— Да, — согласился мистер Пиггот, — но все же я готов спорить, что для большинства людей было бы зверски трудно все припомнить, даже если вы будете задавать им наводящие вопросы. Я бы не смог — но ведь я знаю, я немного дурак, — но ведь большинство людей тоже не смогут. Вы понимаете, что я хочу сказать. Свидетели — это не детективы, они просто средние идиоты, вроде вас или меня.

— Именно так, — ответил лорд Питер и улыбнулся, увидев выражение лица несчастного студента, когда до того дошел смысл собственной последней фразы. — Вы хотите сказать, что, если бы я спросил вас в общей форме, что вы делали, скажем, в этот день неделю назад, вы не смогли бы мне ничего рассказать вот так, с ходу?

— Нет, уверен, что не смог бы. — Он подумал. — Нет. Думаю, что работал, как обычно, в госпитале, ну а поскольку это был вторник, то несколько часов отсидел на лекции — будь я проклят, если помню на какой, — а вечером я пошел погулять с Томми Принглом... нет, это было, вероятно, в понедельник... или в среду? Вот видите, я ни о чем не мог бы заявить под присягой.

— Вы несправедливы к себе, — серьезно сказал лорд Питер. — Я, например, уверен, вы можете вспомнить, что вы делали в тот день в анатомичке.

— Господи, нет же! Не точно. Я хочу сказать, что мог бы вспомнить, если бы долго поразмышлял над этим, но я не мог бы присягнуть в суде.

— Ставлю полкроны против шестипенсовика, — сказал лорд Питер, — что вы это вспомните за пять минут.

— Уверен, что не смогу.

— Посмотрим. Ведете ли вы какие-нибудь записи, когда делаете вскрытие? Рисунки или что-нибудь вроде этого?

— Да, конечно.

— Подумайте об этом. Что вы записали туда в последний раз?

— Это легко, поскольку я в то утро только это и сделал. Это была характеристика мышечной ткани ног.

— Понятно. А что за труп это был?

— Какая-то старуха. Умерла от воспаления легких.

— Так. А теперь мысленно переверните назад страничку вашего дневника Что там было до этого?

— О, какие-то животные — одни ноги. Сейчас я работаю с двигательными мускулами. Да. Это был демонстрационный урок старика Каннингема по сравнительной анатомии. Я сделал довольно хорошие зарисовки ног зайца, лягушки и рудиментарных ног змеи.

— Так. А в какой день недели была лекция мистера Каннингема?

— В пятницу.

— В пятницу, так. Переверните назад еще одну страницу. Что было до этого?

Мистер Пиггот покачал головой.

— Ваши рисунки ног находятся на левой странице или на правой? Можете вы вспомнить свой первый рисунок этой серии?

— Да. Да! Помню дату, надписанную сверху. Это часть задней ноги лягушки, на правой странице.

— Так. Мысленно представьте перед собой ваш дневник открытым. Что вы видите напротив этой ноги?

Этот вопрос потребовал некоторой умственной концентрации.

— Что-то круглое, окрашенное... ах да, это рука.

— Так. Вы, значит, перешли к ногам после того, как занимались мышцами руки и кисти?

— Да, правильно. Я сделал серию рисунков рук.

— Так. Вы делали ее во вторник?

— Нет. По вторникам я никогда не бываю в анатомичке.

— Может быть, в среду?

— Да, должно быть, я сделал их в среду. Да, так и было. Я пошел туда после того, как утром нам показали тех больных столбняком. Я сделал зарисовки в среду днем. Я знаю, что вернулся туда, потому что хотел закончить эти рисунки. Я работал довольно напряженно — для меня. Вот почему я помню.

— Так, вы вернулись, чтобы закончить их. В таком случае когда вы их начали?

— Ну, значит, днем раньше.

— Днем раньше. Это был вторник, верно?

— Я уже потерял счет... Да, день перед средой... да, вторник.

— Так. Были это руки мужчины или женщины?

— О, руки мужчины.

— Так. Значит, в прошлый вторник неделю назад вы анатомировали руки какого-то мужчины в прозекторской. Шестипенсовик, прошу вас.

— Ну, знаете!

