Изменить стиль страницы

В комнату постоянно входили люди. Здоровались с Маргаритой, Сид ее представлял. Карен бегала туда-сюда. Звонил телефон. Где-то в доме играла музыка. Элвис Пресли. «In the Ghetto». Одно и то же, несколько раз подряд. Какая-то женщина принесла кофе и подсела к ним. Послушала и ушла. Сид объяснил Маргарите, что они живут коммуной. Они все — пацифисты и пытаются жить в согласии с природой. А в США это очень трудно. Не обойтись без машин. У них — две, и кому надо, просто берет одну из них. Разумеется, без дела они не ездят. Он уже некоторое время не живет с семьей, но поддерживает контакт с женой. Маргарита спросила, нельзя ли посмотреть его картины. Она знает от Манон, что он художник. Если ей интересно, он с удовольствием покажет. Сид прошел вперед. Он был немного выше Маргариты. Редкие волосы. Чуть расплывшаяся талия. Одет в кроссовки, линялые джинсы и клетчатую рубашку. Они спустились в подвал. Там были мощные лампы. Так у него всегда светло, как днем, сказал Сид. Когда он ни захочет, хоть в четыре утра. Там стоял большой стол. Перепачканное красками кресло в углу. Пятна краски на полу. Сид писал небольшие картины. Разноцветные нити свивались лабиринтами. Узорами. Светлые цвета. Много желтого. Пылающий оранжевый. Охра. Лазурь. Калифорнийские цвета. Разноцветные линии теснили друг друга. От этого картины казались еще меньше. Всегда ли он так писал? Сид разложил картины на столе. Она разглядывала их. Картины — веселые. В них есть радость жизни. Она сказала об этом Сиду. Но эта радость жизни стеснена. Ограничена. Об этом она Сиду не сказала. Сид убрал картины на деревянную этажерку. Они попрощались. Сид сказал, что останется в мастерской. У него через два месяца выставка, а работ пока недостаточно. Маргарита пожелала ему успеха. Она найдет выход. Она поднялась по лестнице. Судя по всему, лестниц было две. Она очутилась в маленькой прихожей, откуда другие лестницы вели дальше наверх, перед дверью в кухню. Дверь стеклянная, видно, что там делается. Ее заметил один из мужчин, сидевших за столом. Пришлось войти. Вокруг стола в углу сидели трое мужчин и две женщины. На скамейке прыгала Карен. Маргарита поздоровалась. Сказала, что заблудилась. Как ей найти выход? Не выпьет ли она с ними кофе, спросила женщина, до того приносившая кофе в гостиную. Маргарита поблагодарила. Ей пора. Ей еще надо в центр. Тогда лучше ехать, сказали все. И улыбнулись ей, по-прежнему сидя. Она с удовольствием посидела бы с ними. Поболтала. Они казались такими уравновешенными. Она нашла выход и тронулась в путь вниз по каньону. Небо еще больше потемнело. Похоже, что с минуты на минуту начнется гроза. Сильный ветер в спину. Она словно плыла под парусами. Тридцать лет назад Анна Малер уже была на десять лет старше, чем она сейчас. Премия на Всемирной выставке в Париже в 1937 году была еще почти двадцатью годами раньше. Сколько времени. Как долго работала эта женщина. Действительно ли безразличен успех, если всю жизнь можешь делать что хочешь? Но если стремишься к признанию, то этого мало. Наверное. Мешало ли Анне, что ей никогда не нужно было зарабатывать себе на жизнь? Нет, наверное. Просто потому, что она была женщиной. Никогда не ходить в школу. Не изучать культуру своей страны. Не знать, что думал и о том и об этом. Или говорили. Или писали. Никаких корней, от которых нужно отрываться. Отвергать, как материнское вагнерианство. С сыном обходились бы иначе. И мужчина сумел бы иначе использовать такое культурное язычество. И быть красивой. Красивой женщиной. Что за удача — быть обворожительной и ни о чем не задумываться. Можно понять женщин, которые упорно хотели оставаться только женщинами. Иначе потеряешь все преимущества и ничего не обретешь взамен. Но если ты — женщина и хочешь познать мир, остаешься в полном одиночестве. Похоже, что на первых порах возможны одни потери. Еще, может быть, гордость. Но о ней известно только тебе самой. Знание одиночества. Попытки вырваться за установленные границы. Но таким, как Анна Малер, не следует удивляться, что в них видят сперва женщину, а потом уже художника. Да и как иначе, если ты — женщина? И хочешь ею оставаться. Красивой женщиной. Изысканным существом. Куклой