В следующий раз Клара увидела Габриэля через неделю в доме его родителей. Она зашла к Клелии, Денэмы-старшие были в этот вечер на каком-то литературном торжестве странного, но обязательного свойства. Клара и Клелия сварили себе спагетти и сели ужинать у камина. Ни та, ни другая не умели готовить, спагетти они не доварили, но ели с аппетитом. Они разговаривали о своих заграничных впечатлениях, обе были большими любительницами путешествовать автостопом и таким образом исколесили почти всю Западную Европу. Клара как-то месяц прожила в Испании на пятнадцать фунтов, а на Клелию однажды напал у дороги какой-то тип и даже ранил ее ножом. Обе гордились своими приключениями, и Клара порадовалась, что хотя бы в этом их прошлое совпадает. В отличие от Клелии ей приходилось бороться за те поездки. И все-таки, со ссылками на необходимость языковой практики, на строгую экономию и на прецедент первой короткой пасхальной поездки, ей удалось убедить и себя и мать в необходимости таких путешествий, и она ездила — ездила не меньше других. Каждый раз, едва ступив на паром, она уже ничем не отличалась от остальных пассажиров. Во французском она давала сто очков вперед туристам средних лет — представителям среднего же класса. Таково, подумав, сказала Клара, «государство всеобщего благоденствия», Клелия с ней согласилась и высказала мнение, что пугающий рост технического прогресса имеет свою положительную сторону: одному человеку доступны расстояния, пройденные целыми поколениями путешественников.

— Иногда мне кажется, что я сломаюсь, — сказала Клара, — кажется, что не выдержу и отступлю.

— Не отступишь, — сказала Клелия, — тебе некуда возвращаться. Полученный опыт нельзя отбросить при всем желании.

Они стали говорить о своих любовных похождениях за границей и об утилитарном характере таких любовных связей, полезных для самообразования. Клелия высказала предположение, что теперь девушки ездят за границу в поисках любовного опыта — в Англии с этим туго. А Клара как раз собиралась выдвинуть теорию о самой себе, состоящую в том, что ей не может быть хорошо с мужчиной, если в нем есть хоть капля унылой респектабельности, и тут вошел Габриэль. Увидев его, Клара сразу подумала, знал ли он, что она здесь, — он совсем не удивился при виде ее, к тому же он действительно мог знать: об этой встрече Клара и Клелия условились несколько дней назад, а все Денэмы постоянно поддерживали связь друг с другом и каждый день перезванивались из любой точки страны, не считаясь с тратами. А что если он захотел ее увидеть? Эта мысль граничила с безумием, как и многие ее мысли в прошлом; это была ослепительная, великолепная, сумасшедшая надежда. Но ведь другие надежды, тоже безумные, в прошлом осуществлялись, так почему бы и этой не оправдаться? Конечно, может быть, он на всех так смотрит, но в это трудно поверить, и тогда он тем более удивительный, подумала Клара.

Клелия стала уговаривать Габриэля отведать спагетти, но он отказался, пояснив, что ужинал дома и что его жена готовит не намного лучше сестры. Он налил себе виски и сел.

— Не понимаю, — сказала Клелия, — чем ты недоволен. По-моему, Филлипа очень вкусно готовит, я у вас всегда ем с удовольствием.

— Просто она очень старается, когда знает, что к нам кто-то придет, — ответил Габриэль. — А для меня она не перетруждается. Она такая ленивая, терпеть не может что-нибудь резать, всегда все готовит целиком — шматы мяса, огромные старые картофелины, целые морковины, целые кочны капусты. По-моему, ей и в голову не приходит все это порезать.

— Наверное, ей просто надоело, — сказала Клелия, — да еще дети!

— Ей вечно приходится выбрасывать все, что она наготовит, — продолжал Габриэль, — дети это не едят. Они едят только тушеные бобы, а она вечно готовит капусту, а потом выбрасывает. Мы разоримся. Я все время ей говорю, что у нас нет денег, но она не слушает.

— Габриэль, ты с ума сошел, — сказала Клелия. — Что значит у вас нет денег?

— У нас же трое детей! — ответил Габриэль. — Какие тут деньги! Я бьюсь как рыба об лед, а что толку? В доме все обваливается, мне постоянно приходится платить за ремонт. Ты слыхала, у Макадамов дом поражен сухой гнилью? А они живут через улицу. Что, если перейдет на наш дом? Тогда придется в такие долги залезть! Я был сегодня на очередном митинге за сохранение Айлингтона. Но самое лучшее — это распоряжение о выселении или о сносе, вот что я тебе скажу. Пусть бы нас в принудительном порядке переселили в новый дом — за счет муниципалитета.

— Работникам телевидения муниципального жилья не дают, — сказала Клелия. — И по-моему, зря ты ходишь на эти митинги.

— Филлипа то же самое говорит, — ответил Габриэль. — Но скорее всего по другим причинам. Я больше туда не пойду, мне компания не нравится.

— Ты сноб, — заявила, Клелия.

