– Потому что он отлично с этим справится, – ответила гронгирейка. Она знала, что это единственный аргумент, который покажется ее подозрительному отцу более менее убедительным.

– Хорошо… – Король Гронга размеренно ходил вокруг Дианы. – Фаридэ должно быть хватил удар от такого счастья? – язвительно продолжил он, имея ввиду Филиппа Фаридэ, с которым у Леонида IV были свои счеты.

– Да, обрадовался, – все также безучастно отвечала гронгирейка.

– Пусть эти трусливые амальонцы знают, что мы чтим громальонские предания! – прогремел он, сотрясая воздух кулаком. В мгновение ока из затаившегося наблюдателя он превратился в ревущего зверя. Его лицо исказилось ненавистью.

– И даже те, которые говорят, что война закончится? – неожиданно спросила Диана.

– Мы чтим все предания Долины! – проревел Леонид IV. В этом смысле он был фанатиком. Король Гронга жил войной. Все его предки считали войну с Амальоном своим долгом. А так как эта война была предсказана, а значит, узаконена, громальонскими легендами, то гронгирейские правители вооружились ими как первейшим доказательством своей правоты в противостоянии с соседями по Долине.

– Но она закончится не на нашем с тобой веку, Диана! – уверенно проговорил Леонид.

– А если на нашем? – не унималась его дочь. – В каком случае ты заключишь с Амальоном мир? – она замерла, сама испугавшись того, о чем спрашивала. Никто никогда не говорил о мире.

– Мир?! – прошипел гронгиреец. – Мир?! – уже громче повторил он и его голос зловещим эхом разнесся по сводам зала. – Только когда Гронгирейский Хребет уйдет обратно под землю.

– Если это случится, – Диана еле слышно произносила слова. Сама не зная почему, она хотела иметь пусть самую призрачную, но надежду на то, что в Долине возможна жизнь без войны, – если Гронгирейский Хребет исчезнет, ты заключишь с Аруном V мир? – Диана не дышала. Ей казалось, что от ответа ее отца зависит сейчас вся ее жизнь.

– Да, – холодно отрезал Леонид IV, – обязательно. Я чту предания, – еще раз повторил он, и уже направился, было к выходу из зала, как вдруг развернулся, подошел к своей дочери и буквально впился в нее испытующим взором. В зале повисла напряженная тишина. Грубые силуэты колонн расплывались в полумраке. От каменных стен веяло холодом приближающейся ночи.

Диана выдержала его взгляд, не произнеся ни слова. И тут Леонид IV сделал то, чего никогда до этого не делал. Он провел рукой рядом с головой своей дочери, делая ее ауру видимой.

– Так я и думал, – потрясенно вымолвил он. Гронгирейский Король смотрел на энергетическое поле дочери и не верил своим глазам. По краям оно было обыкновенного для гронгирейцев темно-фиолетового цвета, но в самой середине, те слои, которые прилегали к физическому телу, пульсировали светло-золотистым цветом. – Не может этого быть! Я должен был раньше предположить, что это может случиться!

Диане было достаточно одного взгляда, чтобы понять, почему ее отец так ошеломлен. Следуя скорее инстинкту, чем страху, она, не привыкшая показывать свои чувства перед кем-либо, тут же скрыла свою ауру. Выпрямившись, Диана, приготовилась к худшему, но Леонид IV продолжал все так же стоять рядом с ней. Неожиданно для гронгирейки, лицо его выражало глубокое раскаяние. Он и не собирался в чем-либо ее обвинять. Впервые, за всю свою жизнь, Диана видела своего отца в таком состоянии. Он весь посерел. Глаза его смотрели куда-то вдаль, губы беззвучно шевелились. Не имея более сил стоять на ногах, Леонид IV прошел к трону и медленно опустился на него.

– Пришло время рассказать тебе о твоем рождении, Диана, – также медленно произнес он, глядя куда-то перед собой.

– О моем рождении? – Не понимая, что происходит, Диана подошла к отцу. Все время, как она себя помнила, то, что касалось ее рождения, было покрыто тайной за семью печатями. Она знала своего отца, но не знала свою мать. Леонид IV в свои шестьдесят два года так и не был женат. Диана была его единственным и в тоже время незаконнорожденным ребенком.

