Не подчиниться приказу было выше его понимания. Со старшим офицером спорить нельзя, даже если он не прав. Солдат обязан повиноваться. Он свободен от проявлений добра и зла.

Война продолжалась. Европа устала от убийств. А Гриммельман пережил войну, получив железный крест второй степени. Он выполнил свой долг.

Бэйн вернулся к нише, где стояла жестянка из-под кофе, и, наполнив ее водой, поставил на место. Пчелы пили из нее! С полчаса Майк наблюдал, как они прилетали и улетали вверх по каньону. Бэйн поднялся и долго шел за ними. Наконец, он убедился, что проследил маршрут нужных ему пчел. Майк вернулся, взял жестянку и перенес ее туда, где пчелы исчезали. Найдя подходящее место в тени скалы, он налил в жестянку воды из фляги и вернулся в пещеру. Бэйн никому не рассказал о своем открытии. Ему самому хотелось найти и мед, и гнездо.

О'Брайен сидел на плоском камне у прудика, подставив солнцу свое обнаженное тело. Его порванные теннисные шорты были аккуратно разложены неподалеку. Бэйн сел рядом.

— Нам придется сходить к самолету, — спустя некоторое время, позевывая, проговорил О'Брайен.

Майк думал об этом. В самолете оставались некоторые вещи, которые могли бы им пригодиться. Одежда, инструменты и вообще все, что удалось бы им унести.

— Когда ты хочешь пойти? — спросил он.

— Как только спадет жара. Мы успеем еще выспаться. Поедим дынь. Возьмем несколько страусовых яиц.

— Хотелось бы знать, как далеко ушел Стюрдевант, — произнес Бэйн.

— Ты думаешь, он погиб?

— Да. И Смит тоже.

— Голландец — крепкий малый, — не согласился охотник. — Сильный человек. И не забывай, у него было много воды. Я полагаю, он все еще идет где-то по пустыне. И Смит.

Бэйн промолчал. О'Брайен встал и надел еще влажные шорты. Через несколько минут солнце высушит их.

— Так идем вечером? — спросил О'Брайен.

— Ну, что ж, — ответил Майк. — Можно пойти. За ночь доберемся.

— Может, да, а может, и нет, — сказал О'Брайен. — Наш первый переход ни о чем не говорит. Кое-кто вынуждал нас двигаться медленно.

— Ты говоришь обо мне, — произнес Бэйн. — Той ночью в песках я хотел умереть.

— Ты был болен, — возразил ему О'Брайен, уходя в пещеру. За ним последовал Бэйн.

— Мы будем спать весь день и встанем, когда солнце начнет клониться к закату, — решил охотник. — Придется убить три дня ради пары мешков с добром. Но там есть вещи, которые нам нужны здесь. Мы даже не подозревали, что они могут понадобиться. Контейнеры, различные инструменты, линзы от разбитых ламп-вспышек и корд для силков. Даже если бы пришлось идти десять дней, все равно стоило бы сходить. Хорошо еще, что есть самолет, откуда все это можно взять.

— Я иду, — согласился Бэйн.

Мысль о походе не доставляла ему удовольствия: Майк ненавидел песок, его пугали многие часы ходьбы. Ведь он все еще был слаб. Но идти надо, потому что шел О'Брайен, да никто больше и не мог сопровождать его.

Они посвятили в свои планы Грэйс и Гриммельмана и попытались заснуть. Было около полудня. С заходом солнца они возьмут банку воды, несколько дынь и поднимутся на хребет. А когда наступит ночь, будут уже далеко в песках.

Бэйн и О'Брайен добрались до самолета после рассвета. Отдохнув немного, они съели по дыне, вдоволь напились воды и заснули крепким сном без сновидений; ночной переход через пески изнурил их. Солнце, поднимаясь над пустыней, накаляло искореженный металл. Но жара не разбудила мужчин. Когда стало немного прохладнее, О'Брайен пошевелился, открыл глаза и растолкал Бэйна.

С трудом стряхнув с себя сон, они начали методично осматривать самолет. Спальный мешок Детьенса лежал на прежнем месте. Взяв его, О'Брайен стал складывать туда все, что могло им понадобиться: моток медной проволоки, молоток, старую пилу, горсть гвоздей, толстый свитер Детьенса, лупу Гриммельмана для чтения (с ее помощью можно было разжечь костер).