— Все мы снобы, — сказал Габриэль. — Чего еще можно от нас ожидать? Как вы думаете, Клара, чего еще можно от нас ожидать?

— Не знаю, — ответила Клара. — Мне кажется, когда уходишь из такого дома, как этот, трудно найти ему замену. Наверное, надо создать где-нибудь такой же?

— Почему бы и нет? — сказала Клелия. — Хотя лично я не собираюсь отсюда уходить.

— Нам с Филлипой не под силу все начинать заново, — сказал Габриэль. — Заходите при случае к нам посмотреть, как мы живем. Это совсем рядом.

— Ты выбрал другой путь, — продолжала Клелия, — но он хуже.

— Ничего нет хуже, — отозвался Габриэль, — чем жить в твоем возрасте с родителями. Это же противоестественно. Как по-вашему, Клара?

— Не знаю, я всегда ей завидую, — сказала Клара.

— Конечно, она здесь как у Христа за пазухой, — сказал Габриэль. — И она знает, зачем я захожу — выпить на дармовщинку стаканчик виски. Однажды я даже стащил сыру и коробку кукурузных хлопьев. Ну куда это годится? Они должны обороняться от таких набегов.

— Им все равно, — ответила Клелия. — Они этого не замечают. Они слишком заняты. Ты хочешь, чтобы они замечали, а они не замечают. Они не пересчитывают коробки с хлопьями.

— Мне всегда виделось что-то комическое, — сказад Габриэль, — в позиции таких родителей, как наши, — в этом милом некритичном потакании всем нашим прихотям.

— А чего бы ты хотел, Габриэль? — удивилась Клелия. — Жить под диктовку? Спроси Клару, она знает, как это ужасно. Она знает, какие бывают матери.

И Габриэль спросил Клару, и они стали обсуждать влияние родителей на детей. Клара согласилась, что, отделившись от родительского дома, во многом выиграла, хотя тут же подумала растерянно, что никакого отделения нет, что такие связи существуют до смерти, что, в конце концов, кровь есть кровь, какой бы пустой и нереальной ни казалась эта мысль, и смиренное признание этого — лучше, чем бессмысленное отрицание. Было уже поздно, и Габриэль сказал Кларе, что подвезет ее до дому. Клара предвидела это и заранее предвкушала поездку, хотя гостиная Денэмов, такая просторная и уютная, не отпускала ее, а когда Габриэль во время разговора подошел и сел рядом, Клара встала и пересела на другое место.

Но с переднего сиденья машины пересесть было некуда. Их ноги оказались рядом, и ничего тут нельзя было поделать. До самой Арки Габриэль молчал, и Клара замирала при мысли, что он вот-вот положит руку ей на коленку. Клара была почти уверена, что именно это сейчас произойдет, но понимала, что ее могут сбивать с толку собственные желания. Доехав до ее дверей, Габриэль остановил машину и, не выключая мотора, сказал:

— А давайте поедем к нам, чего-нибудь выпьем.

— Не стоит, — ответила Клара. — Уже так поздно, ваша жена, наверное, легла спать?

— Может быть, — сказал Габриэль, — а может быть, и нет. Но это не имеет значения, мы ей не помешаем.

— Я бы с удовольствием, — сказала Клара. — Но просто уже поздно.

— Не так уж и поздно, — заверил ее Габриэль и нажал на газ.

Пока они ехали по Холлоуэй-роуд и въезжали в Айлингтон, Клара размышляла о том, не следовало ли ей пригласить его попить кофе к себе, и в итоге была рада, что этого не сделала: во-первых, она вспомнила, что у нее не осталось чистых чашек, а затевать мытье посуды не хотелось, во-вторых, ей было интересно посмотреть, как он живет. Судя по шикарным туалетам Филлипы и по облику одного перестроенного дома в Айлингтоне, где Клара как-то побывала в гостях, можно было ожидать чего-то эффектного, шикарного, каких-то особых изысков лондонского жилого строительства, великолепия интерьеров с мебелью из магазина «Хилз», особо модными обоями, сверкающими деревянными полами, белоснежными дверями, цветной керамикой и дорогими искусственными цветами в белых итальянских вазах. Наличие в доме детей, Клара была уверена, выразится в обилии нарядных деревянных игрушек, декоративных ковриков, спонтанных рисунков на стенах. Клара плохо знала этот жанр — мало у кого из ее друзей были дети, — но видела некоторые его образцы в «Цветных приложениях». Она знала, чего ожидать, и очень хотела это увидеть. И, будучи неисправимо безвольной и ленивой, она предпочитала роль гостьи, а не хозяйки, предпочитала, чтобы ей смешивали коктейли, а не сама она возилась со стаканами и бутылками. Клара никогда не устраивала у себя вечеринок и не собиралась устраивать, отрицательное отношение к приему гостей так глубоко укоренилось в ней, что она не могла определить его первопричину и самокритично объясняла его собственной скупостью, ленью или просто неспособностью занимать гостей. Ей никогда не приходило в голову, что другие могут испытывать подобное нежелание, она лишь себя воспринимала стороной получающей.