– Что ты хочешь мне рассказать? – безжизненным голосом спросила она. Мысль о том, что все эти годы ее отец скрывал от нее нечто очень важное и только теперь решился рассказать ей об этом, подействовала на гронгирейку опустошающе. Ей казалось, что вся ее жизнь переворачивается сейчас с ног на голову, что ее предали, что это сон, что, проходя через портал, она вернулась не в свой мир. Все одновременно.

– Твоя мать умерла при родах, – начал, было, Леонид IV, но осекся. Это Диана знала и без него. А ему все равно придется сказать своей дочери то, что он надеялся, она никогда не узнает. – Твоя мать была амальонкой.

Прогремел гром, или ей это только послышалось. А потом наступила оглушительная тишина, настолько оглушительная, что стало невозможно дышать. Диана закрыла глаза, в наивной надежде, что, открыв их, она окажется в своей постели, проснувшаяся после ночного кошмара. Она вдруг вспомнила, как они сидели сегодня вместе с Ингрид на Совете, и амальонка вела себя так, будто все происходящее абсолютно несерьезно. Ингрид, как всегда, оказалась права. Все совершенно бессмысленно. Вся эта глупая война, вся нелепая ненависть. Ничего не имело смысла. Леонид IV вздрогнул, когда по залу разнесся нечеловеческий хохот. Его дочь смеялась. И от этого смеха у короля гронгирейцев мурашки побежали по спине.

– Как же ты так оплошал, отец? – с издевкой спросила Диана, полностью вернув свое самообладание. – Почему ты оставил меня в живых? И как вообще допустил то, что женщина, принадлежавшая к ненавистному тобой роду, стала матерью твоего ребенка? – она говорила с открытой насмешкой. Губы ее скривились в презрительной улыбке, а глаза потемнели от ярости.

Но Леонид IV тоже пришел в себя. Зная характер своей дочери, он понял, что буря осталась позади. Его Величество поднялся и прямо посмотрел на Диану, чтобы говорить со своей дочерью на равных.

– Ты слышала что-нибудь о знаменитом эле амальонцев? – спросил он, начиная издалека. – Выпив который, ты забываешь свое прошлое, настоящее и будущее, и можешь на утро проснуться другим человеком. Да, я знаю, это все выдумки амальонцев, но ты слышала?

Диана кивнула головой:

– Причем здесь это?

– Я всегда хотел его попробовать. Твоя мать была пленницей в моем замке и… Говорили, она умела его варить.

– Ты пробовал этот эль? – Диана не верила своим ушам.

– Нет, конечно. Но я приказал ей его сварить, и это стало моей роковой ошибкой. Я был одиноким и озлобленным, а она была добра ко мне… – Леонид IV опустил голову. – Ты знаешь эту невыносимую привычку амальонцев, и вранье о том, что они не умеют ненавидеть.

Диана резко кивнула, не желая отвлекаться на отступления.

– Я хотел, чтобы ты никогда об этом не узнала, – медленно продолжил он. – Я воспитывал тебя как истинную гронгирейку, и ты всегда была ею. А теперь… Теперь тебе надо быть очень осторожной. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел твою ауру. Ни при каких обстоятельствах. В Амальон ты больше не отправишься. – Решительно закончил он и направился к дверям, ведущим в его половину замка прямо из тронного зала.

– Как ее звали? – спросила Диана, не двигаясь с места.

– Амелия, – Леонид IV остановился, но не повернулся к дочери лицом.

– Ты любил ее?

Ответом гронгирейке послужил звук закрывающихся массивных дверей, за которыми скрылся Король Гронга.

Фаридэ же после Совета вместе с Принцем Ричардом направились домой, где их уже ждала Беатрис с приготовленным обедом.

– Мама! У нас для тебя прекрасная новость! – опередив остальных, Дарен стремглав влетел в гостиную.

– Что такое? – Беатрис ласково посмотрела на сына, поправляя цветы в букете на обеденном столе. Все было готово к прибытию высокого гостя.

– Диана издала указ! – он возбужденно закружил вокруг матери. – И теперь никто из ее воинов не может напасть на Ингрид!

Беатрис остановилась со смесью недоверия и радости на лице: