И вот крошечная голубая точка мигнула, и Энджи поняла, что кресло-качалка, стоявшее на крыльце, пустое. Кто-то качался в нем, так же как и она когда-то, однако сейчас оно было пустым и, качнувшись в последний раз, остановилось. Пояс цвета хаки (такой обычно носили девочки-скауты) висел на одной из его ручек. В ночной тьме Энджи не могла видеть его, но она знала, что он там, пояс цвета хаки, а на кресле лежит иголка с ниткой. Ее оставила та, которая ушла с крыльца. И где-то сзади, где было еще темнее, она различила силуэты других кресел, и в них тоже качались какие-то девочки. Какое, однако, многолюдное и тихое место это старое крыльцо!

В стене хижины была какая-то дыра. Нет, не дыра, а дверь. Кто-то стоял в дверном проеме, потом дверь за этим человеком захлопнулась, а она продолжала вслушиваться и всматриваться. Энджи почувствовала, как чья-то рука, дотянувшись до спинки стула, на котором она сидела, толкнула ее.

— Возвращайся! — услышала она чей-то громкий крик.

Энджи прошла на цыпочках вперед и упала в голубое мерцание; оно притягивало ее к себе с неимоверной силой. Вскоре все пространство вокруг нее засияло лазурным светом. Этот свет был таким ослепительно ярким, что ей пришлось прищуриться. Сначала перед ней возникло лицо доктора Грант, а за ним появился и ее кабинет. Поток света сузился, превратившись в два голубых глаза, которые смотрели на нее с добротой и состраданием.

Наконец Энджи смогла заговорить:

— Я что, потеряла сознание?

Доктор покачала головой.

— Нет. Ты довольно легко поддаешься гипнозу. Это очень поможет в нашей работе.

У Энджи кружилась голова.

— Что случилось? Что я сказала?

Доктор Грант наклонила голову и сразу стала похожа на птицу.

— Не ты, моя дорогая. Я снова разговаривала с Девочкой-скаутом. Энджи, я знаю, это прозвучит несколько странно, но она попросила меня не рассказывать тебе, о чем мы с ней беседовали. Она хочет сама все рассказать тебе, но ты не позволяешь ей сделать это. Очевидно, между вами такая толстая стена, которую она не может пробить. Я попросила, чтобы она все-таки постаралась найти способ сделать это. Она хочет первой рассказать тебе свою историю. До того, как это сделают остальные.

— О боже! — воскликнула Энджи. — Остальные? Все это весьма странно. Она сказала, сколько их?

— Она назвала несколько имен.

У Энджи заныло под ложечкой.

— Несколько — это сколько?

— Кроме себя самой она назвала еще троих.

— Четверо! О господи! У меня в голове полнейшая неразбериха, — сказала она, уронив голову на руки. Она почувствовала, как щиплет в глазах, и поняла, что сейчас расплачется. Однако слезы так и не появились. — Что мне делать? Как избавиться от всего этого?

Доктор Грант обняла ее за плечи, стараясь подбодрить.

— Внимательно во все всматривайся и вслушивайся, тебе обязательно подадут какой-нибудь знак. Будь открытой, готовой к общению. Пока ты больше ничего не можешь сделать. Нам необходимо продвинуться как можно дальше по этой дороге открытий. Только тогда мы сможем говорить о выздоровлении.

— А я смогу? Смогу выздороветь? — Энджи ухватилась за это слово, как за спасательный круг.

— Конечно сможешь, — ответила доктор. — У тебя будет несколько вариантов, но только они появятся немного позже. Сейчас же ты должна слушать свои внутренние голоса. Они, возможно, пытаются напрямую установить контакт с тобой, Анжела.

— Как сегодня все прошло? — спросила мама и, поправив одеяло, поцеловала Энджи на ночь. Этот ритуал у них появился недавно, хотя она, вероятно, была уже слишком взрослой для подобных нежностей. Однако, несмотря ни на что, ей это нравилось. Мама пригладила ей волосы. — Ну, как успехи?

Огромные. Маме хочется, чтобы она моментально выздоровела, а Энджи, между прочим, вот только сегодня узнала о том, что с ней происходят такие невероятные вещи, которые даже трудно себе представить. Она покачала головой.

