И Марья осталась одна.

— Да. Приказывает ехать на железнодорожный вокал. Приехали. Кинула мне четвертную, подхватила чемоданы и ушла…

— Видно, не только свой чемодан подхватила. — Ярцев доел грушу и положил огрызок в пепельницу, потом спохватился, встал, приоткрыл форточку и швырнул огрызок на улицу. — Ну… а лох номер твой не приметил?

— Какой лох?

— Ну тот, кого выпотрошил Заяц?

— Не знаю. Вряд ли, в таком состоянии. К тому же он, вероятно, на знакомую понадеялся. Не знал же, что они партнеры.

Помолчали.

После очередной паузы на кухне заурчал холодильник.

— Работает, — с удовлетворением прислушался Ярцев. — Ловкач Заяц, ловкач. Международный класс. Такие уже вымирают.

— Вы откуда его знаете?

— Сидели вместе.

— Где? — как-то сразу не понял Слава.

— Адрес я не запомнил, — хмыкнул Ярцев, переждал и продолжил своим надтреснутым голосом: — Раньше он все в «лото» играл да в «секу». А теперь на «тридцать одно» перешел. Новый репертуар… А с Марьей он не пропадет. И любит она его, стерва, такого трухлявого. Предана ему, как собака. Пойми после этого баб. Правда, язык у Федьки подвешен — профессор.

— Я уже слышал, — перебил Слава. — В аэропорту.

По мере того как Слава пересказывал Ярцеву всю эту историю, страх, охвативший его вчера, окончательно пропал, словно он рассказывал не о себе, а о другом. Или коньяк притупил, или хрустящая куртка, словно символ новой, такой заманчивой полосы в его жизни — реальная, осязаемая новизна, пощупай руками…

— Почему вы меня выбрали для этого дела? — уже благодушно, без вызова, спросил Слава.

— Времени не было подбирать помощника. К тому же мне показалось, что ты человек надежный.

— Деньги люблю, да?

— А кто их не любит? Если скажут — не верь. И сторонись такого человека — соврет и предаст. Что-то в тебе, Вячеслав, есть такое…

— Ростислав, — поправил Слава.

— Ладно, какая разница… Так вот, Славка, есть в тебе такое… У меня глаз на людей. Школу жизни прошел, все изучил. Да и в такси практика. Короче, в этом деле на тебя можно положиться.

Польщенный Слава старался казаться равнодушным. Ему льстило, что такой бывалый человек, как Ярцев, его принимает всерьез.

— Надо иметь голову на плечах, Славка, а не вешалку для шляпы. Тогда жить можно. Возьми меня. Работал я честно, возил стройматериалы. Оказывается, частникам возил, дачу строили. Меня за шкирку, говорят — в деле был. А я ни ухом ни рылом, понял? Срок дали. Три года. Все отмотал, от звонка до звонка. Вышел. Обозленный как черт. И жена к тому же с начальником ЖЭКа снюхалась, ребенка от него понесла. Но любил я ее, Славка, простил, взял как есть, с жэковским тараканчиком. Говорят, тюрьма воспитывает. Накось! В страх вгоняет, это точно. Тут вот голова и пригождается. Нет работы лучше нашей, в такси, для такого головастого. А не головастый в такси не удержится.

Ярцеву приятно было поучать Славу. Казалось, каждое скрипучее слово влетает в уши парня, точно птица в гнездо. Возможно, так и было — Слава слушал внимательно, напряженно.

— Копни наших «маяков». Передовых. Опортреченных… Одним миром мазаны. Только внешнего форсу больше, солидности. С начальством в парке за руку. План везет на год вперед. Ну, тут свои тайны, сам дойдешь… Выезжает такой «маячок» сам себе важный, с флажком на борту. А на линии — тигр! Но с головой! Кому надо, сдачу отсчитает до копейки, кому надо, забытую пудреницу вернет, город перевернет, а хозяйку пудреницы разыщет. Вещички донесет по подъезда. По кому надо. Физиономист! Знает — благодарность в парк напишут, есть такая публика — писачи. Свербит у них. Пишут, пишут, обо всем пишут. Их по глазам видно… Так! А остальных трудящихся граждан «маячок» возит, как ему надо!

Слава подумал: выпить еще рюмку или воздержаться. И так чуть ли не весь флакон один распил. Но Ярцев разрешил Славкины сомнения, он взял со столика графин и поставил в сервант.

