— Не показывай ей свой страх! — скомандовала Света и, размахивая топором, смело кинулась на собаку. Ульяна зажмурилась, не в силах смотреть на происходящее. Она услышала лай, рычание и ругань домработницы.

— Все хорошо, — девушка тронула ее за плечо и только тогда она разомкнула намокшие из-за выступивших слез ресницы. Собаки не было.

— Ты убила ее? — дрожащим голосом спросила Ульяна.

— Нет. Она убежала, — успокоила ее Света. Снег был чистым — ни следа крови, только беспорядочные отпечатки собачьих лап. Ульяна попыталась найти следы девочки, но тщетно, их не было.

Ульяне очень хотелось найти эту девочку, но из-за страха снова наткнуться на бродячую собаку, она не могла выйти из дома. Остаток дня она провела, запершись в своей комнате. Так ей было спокойнее — Света не могла ей навредить.

Она пыталась рисовать, но у нее ничего не выходило, отчего она злилась и с большим упорством снова давила на карандаш. Бесполезно. В ее голове не укладывалось то, каким образом могло получиться так, что она полностью и безнадежно разучилась делать то, что умела всю свою жизнь, чему посвятила столько лет жизни, столько лет учебы и совершенствования мастерства.

Одно она знала точно — это последствия той ужасной аварии и перенесенного ею недуга. Она чувствовала перемены, произошедшие в себе, в своем сознании и они объясняли и потерю некоторых умений.

А может быть дело в опухоли, растущей с каждым днем, в том участке головы, откуда ее никаким образом нельзя удалить? Сегодня она разучилась рисовать, завтра — говорить, послезавтра — потеряет рассудок, будет корчиться в приступах, рыча, как дикий зверь и извиваясь от боли. Почему Света и Богдан стараются избегать разговоров о ее болезни? О чем не хотят ей говорить? Может быть именно об этом?

Ты скоро умрешь.

Как ощущения, когда слышишь эти слова? Когда тебя ставят перед этой неизбежностью. Когда ты понимаешь, что все, что ты не успевал, ты не успеешь уже никогда, что все, что ты не сделал, ты не сделаешь больше никогда. И все ошибки, совершенные за всю твою жизнь — тебе уже никогда не исправить. Слово «никогда» горьким комом застряло в горле.

Ульяна отложила измученный карандаш и уронила голову на руки.

Лучше не знать. Или нет? Она не могла для себя решить.

Голова гудела и ей казалось, что она даже ощущает внутри нее, внутри своего мозга, что-то чужое, инородное, холодное и скользкое как змея, обо что спотыкаются ее мысли, путаясь и обгоняя друг друга. Боль резко ударила в виски, заставив ее тихонько пискнуть от боли.

Значит, она здесь, чтобы умереть. Ее привезли сюда, чтобы она провела здесь последние месяцы, недели, дни своей жизни, прежде, чем ее убьет эта опухоль.

Нет! Нет! Нет!

В приступе паники Ульяна вскочила, даже боль стала слабее, бросилась вниз по лестнице, чуть не растянувшись на крутых ступеньках, нашла Свету и вцепилась в ее руку.

— Скажи мне! Скажи! Что со мной, — потребовала она, — я больна, да?! У меня злокачественная опухоль!?

— С чего ты взяла? — спокойно оборвала ее Света, глаза ее блеснули холодным зеленым светом превосходства.

— Не знаю… — уже с меньшим напором произнесла Ульяна, отпустила ее и отступила, — прости, прости… Но… это так?

— Нет.

Света пожала плечами и стала дальше готовить ужин. Ульяна некоторое время напряженно следила за тем, как домработница режет картошку и бросает ее на уже разогретую сковородку, где тихо скворчало масло. Нож в ее руках поблескивал, отражая свет яркой лампы дневного света.

— Что вы скрываете от меня? — спросила Ульяна.

— Ничего, — ответила Света без особого энтузиазма.

Ульяна хотела возмутиться, воскликнуть «не правда», обвинить девушку в чем-нибудь, высказать свои подозрения, но что-то не позволило ей сделать это. Она сдержанно кивнула, отступила к стене и закрыла глаза. Волосы упали ей на лицо, и она не потрудилась даже убрать их.

— А ты еще не поняла?

