Изменить стиль страницы

Чем больше я работала, тем больше удовольствия получала. Иногда между заказами возникала пауза. Тогда мы дружно прыгали в машину и группами по десять-двенадцать человек ехали на пляж, чтобы полюбоваться заходом солнца. Там мы не могли отказать себе в удовольствии забраться в воду, поэтому возвращались в отель с ногами, исколотыми ракушками. Некоторые завсегдатаи посмеивались, видя, как мы прихрамываем.

У каждого из нас были свои проблемы, но мы старались об этом не вспоминать. Алжир не был страной из мечты. Мне не было скучно среди мужчин, но все равно чего-то не хватало для полного счастья. Мне нужна была настоящая дружба и люди, которым я могла бы довериться, излить душу.

Когда один из служащих-стажеров уволился, стали искать нового человека. Я так хотела, чтобы им оказалась девушка! Многие боялись, что новоприбывший — не впишется в коллектив или что он будет излишне серьезен. Мы с большим нетерпением ждали, кого же все-таки возьмут. В первый день работы новичка мы быстро закончили приготовления к приему посетителей и заняли места, чтобы посмотреть на него из-за стойки бара. Когда я подошла, все мои коллеги были уже начеку. Мой друг кондитер угостил меня опера [11], чтобы я могла восстановить силы или просто чтобы сделать мне приятное.

Из бара открывался прекрасный вид на обеденный зал ресторана. Клиентов не было. Четыре заказа максимум. Кто-то с большой осторожностью передвигал посуду! Я прошла вперед, чтобы лучше рассмотреть новичка.

Она была там, рядом с большим столом! Аккуратно брала каждый прибор, словно он был хрустальным. Из окон проникал мягкий свет, подчеркивая неторопливость ее движений.

— А она красивая, эта новенькая! — прошептали мои приятели.

Это было правдой. Молодая женщина с волосами цвета черного дерева и длинными ресницами напомнила мне одну певицу!

— Миа! — пробормотала я.

Приятели непонимающе посмотрели на меня. Не вдаваясь в объяснения, я перешла к действиям. Подняла занавеску за стойкой, и девушка повернулась в мою сторону.

— Привет! — поздоровалась я. — Как тебя зовут?

— Фахима, а тебя? — спросила она, сделав шаг в мою сторону.

— Очень приятно. Нора. Ты знаешь, что очень похожа на певицу Миа? Ты ее знаешь?

— Нет, к сожалению.

— Ты — вылитая она. Идем, я познакомлю тебя со всеми.

Я представила ее всему персоналу, включая работников на кухне. Не сразу запомнив имя девушки, я называла ее Миа. Скоро и все остальные стали называть ее так, включая членов ее и моей семьи.

Очень скоро мы стали неразлучны. Вместе принимались за работу, вместе шли переодеваться; вместе выполняли все поручения и говорили без остановки. Настоящие болтушки! Один только раз мы вышли с интервалом в пять минут. Над нами сразу стали подшучивать, спрашивая, куда делась вторая пара обуви. Она стала моим отражением, той, которая всегда говорила мне в лицо все, что думает, не боясь моего осуждения.

Она жила в Баб-ель-Кведе — самом популярном квартале города с богатой и славной историей, расположенном на холмах, с которых открывался прекрасный вид на побережье. Каменные стены домов и узкие мощеные улочки служили напоминанием о былой красоте столицы Алжира, которую — увы! — уже не вернешь. Экстремистские идеи превратили город в царство опасности и страха.

Отец Миа работал в клинике, расположенной в нашем квартале.

Однажды, во время переодевания в раздевалке, я с удивлением заметила темно-синее пятно у нее на боку. Конечно, оно могло появиться в результате случайного, неудачного падения, например, с лестницы, но верилось в это с трудом. Как можно осторожнее я взяла ее за руку и повернула лицом к себе. Это простое действие вызвало у нее гримасу боли.

Я дрожала от мысли, что узнаю горькую правду. Слишком хорошо я знала этот взгляд, эти с трудом сдерживаемые слезы, эту манеру сутулиться и держать руку в неестественном положении, чтобы скрыть следы побоев. Все это было мне знакомо по поведению моей матери; к несчастью, слишком часто я это видела. Я была совсем малышкой, но помню, как она выходила из комнаты, в которой несколько минут назад отгремела драма. Что я могла спросить? Много ли людей знают слова, уместные в таких ситуациях? Которые могли бы помочь? Лично я не знаю никого, кто бы навсегда излечил от этой боли мое уязвленное самолюбие.

