А теперь на свете ничего нет, кроме зала Филармонии и двух кресел — номер 84 и номер 85… Это любимые места Нины. На заводе билетный кассир всегда оставлял их ей. Отсюда можно видеть лицо дирижера. Вы когда-нибудь видели лицо дирижера, когда оно живет музыкой? Нет? Тогда возьмите билеты на хоры, именно на эти места…

— Знаешь, кто сидит рядом с нами? — проговорила Нина, когда они прошли последнюю колонку. — Левка Гликман! Билеты принесли к нам в отдел.

Филипп не успел отреагировать.

— И вы тут?!

На лице Левки было неподдельное изумление. Актер!

Возле Левки стоял Стас. Этого Филипп не ожидал. Он знал натуру Стаса, у которого был иммунитет против музеев и филармоний.

— Не пропадать же билету. Пришлось выручать Левку, — небрежно проговорил Стас, оправдывая свое появление на хорах.

— Ну?! — удивилась Нина. — Я думала, что ты любитель. Помнишь, ты мне рассказывал о Бостонском симфоническом оркестре…

— Врал для вдохновения! — отрезал Стас.

Внизу, на сцене, музыканты настраивали инструменты. Люди рассматривали зал, оглядывались, разговаривали, передавали друг другу программки. Но вот полным светом вспыхнули все восемь люстр — они напоминали перевернутые новогодние елки, — и к пульту сквозь ряды музыкантов уверенно прошел очень высокий и худой человек. Сверху зал казался озером, на которое обрушился дождь — мелькающие в аплодисментах ладони напоминали фонтанчики от падающих капель….

Дирижер поклонился и, не дождавшись конца аплодисментов, повернулся к оркестру и поднял руки. С хоров было видно его худощавое, вытянутое, бледное лицо. Зал притих…

Чуть дрогнули пальцы… Неуверенно и тихо раздались первые звуки… Все настойчивей и настойчивей. И вдруг в светлую высоту зала взметнулся чистый голос трубы… Взметнулся и застыл. Словно потерялся…

Филипп посмотрел на Нину. Она улыбнулась в ожидании предстоящего. В рука у Левки была программка. Филипп взял ее и прочел. «Скрябин. Поэма экстаза».

…Нина слушала, прикрыв ладонью глаза. Левка и Стас о чем-то шептались. Левку, кажется, интересовало количество колонн в зале. «Кретины! Вам бы на ипподром ходить!» — подумал Филипп. И вдруг все словно провалилось в пустоту. Филипп увидел Киру.

Она сидела, положив подбородок на кулачки, а кулачки на красный бархат балюстрады. Рядом сидели трое ребят и две девушки. Консерваторская братия. Первокурсники. Филипп их знал. Они учились вместе с Кирой. Тот, в очках, что сидит позади нее, влюблен в Киру. Безнадежно!

Каким это казалось далеким! Кира ему звонила не сколько раз. Филиппа все не было дома. Он пропадал на заводе. Она звонила и вчера, вероятно хотела пригласить в Филармонию. Феликс Орестович рассказал ей про Нину. «По-моему, девочке стало дурно», — сообщил он Филиппу. Не то с сожалением, не то с облегчением. Непонятный старикан. «Девочка должна знать правду». И какое ему дело?!..

…Кира поднялась с места. Филипп оглянулся. На люстрах притушили огни. Антракт.

Левка и Стас прошли вперед. Нина гулять не хотела, ей нравилось сидеть в опустевшем зале. Но Филипп попросил, и Нина согласилась.

Люди гуляли в фойе строго по кругу. Оглядывали встречных, рассматривали портреты на стенах. В небольшой комнате рядом с фойе стояла скульптура Баха — композитор сидел за органом.

— Обрати внимание на его пальцы, — шепнула Нина.

— Бах на работе, — голос Левки осекся.

Нина оглянулась. На лице Левки замерла улыбка, он с любопытством разглядывал красивую девушку в голубом свободного покроя платье. Она стояла, прижав к груди красную плоскую сумочку. Девушка смотрела на Филиппа.

— Твоя знакомая? Нет-нет… слева, — проговорила Нина.

Филипп посмотрел и кивнул девушке. Та глядела на Нину.

У дверей в фойе их догнал парень в очках. Нина вспомнила: он стоял возле красивой девушки в голубом платье. Парень прихватил Филиппа за локоть. Щеки парня раскраснелись. Он волновался.