— Хватит, приклеился. Будешь пить — все прахом пойдет, в этом отношении я целиком и полностью на стороне государства.

— А печень-то профукал, — пьяно возразил Слава.

— От рождения, дурень, от рождения, — спокойно пояснил Ярцев. — Коньяка мне не жалко, учу!

— Все учат. И ты и Сергачев.

— Сергачев, — усмехнулся Ярцев. — Нашел учителя.

— А что? — возмутился Слава. — Хороший человек. В сменщики меня взял, рискнул. Что я, неблагодарный?

Ярцев все скалил в улыбке белесые бугристые десны.

— Рискнул. Погоди, он на тебе еще выспится… А если ты ему так благодарен, скажи при случае: пусть не прыгает на хозяина.

— На какого хозяина?

— На Вохту. А то он быстро твоему сменщику рога посшибает, будь уверен. Так что посоветуй. Только осторожно, Сергач парень горячий и глупый.

— Ты очень умный, — обиделся Слава вдруг. — Или ты с Вохтой в паре…

Слава не договорил. Резкая боль в правом плече пронзила грудь. Широко раскрытым ртом Слава пытался схватить воздух. Тараща глаза, он непонимающе смотрел на Ярцева…

— Аванс, Станислав.

— Ростислав, — пролепетал Слава.

— Извини, память у меня неважная. А теперь медленно втягивай носом, дыхание восстанавливай.

Слава с изумлением смотрел на костлявую ярцевскую ладонь. Неужели голой ладонью, ну и силища!

— Рука у тебя сейчас отнялась, — деловито пояснял Ярцев. — Не беспокойся, минуты на три-четыре… А язык попридержи, длинный очень, смотри, шею сдавит.

Ярцев вышел в прихожую.

Вернувшись, он швырнул Славе на колени плащ и фуражку.

Слава шел по улице в новой куртке. В левой руке он держал узел со свернутым плащом и старым кургузым пиджачком, правую руку сунул в карман, так было легче, плечо еще побаливало. «Наловчился в тюряге, гад, людей избивать. По башке бы звезданул — конец», — думал Слава, но обиды никакой к Ярцеву он сейчас не испытывал. Прошло. В чистых магазинных стеклах он ловил свое отражение среди мельтешения уличной толпы и оставался доволен. Выпитый коньяк приятно будоражил. Однако, куда идти, Слава так для себя пока не решил. Домой, к тетке, еще успеет. Как забьешься, то выбираться в центр не хочется. Опять весь вечер телевизор, к тому же который день тянули многосерийную бодягу из жизни какой-то семьи, вытаскивая на экран все новых и новых родственников…

У кинотеатра «Восток» стояло два таксомотора, и, судя по номерам, оба не из Славкиного парка.

Слава открыл дверь первой машины и сел, водрузив на колени узел.

Водитель спрятал книгу и включил счетчик.

— Куда поедем? — Он оглядел Славкин багаж.

— Куда? А никуда, — игриво произнес Слава.

— Тогда вылезай, — проговорил водитель. — И плати за посадку.

— Ладно. Поехали на Кузнецовскую, — вдруг решил Слава. — Дом десять. Общежитие института. Знаешь?

Водитель не ответил и тронул машину.

Несколько минут они ехали молча. Слава подумал, что, возможно, и напрасно он едет в общежитие, пустое дело. Днем студенты в институте…

— Как план? — Слава повернулся к водителю и достал сигарету.

— Нормально, — негостеприимно ответил шофер. — А курить нельзя.

— Вот еще! — Тон водителя уязвил Славу. — Воля пассажира — закон!

— Закон, — буркнул таксист. — А курить нельзя.

— Ладно. Сдаюсь. — Слава миролюбиво спрятал сигареты. — Я, между прочим, имею некоторое отношение к такси, ясно? Почему левый поворот пропустил, мне на Кузнецовскую.

— Должен знать, если имеешь отношение к такси, — нехотя ответил парень. — К тому же прямо короче.

А я тебе говорю: левый поворот короче. По спидометру. Держу «петуха». На треху.

Слушай, — водитель наклонил голову, — ты мне мешаешь работать.

Он вывернул руль и чуть было не задел идущий справа грузовик.

Куда?! — заорал Слава. — Сапог!

Водитель испуганно дернулся обратно, доехал до перекрестка, остановился у постового милиционера и приспустил окно.

— Пьяный. Работать мешает. Чуть аварию не сделал.

От подобного вероломства Слава онемел. Все произошло слишком неожиданно и стремительно.