Однако прежде чем скрыться, он, несмотря на риск, все-таки решает найти Малу и свести с ней счеты.

Во-вторых, божеству следует охранить его – хотя Кэмел о том еще не знает – от мести Пичи, который, только что выйдя из тюрьмы, ищет его, дабы расквитаться за прежние обиды, а заодно и всыпать ему за Малу.

Поиски Моники вынудили меня забросить дела, и наутро после попойки в «Тропикане» я с энтузиазмом принялся наверстывать упущенное. Но беготня была бесполезной. Многочисленные дома, которые я посетил, были всего лишь живописными руинами: выщербленные стены, треснутые потолки, скрипучие двери на ржавых петлях – как в кинофильмах о Дракуле. Последний мало-мальски заметный ремонт, похоже, производился здесь не один век назад.

– Не иначе как наш город посетил какой-то маг и волшебник, – сказал Франсис, когда мы с ним смотрели на одно здание, выглядевшее в наши детские годы как картинка, а ныне превратившееся в полуразрушенную трущобу, годную для проживания разве что нищего люда из книг Диккенса. – В один какой-то момент, по мановению волшебной палочки, большая часть той Прекрасной Гаваны, которую мы знали, куда-то исчезла, а на ее месте громоздятся развалины чужого города, как после бомбардировки во время Второй мировой войны.

Может, такое и случилось, но, увы, все мои клиенты желали жить во дворцах, а не в лачугах, и, вернувшись поздним вечером в свою комнатушку, не заключив ни одной сделки по обмену, я пребывал в сквернейшем настроении. Принял душ и стал раздумывать о том, как мне найти Монику. С дотошностью следователя, детально, холодно и беспристрастно я строил гипотезы и анализировал факты.

Моника исчезла почти неделю назад. И Малу тоже. Соседи или ничего не знали, или не хотели говорить. Одно из двух: либо она куда-то уехала с иностранцем и тогда скоро вернется, либо бежала из страны на плоту и, если не утонула, должна будет объявиться. Возможно и то, что ее задержали, хотя полиция обычно отпускает хинетерчерез сорок восемь часов или после их разговора с судьей. А что, если ее арестовали за распространение наркотиков? Или ее убили наркобароны? Глупости, на Кубе нет наркобаронов. А вдруг она была агентом ЦРУ или членом какой-нибудь террористической организации и теперь подвергается длительным допросам?

Нет, все эти дедуктивные упражнения были наивны до абсурда. И вдруг в голове мелькнуло одно воспоминание. Монике угрожал расправой какой-то сутенер. Так мне сказала Малу недели три назад, но я не обратил на это внимания, ибо при их профессии подобные угрозы не редкость, хотя обычно не приводятся в исполнение. И тем не менее…

Как звали этого сутенера? Даниэль? Чанель? Камель? Да, Кэмел. Где он жил? Я не знал. Где промышлял? Тоже не знал.

Но верно и то, что в морге Моники не оказалось.

Что же еще? Оставалась надежда отыскать ее у матери, о чем говорила девица из 'Тропиканы». Но как установить местонахождение матери? Там, где она работает, должны знать. Я тут же нашел номер телефона и позвонил.

Мне ответил безразличный голос, сменившийся через несколько минут ожидания голосом раздраженным, который отдал меня во власть голоса хамоватого. В общем, коллекция голосов казалась неисчерпаемой, и я уже устал повторять, что мне надо срочно поговорить с такой-то сеньорой, когда наконец молодой женский голос, менее враждебный, чем предыдущие, сообщил, что эта сеньора в отпуске и находится в Варадеро.

– В Варадеро? А где именно? – робко спросил я.

– Не знаю. Я работаю в другом отделе, – вяло ответила девица. – Может быть, она проживает в нашем пансионате, но возможно, поселилась и в каком-нибудь отеле. Я слышала, что в прошлом году она останавливалась в отеле.

– А в ее отделе кто-нибудь знает, где она сейчас? – спросил я.

– В офисе никого нет. Здесь вообще никого нет. Сейчас все в отпуске. – В голосе зазвучали нотки раздражения.

– А где находится ваш пансионат? – отважился я спросить.

Девица дала мне адрес.

– Как туда позвонить?