из прошлого века. А это безудержное творчество? Эта скульптура, получившая премию в Париже? Нет, думать надо. Особенно — после бездумности этого столетия. И бездомности. На примере Сида особенно очевидно, как уязвимы были другие. «Exiles». [186]Или Пита. Оба эти американца так уверены в себе у себя дома. В своем мире. А те, другие? Прибитые к берегу волной. Принесенные ветром. И никогда больше не ставшие цельными личностями. Картины остаются прислоненными к стене. Обида. Утрата значимости. Когда любой звук в навязанной чуждой волей стране имеет другое значение. Их ограбили, и у них было, что отнять. Дорога вела вниз. Обратно к морю. Ей казалось, что она — на самом дне. Ниже некуда. Тоску рассеивал только морской простор. Нужно выбраться на автостраду. Времени у нее не так уж много. Сейчас около шести. Спектакль начинается в восемь. Но она поехала по бульвару Уилтшир, как они ехали с Максом. Держалась в левом ряду. Ехала максимально быстро. Лавировать в вечернем потоке транспорта почти невозможно. Вспотели руки. Не успеть. И зачем только она смотрела картины? Почему так задержалась? Почему ей вечно нужно изображать преувеличенное внимание? Художник, конечно, все понял. Наверняка понял. Это же как в театре: кто-то шикает, а кто-то аплодирует. Кому-то всегда нравится. Иногда приходится довольствоваться и этим. Тут нет шкалы. И все это знают. Она продолжала движение. Здание в стиле «art-deco». Пустое. Окна заколочены. Стройплощадка. Забор заклеен афишами. Сооружение из стали и стекла сияет голубым светом. Стена коричневого стекла. Стройплощадка. Проволочный забор. За ним — огромные афиши. Кино. «Driving Miss Daisy». Проехала мимо музея. Цветущие кусты вокруг него. Казалось, что до облаков над холмами можно достать рукой. Давят. Смешиваются с сумерками. Может, не ходить в театр? Поехать домой. Купить еды. Почитать и лечь спать пораньше. Она устала. У нее все болит. Полежать будет полезно. А «В ожидании Годо» она видела как минимум три раза. Что она забыла в этом театре? Что там может быть нового? Как трогательно с ее стороны пойти в театр именно в Лос-Анджелесе. Во всяком случае, попытаться. Почему она не выехала на автостраду в Санта-Монику? Она принялась сигналить. Сигналила, когда передняя машина замешкалась на перекрестке. Сигналила людям, которые неторопливо переходили дорогу, размахивая сумками. Ей нравилось, как они злятся. Одной парочке она еще специально посигналила вслед. Те шли в обнимку, с золотистыми пакетами в руках, на красный свет. Ей пришлось тормозить. В сумерках все расплывалось. Мужчина злобно посмотрел через голову женщины на ее машину. Крепче прижал к себе спутницу. Та почти висела в воздухе, уцепившись за пояс мужчины. Она еще раз погудела им вдогонку. Туристы. Дорога шла под гору. Впереди выросли небоскребы центра. Она попыталась вспомнить, как ехал Макс. Плотное движение. Ее несло в общем потоке. Она вообще перестала понимать, где находится. Попыталась свернуть налево, ей показалось, что она узнает белое здание тюрьмы. Все кругом незнакомое. Новое. Тут она еще не была. Внезапно возникла вывеска «Гараж Форума Марка Тейпера». Она свернула. Въехала в гараж. Поставила машину. По указателям добралась до кассы. Подошла к окошечку. До половины оставалось пять минут. Должно хватить. Сказала, что заказывала билет на «Waiting for Godot». Кассирша нагнулась к окошку. Это не здесь. Она ошиблась. Ей следует выехать на фривэй в Пасадену и сразу свернуть. И так она попадет прямо туда, где дают эту пьесу. Она успеет. Спектакль начинается в восемь. А у нее уйдет максимум десять минут. Маргарита поспешила обратно в гараж. Вспотела. Вскочила в машину. Выехала из гаража. Совсем темно. Она попыталась следовать указаниям кассирши. Выехала на какую-то автостраду. На Пасадену или нет — неизвестно. Повсюду указатели. Она повернула на первый же съезд. В гору. В конце съезда увидела указатель «Театр». Недалеко. Еще один холм. Парковка в лесочке. Театр — наверху, на холме. Ступеньки наверх, В кассе был мужчина, с которым она говорила по телефону. Она узнала его голос. Взяла свой билет. Оставалось еще десять минут. В буфете она выпила бокал шардоне. Была очень довольна собой.

вернуться

186

Изгнанники.