— В таком случае, династия Романовых свергнута?
— Фактически — да, юридически — нет. Одно только Учредительное собрание будет уполномочено изменить политический строй в России.
В стране осуществилось нечто нигде и никогда не бывалое: юридически сохранялось самодержавие, не свергнутое окончательно; буржуазное Временное правительство; Советы солдатских и рабочих, а затем и крестьянских депутатов. Получилась какая-то странная форма анархии, ибо реальной властью никакой орган управления не обладал.
27 февраля 2007 года были опубликованы массовым тиражом в «Российской газете» соображения А.И. Солженицына о Февральской революции. Они заслуживают отклика уже потому, что отражают, возможно, мнение значительного числа современных россиян. Во всяком случае, до сих пор творения этого писателя многими воспринимаются как откровения.
Сразу скажу: некоторые выражения и высказывания известного писателя вызывают недоумение. Конечно, он преимущественно повторяет то, что говорилось и до него, но в своеобразных сочетаниях и с некоторыми своими выводами. Основной его метод: предположить, а что бы произошло, если бы все было не так, как было, а так, как надо (естественно, с точки зрения автора).
Подобный взгляд — с интеллектуальной вершины, как бы некоего виртуального вершителя судеб, демиурга исторического процесса — характерен для Солженицына. Он привычно выступает в роли пророка.
Пожалуй, наибольшую вину за происшедшее он возлагает на царя, называя его поведение «хилой нерешительностью», безволием, если не отменной глупостью (ибо писатель тут же указывает простые меры, которые задушили бы революцию в младенчестве). Мол, «Государь… всё ждал, всё ждал, что уладится само, всё колебался, всё колебался — и вдруг почти без внешнего нажима сам извихнулся из трёхсотлетнего гнезда, извихнулся больше, чем от него требовали и ждали». Тем более что он перед февральскими событиями «уехал из-под твердого крыла царицы — беззащитным перед самым ответственным решением своей и российской жизни».
Я считаю Николая II фигурой роковой и трагической в нашей истории. Он был жертвой судьбы. Нечто подобное наиболее рельефно показано в древнегреческих трагедиях. Для христиан в подобных случаях принято ссылаться на Бога (древние греки обычно имели в виду волю богов). Правда, Солженицын не придерживается такой точки зрения. К сожалению, его чрезмерно упрощенный взгляд на исторические события может прийтись по душе неискушенным читателям. Именно примитивные идеи чаще всего завладевают массами людей, считающих себя интеллектуалами.
Представлять Николая II жалким, беспомощным «птенчиком», которого прикрывает «твердое крыло» супруги, означает полное к нему презрение. Не удивительно: писатель обвиняет царя в предательстве:
«Ему была вверена эта страна — наследием, традицией и Богом, — и уже поэтому он отвечает за происшедшую революцию больше всех…
Он предпочел — сам устраниться от бремени.
Слабый царь, он предал нас.
Всех нас — на все последующее».
Сильно сказано. И несправедливо (это вообще свойственно данному писателю). Хотя в действительности, сам того не заметив, Солженицын упомянул трех важных действующих лиц, которых обвинил с еще большей злобой.
Он классифицирует предательство царя едва ли не в глобальном масштабе — всех и всё! Вроде бы он, писатель, стоял на стороне царя как подлинный монархист, а тут — такой конфуз. Хотя невольно вспоминаешь, что Александр Исаевич был в свое время пионером и комсомольцем, присягал, между прочим, вовсе не императору Николаю II, а советской власти, делу партии большевиков и даже, можно сказать, лично товарищу Сталину (в те времена СССР, ВКП(б) и вождь были едины). Правда, его кумирами в зрелые годы были… нет, не цари, а Ленин и Троцкий. А уж они-то революционеры «круче» Сталина.