Нет, только не Миа, только не это хрупкое создание! Мне хотелось взять ее на руки и взлететь ввысь — туда, где никто не смог бы ее обидеть.

— Это уже не в первый раз, знаешь. Он часто меня бьет.

— Кто?

— Мой отец.

— Бьет тебя? Ведь тебе уже двадцать три года?

— Он не хочет, чтобы я работала. Он. бьет меня вечером, когда я прихожу с работы. Женщина, которая работает, в его глазах все равно что проститутка.

— Это просто чудовищно! Вместо того чтобы быть благодарным тебе за деньги, которые ты зарабатываешь для семьи!

— Он предпочел бы умереть с голоду, чем слышать сплетни соседей, распускаемые обо мне. Они относятся ко мне, как к потаскухе!

Она расплакалась, отчего и я почувствовала беспомощность перед ее слезами.

— Дорогая, ты можешь ночевать у меня после вечера, них смен. У меня в комнате только одна кровать, но зато он не сможет тебя бить.

— Но что скажет твоя мать?

— Она не будет против. Мать знает тебя и любит, как родную. Она будет счастлива приютить тебя, я уверена. И потом, ты поможешь нам немного с малышами.

Как и следовало ожидать, мать не раздумывая согласилась принять мою подругу. Я также поговорила с матерью Миа, и та, желая положить конец бесконечным домашним ссорам, дала согласие. Мои братья уже знали Миа и привязались к ней, как к родной сестре.

Я так хотела, чтобы никто не причинял вреда моей «крестнице», мой родственной душе.

* * *

Коллеги из «Хилтона» были единственными настоящими друзьями. В квартале, где я жила, девочки моего «возраста были либо уже замужем, либо готовились к свадьбе. Они разговаривали только о замужестве и, к моему большому удивлению, носили вуаль. Приглашая в гости, они никогда не упускали случая наставить меня на путь истинный, чтобы вынудить следовать всем догматическим предписаниям.

Карима, которую я за глаза называла королевой лицемерия, старалась больше других. Однажды, когда мы сидели на лестнице в ее саду, она принялась говорить о Боге.

— И как у тебя с Богом? — осмелилась спросить она.

— Думаю, мы с ним прекрасно понимаем друг друга, — просто ответила я.

— А знаешь ли ты, что носить вуаль — это лучший способ приблизиться к нему?

— Не думаю, что это так уж и обязательно. Гораздо важнее стараться не делать зла, говорить правду, уважать мнение других. И не быть лицемером. Вести себя прямо и честно и различать черное и белое.

— Вот взять, к примеру, меня… — настаивала на своем Карима.

Этот разговор серьезно действовал мне на нервы, поэтому я резко ее оборвала:

— Я смотрю на тебя, но у меня нет желания брать с тебя пример. Все прекрасно знают о твоих заигрываниях с Маликом. Весь квартал и даже я в курсе, как ты умеешь хранить свою целомудренность.

Она позеленела от страха.

— Да что ты такое говоришь!

— Послушай, я не собираюсь тебя осуждать. Просто не надо выдавать себя за человека, каким на самом деле ты не являешься. Чтобы приблизиться к Богу, надо иметь чистые помыслы.

— Ты рассказывала обо мне другим людям?

— Не я. Они мне рассказывали.

Вот такими были мои отношения с соседками. После этого разговора сверстницы из моего квартала стали сторониться меня. Без Каримы конечно же, дело не обошлось. Ну, тем лучше. Я не собиралась водить с ними компанию.

* * *

Благодаря моему жалованию, чаевым, а также небольшим махинациям (иногда при помощи некоторых официантов нам удавалось быстро прокрутить деньги от оплаченных клиентами счетов) наша семья смогла стабилизировать свое материальное положение. Не хочу сказать, что горжусь этим легким плутовством, но выбора не было. Сама жизнь заставляла нас поступать именно так.

вернуться

11

Опера — пирожное из бисквита и шоколада. (Примеч. авт.)