— Чарльз! — резко встал, громыхнув стулом. Был оскорблен, разгневан.

— Она в холодном шкафу, — сказал я. — А ты хочешь, чтобы была в ящике, в холодной земле. В чем разница?

— Уйди, — сказал он громко.

— Та часть Регины, по которой ты убиваешься, это только коллекция минералов. Это… не Регина. Настоящая Регина в твоем мозгу. В твоей памяти. Единственно возможная ее жизнь — помнить о ней. В этом бессмертие. Ты убиваешь ее снова и снова, не желая больше жить.

Он повернулся и вышел. Мне было слышно — направился в гостиную. Подождал минуту и двинулся за ним. Белая дверь была закрыта. Открыл ее. Вошел. Он сидел в кресле, на своем обычном месте.

— Уходи.

— Забираю эту картину с собой в Лондон, — сказал я.

Встревожился. Встал.

— Нет.

— Да.

— Ты не можешь. Ты мне ее подарил.

— Ей нужна рама, — сказал я. — Иначе она покоробится.

— Ты не увезешь ее.

— Можешь поехать со мной.

— Не могу уехать отсюда.

— Почему?

— Не будь идиотом, — сказал раздраженно. — Ты знаешь — почему. Из-за…

Его голос замер.

— Регина будет с тобой там, где будешь ты. Где бы ты ни думал о ней, она будет с тобой.

Молчание.

— Ее нет в этой комнате. Она в твоей голове. Ты можешь уехать отсюда и взять ее с собой.

Молчание.

— Она была великолепной. Без нее чертовски плохо. Но она заслуживает лучшего, самого лучшего из того, что ты можешь сделать.

Молчание.

Подошел к камину и снял портрет. Регина улыбалась, как в жизни. Не доделал как следует левую ноздрю, подумал я.

Дональд не пытался остановить меня.

— Выведем твою машину, поедем ко мне. Прямо сейчас.

Пауза.

— Пойдем.

И тогда он заплакал.

Я перевел дух, переждал.

— Ладно. Как у тебя с бензином?

— Мы можем, — сказал он, шмыгнув носом, — заправиться по дороге.