…Ну ладно, положим, писатель взбешен и не выбирает выражения (увы, для сугубо рационального, весьма ловкого и осмотрительного Солженицына такое не характерно). Тем не менее он утверждает: Николай II пытался действовать «для блага России», но то ли по недоразумению, то ли по его недоумию получилось, что он «отрекся в пользу Исполнительного Комитета Совета рабочих и солдатских депутатов — то есть шайки никем не избранного полуинтеллигентского, полуреволюционного отребья».
Тут уж и вовсе остается только руками развести. Разве не известно, в пользу кого отрекся царь?! Мало ли что получилось! Мог ли Николай II предвидеть грядущие события? Нет, конечно. Да и великий князь Михаил при всей непродуманности его отречения передавал власть не Совету, а Временному правительству — до скорого Учредительного собрания.
А в этом самом Совете пребывали, кстати сказать, депутаты, избранные петроградскими организациями рабочих и солдат. Как бы их ни оплевывал через 90 лет писатель, а некоторые из них были не полу-, а вполне нормальные интеллигенты и такие же революционеры. И уж если они дрянь и бездарь, никем не избранная, то как же тогда эта шайка смогла пересилить и монархию, и Временное правительство?!
Мнение Солженицына о 1917 годе и последующей истории России—СССР накладывает тяжелую печать на склад его характера и ума, весь его жизненный путь. Для историка, летописца событий, личное мнение играет второстепенную роль. Но для историософа, их толкователя, оно выходит на первое место. Не стану пересказывать две очень интересные книги Владимира Бушина: «Гений первого плевка» и «Неизвестный Солженицын», где приведены сведения о том, как этот плодовитый писатель был провокатором и грязным доносчиком, а в лагерях — тайным осведомителем; как он постоянно лгал о своем «героическом» пребывании на войне и т.д. Эти факты никто не опроверг, а потому я им верю. (Характерная цитата из труда Солженицына: «Отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым».)
Главное несчастье нашей страны в том, что ее новейшая история продолжает до сих пор извращаться самым гнусным образом благодаря усилиям СМРАП и таких писателей и публицистов, как Солженицын. Когда-то первоначальный почитатель его таланта поэт А. Твардовский сказал ему: «У вас нет ничего святого». И был не совсем прав. Святое для Солженицына, как для множества людей его склада, — он сам.
Спору нет, и в данном его сочинении присутствуют некоторые верные, обоснованные суждения (ядовитые порции лжи опытный интеллектуальный кулинар дозированно добавляет в свои изделия). Сам того не желая, в «Размышлениях над Февральской революцией» Солженицын убедительно показал, что в 1917 году практически все население России «созрело» для радикальных переворотов, для свержения неправедной власти.
Не следует думать, будто выразилось это в том, что к тому времени уже не стало Святой Руси. Так может утверждать лишь тот, кто лишен чувства Родины, Отечества.
Благостной сусально-святой Руси не было никогда в природе (это же не Град Небесный!). Достаточно вспомнить о восстаниях Болотникова, Разина и Пугачева, о бесчисленных крестьянских бунтах; достаточно прочесть честных исследователей и классиков нашей великой русской литературы. Но, несмотря ни на что, до 1917 года, после и до сих пор сохраняется Святая Русь. Она не явлена для равнодушного или враждебного глаза. Подобно невидимому граду Китежу, она присутствует в сердцах людей.
Вот секрет наших побед, вот почему наша держава в XX веке не раз побеждала мощнейших врагов. И только к концу героической эпохи изнемогла, поддавшись на пропаганду заморского образа жизни, на дешевые, исчисляемые в долларах ценности западной цивилизации, на лицемерную буржуазную демократию. Вот когда не без помощи писателей, артистов, ученых, киношников, журналистов и прочих, воспринявших такие воззрения, Святая Русь оказалась опошленной и заплеванной прежде всего в их собственных душах. Можно согласиться с мнением писателя, настоящего фронтовика и патриота B.C. Бушина: «А. Солженицын — родоначальник того нравственного разложения, той деградации общества, которые обрушились сейчас на Россию».