А что дальше? Дальше – ничего. Еврейский штат не был создан‚ и память о нем сохранилась разве что в старых книгах и энциклопедиях. Известно, что в 1844 году Мордехай Ноах выступал на собрании в Нью-Йорке и призывал возродить еврейское государство в Эрец Исраэль: “От этой надежды евреи не могут отказаться”.
Повод для размышления.
В 1840 году в США было 15 000 евреев, к 1860 году – 150 000, в 1900 году – один миллион, в 1915 году – более трех миллионов. На такое значительное увеличение переселенцев-евреев повлияли погромы в России и Румынии в 1880–1905 годах.
“ХЕРУТ” – СВОБОДА
И снова Россия, первая половина девятнадцатого века.
После войны 1812 года и победы над Наполеоном появились в России тайные общества, в которых разрабатывали планы преобразования государства, что привело к декабрьскому восстанию 1825 года.
Павел Пестель, один из заговорщиков, предлагал в “Русской Правде”‚ проекте будущей конституции‚ “совершенное обрусение” народов России‚ “чтобы обитатели всего пространства Российского государства все были русские”. То же самое он рекомендовал и евреям: отказаться от “неимоверно тесной связи между собой”‚ преодолеть национальную обособленность и слиться с русским народом.
Но Пестель предусмотрел и запасной вариант, чтобы помочь “евреям к учреждению особенного‚ отдельного государства в какой-либо части Малой Азии”. “Для сего нужно назначить сборный пункт для еврейского народа и дать несколько войск им в подкрепление. Ежели все русские и польские евреи соберутся на одно место‚ то их будет свыше двух миллионов. Таковому числу людей‚ ищущих отечества‚ не трудно будет преодолеть все препоны‚ какие турки могут им противупоставить‚ – и‚ пройдя всю Европейскую Турцию‚ перейти в Азиатскую‚ и там‚ заняв достаточно места и земли‚ устроить особенное Еврейское Государство”. Этот вариант Пестель считал чересчур сложным; он требовал “особенного хода военных дел” и упомянут в “Русской Правде” лишь для примера – “что можно бы было сделать”.
Среди участников тайного общества был и Григорий (Гирш) Перетц из семьи петербургского откупщика Абрама Перетца, который окрестил сына в детском возрасте. В тайное общество Григория привели, по его словам, “несправедливости и ошибки правительства”; он задумывался над решением еврейского вопроса в России и предлагал создать еврейское государство на Ближнем Востоке.
После подавления восстания один из заговорщиков сообщил на допросе: Перетц “очень много напевал о необходимости общества к высвобождению евреев, рассеянных по России и даже Европе, и к поселению их где-нибудь в Крыму или даже на Востоке в виде отдельного народа… Тут он распелся о том, как евреев собирать, с какими триумфами их вести и проч. и проч. Мне помнится, что на всё сие говорение я сказал: “Да видно вы хотите придвинуть преставление света? Говорят, в Писании сказано, что когда жиды выйдут на свободу, то свет кончится”…”
Повод для удивления.
Григорий Перетц предложил условный знак для заговорщиков – слово “херут”, что на иврите означает “свобода”, “и в случае нужды для узнавания друг друга они должны были сообщать пароль… постепенно, по одной букве”.
АРМИНИЙ ВАМБЕРИ
Следующий наш рассказ посвящен человеку, внешне слабому и беспомощному, у которого хватило сил пройти через лишения, невероятные трудности и совершить, казалось бы, невозможное. А это подбадривает – некоторых, во всяком случае. Это вселяет надежды.
Рассказ об этом человеке нельзя уложить в один-два абзаца, и начнем мы с того, что в 1925 году поэт Н. Тихонов написал небольшую повесть “Вамбери”, которая начинается так:
“То был маленький хромой еврейский мальчик. Звали его Герман Вамбери. Семья его ютилась в глухом венгерском городке. Вокруг городка лежали болота, а в дом Вамбери во все окна и двери стучала нищета. Чтобы не умереть с голоду, надо было работать всем – взрослым и малышам… Семья Вамбери продавала пиявки и кормилась этим… Мальчик отбирал их по длине и толщине, очищал от слизи и купал в свежей воде.