— Подождите-ка. Вы помните обо всем этом гораздо больше. Вы себе просто не представляете, как много вы помните. Вы знаете, что это был за человек?

— Ну, я ни разу не видел его целиком, если можно так выразиться. Помню, что в тот день я немного опоздал. Я специально попросил для работы руку, потому что в руках я разбираюсь неважно, и Уоттс — это служитель при анатомичке — обещал приберечь мне одну руку.

— Так. Значит, вы опоздали и обнаружили, что ваша рука ждет вас. Вы распиливаете ее на части — берете ножницы, разрезаете кожу и отгибаете ее. Была это молодая, гладкая кожа?

— О нет, нет. Обыкновенная кожа, как я думаю, покрытая темными волосами... Да, это было так.

— Хорошо. Длинная сухощавая рука без лишнего жира где-либо?

— Нет, нет, меня она немного раздражала. Мне нужна была хорошая мускулистая рука, но это была рука с довольно слабой мускулатурой, и жировые отложения на ней мешали мне.

— Так. Человек сидячего образа жизни, непривычный к ручной мускульной работе.

— Верно.

— Так. Допустим, вы вскрыли кисть и сделали ее рисунок. Вы бы, конечно, заметили любые жесткие мозоли.

— Ну, ничего подобного на ней не было.

— Не было, значит. Но могли бы вы сказать, что это была рука молодого мужчины? Крепкая молодая плоть, гибкие суставы?

— Нет, пожалуй, нет.

— Нет. Вероятно, старая и жилистая рука.

— Нет, скорее рука человека среднего возраста, пораженная ревматизмом. Я имею в виду, что в суставах были заметны похожие на мел отложения, а пальцы были немного распухшие.

— Так, человек в возрасте около пятидесяти лет.

— Около того.

— Так. А были там еще какие-нибудь студенты, которые работали над тем же телом?

— О, конечно.

— Так. И они отпускали, как это водится, всевозможные шутки насчет покойника?

— Я бы не удивился этому — да, да!

— Вы можете вспомнить какие-нибудь из них? Кто из студентов ваш, так сказать, главный остряк?

— Томми Прингл.

— А что делал там Томми Прингл?

— Что-то не припоминается.

— А в каком месте работал Томми Прингл?

— Немного поодаль, около шкафа с инструментами — около раковины С.

— Так. Мысленно представьте себе Томми в тот момент.

Пиггот рассмеялся:

— Теперь я вспомнил. Томми Прингл сказал, что старый Шайни...

— А почему он назвал его Шайни?

— Не знаю, но помню, что он так его обозвал. Может быть, у него был соответствующий вид. Ведь «шайни» значит «блестящий».

— Вы видели его голову?

— Нет.

— А у кого была голова?

— Не знаю... нет, впрочем, знаю. Старый Фрик присвоил ее себе, а малыш Биннз был этим очень недоволен, так как старый Скруджер обещал голову ему.

— Понимаю, а что делал с этой головой сэр Джулиан?

— Он позвал нас и стал что-то нудно рассказывать о кровоизлиянии в шейном отделе позвоночника и повреждениях нервов.

— Так, хорошо. Но вернемся к Томми Принглу.

Пиггот не без некоторого смущения повторил шутку Томми Прингла.

— Значит, так. И это все?

— Нет. Тот парень, что работал с Томми, сказал, что эта штука, то есть излишний жир, происходит от переедания.

— Отсюда я делаю вывод, что партнера Томми Прингла интересуют проблемы нормальной работы пищеварительного канала.

— Да, и Томми сказал, что если бы он знал, что его будут так кормить, то он бы сам пошел в работный дом.

— Значит, этот человек был бедняк из работного дома?

— Да, должно быть так, я полагаю.

— Разве среди бедняков из работного дома часто попадаются жирные или откормленные?

— Ну-у, нет, конечно, если подумать.

— Значит, Томми и его друга поразил тот факт, что это было необычно для покойника из работного дома?

— Да.

— И если состояние пищеварительного канала так развеселило этих джентльменов, то я полагаю, что этот субъект умер вскоре после обильной еды?

— Да... Да, конечно! Должно было быть так, верно?

— Ну, не знаю, — ответил лорд Питер. — Это было в вашем департаменте. Это должно быть вашим выводом из того, что они сказали.