— Кажется, что мы роем яму, и она с каждым разом становится все глубже и глубже, а я нахожусь на самом дне этой ямы, — сказала она, вскинув вверх руки (этаким театральным жестом отчаяния). — Эй, кто-нибудь, бросьте мне веревку! Прошу вас!

Может быть, кто-нибудь услышит и сжалится над ней.

Мама поцеловала ее в нос.

— Я схожу в хозяйственный магазин и куплю длинную-предлинную веревку, — пообещала она.

— Ха! Тогда не забудь прихватить еще и лестницу, — сказала Энджи.

Она перевернулась на бок и уставилась на просвет между оконными шторами, через который в комнату проникал лунный свет. Мама выключила ночник, стоящий на прикроватном столике, и на цыпочках вышла из комнаты.

Энджи проснулась очень рано. Во всем теле ощущалась какая-то свинцовая тяжесть, она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Она сидела в кресле-качалке, скрутившись калачиком. Горела настольная лампа, ее плечи были укутаны теплым пушистым одеялом. Может быть, она читала, сидя в кресле, и не заметила, как заснула? Постойте, она заснула, лежа в кровати и наблюдая за тем, как луна плывет по залитому серебристым светом небу. Это она хорошо помнила.

Ее дневник лежал под креслом. Очень странно. После возвращения она только раз открывала дневник — ведь все, что там написано, принадлежит ее прошлому. Однако металлический замок был сломан и все кому не лень могли его прочитать. Она наклонилась, чтобы поднять его, и тут же почувствовала, как сильная судорога свела шею.

Открытая страница была исписана аккуратным мелким почерком — совершенно не похожим на ее легкий, волнообразный, с мягкими завитушками. Прищурившись, она вгляделась повнимательнее, — это послание было адресовано ей.

Она затаила дыхание. У нее появилось какое-то нехорошее предчувствие и от волнения неприятно заныло в животе. Она вытянула шею и, повертев головой из стороны в сторону, начала читать.

Дорогая Энджи,

меня зовут Девочка-скаут. Жаль, что нам с тобой раньше не удалось поговорить. Я могла бы рассказать тебе много интересного, но ты не давала мне такой возможности. Ты не поверишь, как много мне пришлось узнать и сколькому научиться для того, чтобы справляться с делами, пока тебя не было.

Хочу, чтоб ты знала: это из-за меня у нас такие сильные руки. Именно меня ты можешь поблагодарить за это. Носить воду из колодца, рубить дрова для печки — все это тяжелая работа, которая развивает и укрепляет мускулатуру.

Понимаешь, когда этот мужчина впервые привел тебя в свой дом (хотя я думаю, что к этому времени ты уже успела спрятаться и он привел туда именно меня), он был очень спокойным и вежливым. Он надел на мои ноги тяжелые кандалы, потому что не доверял мне и боялся, что я могу убежать. Я очень хотела уйти, ты знаешь, однако быстро поняла, что сильно завишу от него, как и он зависит от меня. Мне пришлось очень долго завоевывать его доверие, чтобы он снял с меня оковы. Это случилось, только когда он наконец понял, что я не собираюсь уходить от него.

Как бы то ни было, когда он впервые привел меня туда, я дрожала от страха. Я не знала, смогу ли вернуться в лагерь, если сбегу от него, ведь мы с ним невероятно долго шли по лесу. Я совершенно потеряла ориентир, даже несмотря на то, что все время пыталась замечать, с какой стороны на деревьях растет мох [5]. Плюс ко всему лес был таким густым и непролазным, что я смогла увидеть нашу хижину, только когда оказалась прямо перед ней.

Посадив меня на старый растрескавшийся стол, в центре которого стоял коричневый керамический кувшин, он рассказал мне, что никогда не умел ухаживать за женщинами, но ему нужна жена. И еще он сказал, что мне очень повезло, ведь из всех девочек-скаутов он выбрал именно меня. Ему всегда хотелось заполучить в жены именно девочку-скаута, сказал он, потому что мы многое знаем и умеем, нас обучают множеству полезных вещей, например разводить костер, готовить еду, шить и так далее. Он хотел именно девочку-скаута, которая могла бы растапливать печь, находящуюся в хижине (потому что там нет электричества), и готовить ему еду.