«Я улицу покинул Ламартина…»
Я улицу покинул Ламартина
И поселился на твоей, Декарт…
Там все погибло… О, какая тина…
А здесь – премудрость глобусов и карт.
Но скучно жить среди книгохранилищ.
На глобусе гуляю и верчусь…
Я ангелу скажу – одно верни лишь.
Но как сказать не знаю, и учусь.
«На деревянное яйцо…»
На деревянное яйцо
Кустарное мы не похожи,
Хотя живое взяв лицо
И разберем его и сложим.
И как за скорлупой яйца
Находят пестрые скорлупы.
За умным выступом лица
Есть выступ маленький и глупый…
Второе в первом, во втором
Лицо тупеющее третье,
И. словно шарик за шаром,
За лбом костлявый лобик встретим.
Когда без горечи и страсти,
Лишь вздрагивая иногда,
Лицо любимое на части
Мы разбираем без труда…
Но пусть над глубиной яиц
Последние замкнулись крышки,
Таятся в глубине всех лиц
Преравнодушные пустышки.
Во всех единые видны,
И, отразившиеся в душах.
Не мертвые, но холодны
Всей мертвенностью равнодушья.
«Какая боль… Не воспаленье ль мозга…»
Какая боль… Не воспаленье ль мозга…
Температура – тридцать девять, пять…
Что это! иглы, бритвы или розга,
Или венец терновый, чтоб распять…
О, о, о… Иглы колют, бритвы режут
И розга резко рассекает лоб…
Острее, медленнее, глубже, реже…
Иметь бы морфий, сразу помогло б…
«Подобно крысам с корабля…»
Подобно крысам с корабля,
Лист за листом, шурша угрюмо,
Бежит из твоего, земля,
Еще не тонущего трюма,
И мы, рассудку вопреки,
Следим за тайным бегством этим,
И гибель ждем, как моряки,
И мужественно гибель встретим,
Хотя деревья и кусты
Без парусов темно-зеленых
Как мачты сделались пусты
Не от морских ветров соленых,
Хотя за волнами волна
Не кораблекрушений лютых
Дождями льются, льются на
Борта земли и на каюты,
Но только листьям, только им,
Понятно, что грозит нам вскоре,
И отчего мы так грустим,
Плывя в сентябрьское море,
И, словно крысы с корабля,
Лист за листом, шурша угрюмо,
Бежит из твоего, земля,
Еще не тонущего трюма…
«Я мою руки… И кувшин Пилата…»
Я мою руки… И кувшин Пилата
Льет воду в чашку с белоснежным дном…
О, мучаюсь… О, ждет меня расплата…
О, вся нечистота на мне одном…
Я поднял руки, чтобы видно было —
Опрятен и трудолюбив, и прав…
Все десять пальцев… серой кровью мыла…
Но мы чисты — одиннадцать Варрав…
«Ах, бабочка между домами…»
Сергею Есенину
Ах, бабочка между домами
Летала пред моим балконом,
И я — но это между нами —
Приветствовал ее поклоном.
Мне было так темно и душно,
Что я, следя за нею взглядом,
Хотел оставить равнодушно
Балкон и полететь с ней рядом.
Пускай нас понесет ветрило,
Прохладное под облаками,
И я держался за перила
Слегка дрожащими руками.
А если не свершится чуда,
То нижние увидят ставни,
Как выбросившийся отсюда
Я камнем упаду на камни.
Но бабочка взлетела выше
На крылышках светлозеленых,
И скрылась на соседней крышей,
Не видя моего поклона…
«На некрасивых девушек и женщин…»
На некрасивых девушек и женщин,
Друзья, смотрите проще и нежней.
Мужчины любят их слабей и меньше,
Им чистый взгляд дороже и нужней…
А всех одетых бедно, не по моде,
И всех немного слишком старых дев
Пускай ваш взгляд прелесными находит,
Обняв, ощупав, обласкав, раздев…
«И с омерзением приемлю…»
И с омерзением приемлю,
И с отвращением смотрю
На прогнивающую землю
И безобразную зарю,
И небо пухнет надо мной,
И падаль чувствую дыханьем,
А утренний прозрачный гной
Мне отравляет обонянье.
И вялый трупный привкус этот
На языке моем во рту,
И запах солнечного света
Вновь вызывает тошноту,
И воздуха густое сало
Все горячее и жирней,
А ноги пачкаются калом
Травы, песка или камней.
Но я и шага не пройду,
Как, схвачен судорогой дикой,
Весь содрогаясь упаду,
Захлебывающийся криком…