— Филипп, вы извините, но я должен сказать вам… что вы негодяй… Да, да! Это лично мое мнение…

Филипп растерялся.

Парень хотел что-то сказать еще, но перед ним выросла фигура Стаса.

— Мой мальчик… Сходи по-маленькому и ложись спать!

— А вы… хулиган, вот!

— А по соплям? — поинтересовался Стас.

Кира подбежала к парню в очках:

— Мишка! Как тебе не стыдно? Дурак, ненормальный…

Люди оглядывались. Кира не договорила и, расталкивая публику, быстро ушла.

В толпе возмущались: «Мало им Невского… И где — в Филармонии!» Стас повернулся к любопытным:

— Ну, а теперь, тетки, на Вагнера… Вас ждут флейты и чувства! Не надейтесь, драки не будет!

Толпа расступалась, пропуская в одну сторону четверку с хоров, а в другую — обалдевшего от любви и собственной храбрости близорукого первокурсника Мишу.

Они поднялись на свою верхотуру. Места — 84, 85, 86 и 87. Нина держала себя так, будто ничего не случилось.

Филипп посмотрел в зал. Два кресла в ложе оставались незанятыми. Когда вспыхнул свет, в кресло у балюстрады пересела подруга Киры. Так ей было удобней. А в кресло Миши сел какой-то морячок…

— Будьте добры, позовите Нину.

— Это я.

— Извините… Мне необходимо вас видеть.

— Кто со мной говорит?

— Кира.

Через час они встретились. Нина ее узнала издали по голубому платью.

— Вы простите… Может быть, это глупая прихоть. Но мне надо было с вами встретиться, — сразу проговорила Кира, не здороваясь. Она хотела торопливостью скрыть смущение. Ей это не удавалось. Она почувствовала и смутилась еще больше.

Нина сделала вид, что ничего не заметила.

— Скажите, откуда вы узнали номер телефона?

— Неважно… Если вы не против, посидим в кафе.

— К сожалению, у меня нет с собой денег.

— Чепуха. Я немного захватила.

…Они поднялись по ступенькам и толкнули стеклянную дверь. Нина с любопытством оглядывала идущую впереди Киру. «Романтичная девица. Пока. Посмотрим, что будет дальше».

Цветные фонарики свисали на длинных шнурах с потолка. Желтые, красные и голубые. Столы и стулья на черных ножках… Несколько парней, усевшись на высоких табуретках вдоль бара, смаковали коктейль. Кто равнодушно, кто с деловым видом, а крайний справа, тощий блондин, с какой-то брезгливостью…

— Два кофе-гляссе, два заварных пирожных. Позже два бокала шампанского, — заказала Кира официантке.

Несколько минут они разглядывали зал. Кому-то надо начинать разговор. Вероятно, Кире. Это ее затея… Притом она оторвала Нину от дел. Столько надежд на воскресенье, и вдруг является незнакомая особа по имени Кира, и все летит к черту.

— Вы извините… Эта дурацкая выходка моего знакомого. Вчера. В Филармонии…

— Надеюсь, вы не для этого меня засадили в этот аквариум, — с досадой сказала Нина. Получилось неловко. Теперь сложнее начинать разговор. Можно, конечно, уйти. На улице легче.

Появилась официантка. На подносе тарелка с пирожными и две чашки. В кофе брошен кусочек мороженого.

— Обожаю кофе-гляссе, — проговорила Кира и опустила в чашку соломинку.

Нине питье через соломинку не доставляло удовольствия. Будто дразнишь себя. Тоненькая холодная струйка раздражала. Впрочем, скорее ее раздражала девушка с вытянутыми, чуть подведенными глазами. Нина переломила соломинку и сделала большой глоток…

К столику подошли два одинаковых молодых человека. В черных костюмах, с усиками, коротко стриженные. Можно подумать, что их рисовали под копирку.

— Девочкам скучно? Мы готовы повеселиться… — сообщил один.

— С нами? — спросила Кира. Второй принял это как приглашение и сел.

— Вас никто не звал, — расстроилась Кира. — В зале много свободных мест.

— Девочкам скучно, — бубнил первый. У него была сладенькая улыбочка. Сесть он почему-то не решался.

— Так вот… Проваливайте отсюда. Оба! — сказала Нина, ставя чашку на стол.

— Мы позовем милиционера, — решительно поддержала Кира.

— Никаких милиционеров… Просто вы получите по морде. Вначале один, потом второй, — спокойно произнесла Нина.