Бэйн нашел бухту веревки и брезентовое ведро. Он положил их на песок и занялся дальнейшими поисками. Ему попалось зеркальце Грэйс, грязные носки и рубашки, привязные ремни и три пустые плоские бутылки из-под виски — прекрасная посуда для воды во время очередных походов. Из инструмента он отобрал ножницы по металлу, несколько напильников, прихватил медные и цинковые листы. В одном из мешков Бэйн обнаружил фотоаппарат и вывинтил из него объектив. В разорванном чемодане нашел шесть кубиков сахара, завернутых в бумагу.

Связали большие тюки. Бэйн приспособил на плечи большой чемодан, а О'Брайен — потяжелевший спальный мешок. Как только солнце село, двинулись в обратный путь. Теперь им казалось, что в каньоне они живут уже давно и возвращаются сейчас к себе домой.

К пещере О'Брайен и Бэйн подошли, когда было еще темно, и улеглись спать.

Утром они распаковали чемодан и свертки. Все с изумлением смотрели на принесенные сокровища.

— Как на рождество! — воскликнула Грэйс.

Гриммельман кивнул. Тут не было ничего такого, что могло бы существенно изменить их жизнь, но теперь ее удастся облегчить хотя бы на некоторое время. Очень нужны были и лупы, и бутылки из-под виски, и одежда. Поход оказался полезным.

Когда Бэйн вернулся к оставленной им для пчел жестянке с водой, то нашел ее почти пустой. Пока он стоял около затененной ниши, прилетела всего лишь одна пчела, прожужжала мимо его уха и села на плоский камень, выступающий из жестянки. Она уже была здесь раньше, не колеблясь, быстро спустилась по камню вниз, напилась и улетела.

Бэйн довольно подмигнул. Однако нескольких пчел, пьющих из одной маленькой банки, было совсем недостаточно. Бэйн достал из кармана кусочки сахара, найденные в самолёте. Осторожно развернув бумагу, бросил их в жестянку, в которой оставалось еще около дюйма воды. Убедившись в том, что сахар растворился, он отошел в тень, сел и закрыл глаза.

Часа через два Бэйн снова подошел к банке. На камешке сидели пчелы. Теперь их было много: на место каждой улетавшей прилетали две. Понаблюдав немного, он приметил пять пчел и пошел, пытаясь проследить за полетом каждой. Вскоре Бэйн понял, что идет вдоль утеса по направлению к пику. Потеряв из виду первую пчелу, он остановился, подождал вторую и прошел за ней еще двадцать футов. Майк не спешил: сладкой воды в банке хватит на целый день. Он шел за очередной пчелой, пока та не исчезала из поля зрения, и ждал следующую. Через полчаса Бэйн обнаружил, что мимо него в обратном направлении проносится непрерывная цепочка пчел. Он предположил, что это насекомые, возвращающиеся во второй или третий раз со своими собратьями к «золотому дну» — сладкой воде.

Майк двигался вдоль угрожающе нависшей над ним скалы. Казалось, утес на противоположной стороне стал ближе, а дно каньона приподнялось. В некоторых местах подъем шел резкими уступами, далее виднелись пологие пласты, усыпанные гравием. В одном месте черные скалы раскололись, и преодолеть отвесную десятифутовую стену, обойдя ее со стороны долины, можно было лишь там, где она разрушилась. Здесь прежде Бэйн никогда не бывал.

Прошло еще полчаса. В ушах стоял непрекращающийся пчелиный гул. Теперь Майку уже не приходилось останавливаться и ждать. Непрерывный поток улетающих и возвращающихся пчел был так хорошо виден, что за ним мог проследить любой. Бэйн улыбнулся: он покажет О'Брайену и старому немцу, как с помощью нескольких кусочков сахара и небольшой доли здравого смысла можно пополнить запасами их кладовую.

Через несколько минут на высоте в двадцать футов над дном каньона он увидел гнездо. Это была щель на черном утесе длиной в ярд и шириной в полфута. Найдя укромное местечко, Майк стал наблюдать за пчелами, вылетающими и возвращающимися в гнездо. Тени удлинялись, день склонялся к вечеру. Сложив под ульем пирамидку из плоских камней, Бэйн отправился назад к пещере.

Вечерело. Стюрдевант крепко спал. По лицу его ползла муха; он смахнул ее рукой, не просыпаясь. Рядом тлел небольшой костер, около которого лежала изрезанная туша зебры.