Я одного не выяснил: каким образом вам стало известно о наследстве. Леди Дормер рассказала вам о своем завещании? Или Джордж проболтался?

— Джордж? Боже праведный, конечно, нет! Джордж ровным счетом ничего не знал. Старик мне сам сообщил.

— Генерал Фентиман?

— Ну, конечно. В тот вечер, вернувшись в клуб, он сразу поднялся ко мне.

— Вот об этом мы и не подумали, — убито подвел итог Уимзи. — Должно быть, слишком уж это банально.

— Ну, нельзя же всего предусмотреть, — покровительственно утешил Роберт. — В общем и целом вы вполне недурно справились. Ну, да — старикан приковылял ко мне и выложил все, как есть. И велел ничего не говорить Джорджу, потому что Джорджем он, видите ли, не вполне доволен, — из-за Шейлы, знаете ли, — и хочет все обдумать и решить, как лучше, — ну, в смысле составить новое завещание.

— Именно. С этой целью генерал и отправился в библиотеку.

— Верно; а я спустился в буфет подкрепиться. Ну, а потом, уже после, я подумал, что, может быть, недостаточно красноречиво говорил в пользу старины Джорджа. В смысле, следовало напомнить старикану, что все странности Джорджа, по сути дела, объясняются тем, что бедняга сидит на шее у жены; а вот если бы у него свои деньжата водились, характер бы его сразу улучшился — вы меня понимаете? Ну, я бегом в библиотеку — а старикан-то помер!

— В котором часу это случилось?

— Где-то около восьми, сдается мне. Я едва на ногах устоял. Разумеется, первой моей мыслью было позвать на помощь; да что толку-то? Видно же: старик мертв. И тут на меня вдруг накатило: черт подери, это надо же так промахнуться! Только подумать, что все эти тысячи отойдут этой кошмарной девице Дорланд… говорю вам, я просто света не взвидел. Просто готов был взорвать и разнести весь клуб!.. А потом, ну, вы понимаете, сижу я там наедине с трупом, в библиотеке, кроме нас, никого, и чувствую я, что у меня мурашки бегут по коже. Мы словно от всего мира отрезаны, как писаки выражаются. А в голове одна неотвязная мысль вертится: ну, с какой стати он вот так взял да и помер? Я было понадеялся, что старушка успела раньше, и уже хотел позвонить и выяснить, как вдруг — только подумал о телефонной кабинке, и в уме тотчас же возник весь замысел, уже готовенький, так сказать. Мне трех минут хватило, чтобы перетащить старикана в кабинку и усадить на стул; а потом я сразу же вернулся к столу и накатал объявление на дверь. Я еще подумал: экий я умница, что не воспользовался библиотечной промокашкой!

— Поверьте, эту подробность я оценил, — похвалил Уимзи.

— Отлично. Честное слово, польщен. Ну, а после того все пошло как по маслу. Я забрал генеральские причиндалы из гардеробной, отнес к себе в комнату, а потом вспомнил про старика Вудворда: сидит ведь, небось, не ложится, все ждет хозяина. Так что вышел я на улицу и отправился к станции Чаринг-Кросс… на чем, как вы думаете?

— На автобусе?

— Еще не хватало! На метро. Я уж сообразил, что такси вызывать не стоит.

— Фентиман, у вас врожденная предрасположенность к мошенничеству.

— Вы находите?.. Ну, это все сущие пустяки. Должен признаться, что выспаться в ту ночь мне особо не удалось.

— Ничего, со временем попривыкнете.

— О да, это ведь мое первое преступление… дебют, так сказать. А на следующее утро…

— Молодой человек, — страшным голосом возгласил мистер Мерблз. опустим завесу молчания над следующим утром! Я выслушал ваше бесстыдное признание с омерзением, каковое не в силах выразить словами. Но я не могу и не стану сидеть сложа руки, пока вы похваляетесь содеянным, цинично рассказывая, — стыдно, молодой человек! — как воспользовались священными мгновениями, когда все помыслы должны быть обращены к…

— Чушь! — грубо перебил поверенного Роберт. — От моих приятелей нисколечко не убудет, ежели я и порадел малость о себе. Я, безусловно, знаю, что мошенничество — не самое достойное занятие, но, черт подери! — у нас куда больше прав на стариковские денежки, чем у этой девчонки. Держу пари, она-то в Великой Войне не участвовала, верно, папаша? Ну да, все это дело пошло прахом, зато пока воевали, то-то здорово было!

— Вижу, что любая попытка воззвать к вашим лучшим чувствам — лишь пустая трата времени, — ледяным тоном отозвался мистер Мерблз. — Однако, я полагаю, вы сознаете, что мошенничество уголовно наказуемо?

— Ну, да… досадно, не правда ли? Ну, и что нам теперь по этому поводу делать? Прикажете мне явиться с повинной к Притчарду? Или Уимзи прикинется, что, только взглянув на тело, обнаружил нечто в высшей степени непонятное? Ох, кстати, совсем из головы вон… чем там закончилась эта авантюра с эксгумацией? Я ведь о ней и не вспомнил. Послушайте, Уимзи, этого-то вы и добивались? Вы уже знали, что я плутую, и надеялись таким образом вытащить меня из этой скандальной истории?

— Отчасти.

— Чертовски благородно с вашей стороны. Знаете, когда вы отослали меня на станцию Чаринг-Кросс на пару с этим сыщиком, я ведь догадался, что вы что-то обо мне прознали. И едва не попался! Я решил притвориться, что еду за Оливером, — да вы помните! — и тут заметил в поезде эту вашу вторую ищейку. У меня прямо мурашки по спине забегали. И что же мне оставалось? Либо прекратить шоу, либо обозвать Оливером какого-нибудь безвредного старикашку, — так сказать, в доказательство собственной безупречной честности, понимаете?

— Ах, вот в чем дело! Я так и подумал, что у вас должна быть веская причина.

— Ну, да; а потом, когда меня вызвали в Париж, я подумал, что обвел-таки вас всех вокруг пальца. Но, как я теперь понимаю, все было спланировано заранее. Послушайте, Уимзи, а зачем, собственно? Вы просто хотели отплатить мне той же монетой, или как? Зачем вам понадобилось удалить меня из Англии?

— И в самом деле, лорд Питер, — сурово проговорил мистер Мерблз. Надеюсь, что уж хоть мне-то вы объяснение предоставите?

— Ну, чего же тут непонятного? — удивился Уимзи. — Фентиман душеприказчик своего деда. Если бы мне удалось убрать его с дороги, вам не удалось бы отменить эксгумацию.

— Упырь! — воскликнул Роберт. — Да вы, верно, кормитесь трупами.

Уимзи возбужденно рассмеялся.

— Фентиман, — проговорил он, — много ли вы сейчас дадите за шанс вернуть эти полмиллиона?