Разобрав, выкупав и разложив пиявок по холщовым мешкам, дети мыли руки и шли обедать. Мать подавала большой горшок с горячим, рассыпчатым картофелем. “А что будет еще, мама?” – спрашивали дети. “Съеште это, а на второе будет еще картофель”, – отвечала мать. Но не всегда она отвечала так. Иногда ни куска хлеба и ни одной картофелины не было в доме…
Спали дети на полу в ряд. Под рваным одеялом они скатывались в комок и прижимались друг к другу, чтобы согреться. Почти каждую ночь кто-нибудь из них просыпался и кричал: “Пиявка! Пиявка!” Все шумели; вспыхивал огонь и освещал ногу или руку, на которой примостилась пиявка, удравшая из мешка. Беглянку… ловили и водворяли на место”.
Н. Тихонов ничего не выдумал в своей повести. Арминий (Герман) Вамбери родился в 1832 году в Венгрии; отец его умер, и с пяти лет мальчик помогал матери сортировать пиявок, которых она продавала в аптеку. С восьми лет Арминий работал у дамского портного; шил он плохо и тайком изучал языки – немецкий, венгерский и словацкий. “Иголка колола ему руки, а нитка непослушно убегала. Хромая нога мешала свободно двигаться, а руки не умели резать правильно. Над ним издевались и били по рукам аршином. Он плакал по ночам и вытаскивал из угла учебники…”
Вскоре Вамбери ушел от портного, давал уроки сыну кабатчика, учился в школе при монастыре. Над ним смеялись ученики, его понукали учителя; чтобы заработать на хлеб, он чистил сапоги своим наставникам, а затем сбежал в ближайший город.
“Он садился с книгой в углу столовой и… подбирал остатки от кушаний. Иногда ему протягивали целый кусок. Потом он опять уходил в угол и раскрывал французскую грамматику. Он уже знал языки – латинский, немецкий, венгерский, еврейский… Он заучивал по сто слов в день… читал Пушкина по-русски, Андерсена – по-датски, Данте – по-итальянски, Хайяма – по-персидски, Сервантеса – по-испански…” Так сказано у Н. Тихонова в его повести, а к этому добавим, что Вамбери изучил еще и английский язык, шведский, турецкий, а также несколько славянских языков.
Затем он отправился в Стамбул. “Когда мы туда приехали, – вспоминал Вамбери, – из моего денежного запаса оставалось ровно столько, сколько было нужно, чтобы заплатить лодочнику за перевоз на берег. Но я не горевал… Мне было только двадцать два года, я был здоров, полон энергии и не боялся лишений. Я был уверен, что всё сумею преодолеть и сделаюсь путешественником по Востоку, к чему стремился с юных лет”.
Будущему путешественнику повезло: у кого-то умерла собака, и Вамбери “занял вакантный пост сторожевого пса”. Ночами он караулил дом, а днем ходил по ресторанам, распевая песни для посетителей: “утром я не знал, буду ли есть вечером, а если да, то где именно”. Н. Тихонов: “Он жил, как хромая, смуглая птица, перелетая из одной улицы на другую, с базара на базар, и так же, как птица, зарабатывал себе на хлеб пением”.
В Турции Вамбери принял ислам, учился в медресе – мусульманской религиозной школе, преподавал языки, разыскивал в турецких архивах материалы по истории Венгрии и получил звание члена-корреспондента Венгерской Академии наук. Вамбери пробыл в Стамбуле четыре года, а затем решил отправиться в Среднюю Азию. “Да просветит тебя Аллах!” – изумлялись турки, узнав, что он собирается путешествовать под видом дервиша, нищего паломника – в тех краях, “где ни разу не ступала нога неверного”.
Вамбери говорил всем, что хочет выяснить на Востоке происхождение венгерского языка, – не влекла ли его в опасный путь и надежда обнаружить исчезнувшие колена Израиля?..
ПУТЕШЕСТВИЕ АРМИНИЯ ВАМБЕРИ
В то время европеец не мог проникнуть в глубины Средней Азии; смельчаки, переодетые под местных жителей, пытались попасть туда, но их разоблачали и убивали мучительными способами. Друзья отговаривали Вамбери, но он стоял на своем. “Я пройду незамеченным, – отвечал он, – как блоха на дервише”.
И он прошел: сначала в Персию, а из Тегерана в 1863 году – дервишем, с партией паломников, под видом турка Рашида-эфенди. Он вышел к юго-восточному побережью Каспийского моря, затем попал в Хиву через безводную пустыню Каракумы, в Бухару и Самарканд – через раскаленные пески Кызылкума, оттуда в Герат в Афганистане, в Мешхед в Персии и через Тегеран вернулся в Стамбул – “как блоха на дервише”.