Она изумленно уставилась на Свету. Девушка помешивала ножом картошку, которую только что кинула на сковородку, всем своим видом давая понять, что это увлекает ее куда больше разговоров с Ульяной.

— Что не поняла? — переспросила Ульяна.

— Что тут происходит.

— А что…

Света отряхнула нож и развернулась к ней. Из-под пушистой светлой челки ее глаза сияли злым отчаянным светом, подернутые мутной пеленой, как у той бешеной собаки.

— Ты умрешь, — изрекла Света и ее тонкие губы искривила неприятная жестокая улыбка, — скоро. И вовсе не от опухоли мозга…

— Нет… не приближайся ко мне! — взвизгнула Ульяна и попятилась к двери.

— Тебе некого звать на помощь. Ты его не достойна. Он будет моим! — Света приблизилась к ней на несколько шагов. Ульяна не выдержала повисшего в кухне напряжения и бросилась бежать. Она торопливо распахивала двери, пока не вылетела на крыльцо.

— Нет… — прошептала она, захлебываясь морозным воздухом фиолетовых сумерек. Собравшись с силами, она крикнула, как могла громко, — помогите! Помогите! ПОМОГИТЕ!!!

Голос сорвался на хрип, она споткнулась и упала в сугроб, зарывшись лицом в снег.

— Тебе никто не поможет.

— Нет!

— Ульяна! — руки Светы вцепились в ее плечи, вытаскивая ее из глубокой кучи снега, которую она разворошила своим падением, взметнув в воздух облака снежной пыли. Света напялила на нее пуховик и повела ее к дому. Никто не хотел ее убивать. Никто не хотел ей зла.

Ульяна остановилась у деревянных заледенелых ступеней и обернулась, щурясь на свет фар подъехавшего автомобиля.

— Пойдем… ты замерзла, — заботливо проговорила Света, поправляя на ней пуховик.

— Богдан вернулся… — пролепетала Ульяна белыми от холода губами. Только теперь она в полной мере ощутила насколько сильно она замерзла.

— Да, — подтвердила Света, — вернулся. Все будет хорошо. Не волнуйся. Пойдем.

И Ульяна покорно пошла с ней.

Глава шестая

— Мы одни здесь? — Ульяна лежала на спине в темноте, на разворошенной кровати и прислушивалась к звукам, лившимся в приоткрытую форточку вместе с прохладным воздухом.

— В поселке? — уточнил Богдан, — да.

Некоторое время они помолчали. Ульяна спорила с собой, решая, рассказать ли ей о том, что случилось с ней накануне или нет. В конце-концов она все-таки совершила выбор в пользу искренности, как раз к тому моменту, когда ее супруг сам заинтересовался причиной ее вопроса.

— Почему ты спрашиваешь? — насторожился он.

— Я… — Ульяна растерялась, но отступать было поздно, — я видела девочку. Здесь.

— Девочку?

— Да, — Ульяна кивнула, — такая маленькая, лет девяти. Волосы светло-рыжие, длинные. Она звала свою мать, по-русски.

Богдан внимательно слушал ее и, судя по тому, как менялось его лицо, эти вести ему совсем не понравились. Он как-то напрягся и вроде бы испугался.

— Ты могла ошибиться? — спросил ее супруг. Ульяна пожала плечами и прикрыла глаза. Теперь она ни в чем не могла быть уверена. Ее мир как будто перевернули вниз головой и у нее все никак не получалось научиться ходить на руках.

Она с большим трудом боролась с подступающим отчаянием, бросая на это все силы своей души. Совсем скоро эти силы закончатся и она сдастся всепоглощающему безумию, темные волны которого все сильнее омывали кристальную чистоту ее рассудка.

— Почему мы здесь? Почему мы именно здесь? — не сдержалась она. Голос был хриплым из-за слез, сдавивших горло, но она все не плакала.

— Тебе нужно прийти в себя и восстановиться после аварии, — отчеканил Богдан фразу, которую она слышала бесконечное количество раз. Она почувствовала непреодолимое желание задушить его за это. В такие моменты он вовсе не был ее союзником.

— Здесь я скорее сойду с ума! — воскликнула она и резко села на кровати, завернувшись в одеяло.

— Ульяна… — обронил мужчина и тяжело вздохнул. В мягкой ночной темноте она видела мраморно-белые линии его рук, которые он прижал к лицу.