– Куда – туда? – В голосе послышалось озлобление: вот привязался идиот.

– В пансионат.

На другом конце провода воцарилось молчание, и я подумал, что ответа мне не дождаться.

– Дом – новый, телефона там еще нет, – наконец устало ответила девушка.

– Как же это нет… – начал было я, но в трубке раздался сухой щелчок, и диалогу был положен конец.

Меня не оскорбило такое обхождение. Чего еще можно ждать? Главное, что мать в самом деле на этом курорте. Но в каком месте? В своем пансионате или где-нибудь в отеле? Мне надо было непременно с ней встретиться. Но как? Сначала я обзвонил те несколько отелей в Варадеро, где можно расплачиваться нашими родными песо.

– Сеньорита, – сказал я, набрав номер междугородной станции, – мне надо связаться с Варадеро.

– Ждите, сеньор, все линии заняты, – ответила телефонистка, не дав мне произнести название отеля.

Прошло полчаса, трубка все еще была прижата к моему уху. Меж тем золото вечернего заката погасло вместе со светилом и на меня надвинулась ночь.

Из окна своей голубятни я видел справа огоньки города, похожие на маленькие свечки на большом юбилейном торте. Слева все тонуло во мгле – казалось, эта часть города вообще распрощалась с жизнью. Чтобы скрасить ожидание, я отхлебнул немного рома.

– Алло, вызываю междугородный, – повторил я в сотый раз и наконец услышал ответ.

– Междугородный слушает.

Я назвал отель, и телефонистка меня с ним соединила. Аппарат не отзвонил и двадцати раз, как в гостиничном ресепшн подняли трубку.

– Нет, сеньора под этим именем здесь не проживает. Звоните в другой отель.

– Спасибо, – сказал я. И снова начался нудный процесс междугородных соединений, хотя на каждый вызов теперь уходило не более пятнадцати минут.

К десяти часам вечера были проверены уже три отеля, а полбутылки рома переправилось в мой желудок. Я чувствовал себя прекрасно, несмотря на тщетные хлопоты. Оставалось навести справки еще в двух отелях, но я не стал туда звонить: слишком дорогие заведения и только для иностранцев. Мать Моники в них не поселится.

В одиннадцать вечера я вышел на свою обычную позднюю прогулку.

Сильные резкие порывы ветра вздымают и швыряют в лицо уличный мусор. Моника торопится добраться до дома.

Ох, этот проклятый ветер, который просто выводит из себя. Сволочь, говорит она, когда бешеный порыв ветра едва не сбивает ее с ног и заставляет ускорить шаг.

Там, за углом, ее дом. Наконец-то можно будет отдохнуть, принять душ, послушать битлов, сесть за дневник, лежащий без дела более чем две недели.

Пока ветер беснуется на улицах, барабанит в окна и двери, она напишет, что ей чудится, будто Он потерял к ней интерес, замкнулся в себе, вроде бы охладел. Может быть, с Ним что-то стряслось, а Он от нее скрывает? «Этот человек в тебе души не чает», – говорит ей Малу. Странная все-таки эта Лу. Всегда предостерегает подругу, советует не доверять Ему, как, впрочем, и всем мужчинам вообще, а тут вдруг проявила такое к Нему расположение.

Около дома на деревянных ящиках сидят две соседки – не по возрасту красивая старуха и женщина средних лет – и беседуют, оглядывая прохожих.

– Добрый вечер, – говорит Моника.

– Добрый вечер, милая. – От старухи веет приветливостью и покоем.

– Слыхала про Кету? – спрашивает женщина.

– Про Кету? А что с Кетой?

– У нее опять случился кризис, и ее увезли.

– Господи Иисусе! – Моника входит в подъезд.

– Как твой песик? Здоров? – спрашивает добрая старуха.

– Да, – Моника оборачивается. – А что?

– За весь день ни разу ни тявкнул, ни залаял. Странное дело.

– Любит поспать. – Моника направляется к лифту.

– Очень славная собачка, – говорит ей вдогонку женщина средних лет.

У двери Моника вынимает из кармана ключ и вставляет в замок. В передней темно, а Чарльз не бросается на нее, как обычно.

– Чарльз, Чарльз, – зовет она, включая свет.