Но Моргана узнала его мгновенно. Она видела его издали много раз, хотя никогда — лицом к лицу: Ранульф Датчанин, прозванный Золотым Рыцарем. Соратник и близкий друг короля.

Ранульф понятия не имел, кого держит в руках. Он видел только бледное испуганное лицо, побелевшие губы и морщины вокруг покрасневших глаз. От пыли и паутины волосы женщины казались серыми, а резкий контраст света и тени старил ее и придавал изможденный вид.

— Почему вы бродите в темноте? — резко спросил Ранульф, не отпуская ее. У Морганы трещали ребра, и не хватало воздуха для ответа. Он сжимал ее все крепче. — Заблудились? Вы что, проглотили язык?

— Пожалуйста... я не могу дышать, — хрипло прокаркала она, и Ранульф слегка ослабил хватку. Моргана благодарно вздохнула. — Пустите меня, умоляю вас, сэр...

Она вовремя осеклась, не выдав, что узнала его.

— Все-таки извольте объяснить, что вы делаете в Тауэре в такой час. Вас послала с поручением хозяйка или вы сами что-то задумали?

Моргана почувствовала облегчение — он принял ее за горничную — и поспешила воспользоваться его ошибкой, подпустив дрожи в голос.

— Добрый господин, я... я не замышляю ничего плохого. Я навещала своего... своего любимого.

Ранульф засмеялся.

— Должно быть, он поблажек не делает, коли заставил вас явиться в такую холодную ночь.

Еще один мужчина громко рассмеялся, и напряжение спало. Хватка Ранульфа стала еще слабее.

— Отправляйтесь домой в свою постель, здесь сегодня не очень уютно. А в будущем пусть ваш любовник суетится сам. Это гораздо безопаснее.

Он резко отпустил Моргану, и она, не оглядываясь, бросилась к двери. Вопреки ее страхам, дверь оказалась незапертой и легко открылась. Она выскользнула во двор.

Туман сгустился и казался непроницаемым и твердым, как камень. Только слабое просветление над головой говорило о том, что поднялась луна. Моргана поспешила к пристани, не обращая внимания на шум за спиной.

— Подождите! Эй! Задержать эту женщину! — закричал капитан стражи, сбегая с лестницы.

Ранульф вышел во двор, за ним остальные, но видимость была слишком плохой. Послышался шорох весел с реки, усиленный и искаженный туманом.

— Слишком поздно, капитан. Ваша пташка упорхнула. Кто она?

— Я только мельком увидел ее из окна, но похоже, это была леди Моргана Хартли, жена приговоренного изменника. Если король услышит об этом...

Ранульф помрачнел.

— Узник на месте?

— Да.

Капитан вспотел, несмотря на холод и сырость.

— Значит, ничего страшного не случилось. Завтра Хартли будет казнен, а кого волнуют дела мертвеца? Лучше проверьте охрану башни.

— Благодарю вас, сэр Ранульф.

Они расстались. Капитан — испытывая облегчение, а Ранульф — удивляясь, как молодого красавца лорда Роберта Хартли угораздило жениться на такой дурнушке, к тому же староватой. Несомненно, богатая наследница. Это все объясняет. Негромко насвистывая, он отправился восвояси. В конце концов, какое ему до бедняжки дело!

Король раскинулся в кресле во главе стола, стоявшего на возвышении. Музыканты играли на закрытой галерее, танцоры кружились по залу, жонглеры подкидывали в воздух кожаные шары, а мимы прыгали у стен.

— Жизнь прекрасна, — изрек Эдуард, не обращаясь ни к кому конкретно.

Ранульф, в красном бархатном дублете и облегающих темно-синих штанах, сидел за высоким столом по правую руку короля и оглядывал гостей с возрастающим раздражением. Он с радостью обменял бы роскошный придворный костюм на кожу и латы. Нежный свет мерцал на сапфирах широкой золотой цепи, и не одна придворная дама думала о том, что его синие глаза сверкают ярче драгоценностей.

— Балладу! Мы хотим послушать нежную балладу о преданной любви! — крикнул Эдуард, когда музыка смолкла. Ласкающий свет факела отражался от желтого атласа королевских одежд, золотого с бриллиантами оплечья с эмблемой в виде сверкающего солнца.

Хотя королева, ожидающая очередного ребенка, удалилась от придворных развлечений, веселые празднества, следующие за великим постом, не прекращались. Роскошные гобелены на стенах, сарацинские ковры на полах, золотая и серебряная посуда, шелковые наряды пажей, парча и золото костюмов придворных создавали непередаваемый узор цвета и света, соперничающий с прекрасными оконными витражами. Воздух был насыщен густыми ароматами — духов, пряностей, разнообразных блюд и сластей вечернего пира.

Эдуард никогда не уставал от празднеств, танцев, любовных интриг, но его приятель, не созданный для придворной жизни, давно пресытился развлечениями. Музыкант тронул струны лютни, и волнующая баллада разбередила в душе Ранульфа старую боль. Подперев рукой голову, он пристально смотрел в затененную галерею. Давным-давно, в Ирландии, он учился музыке, собираясь стать бардом, но обстоятельства толкнули его на другую дорогу. Сильные руки, когда-то извлекавшие волны звуков из струн лютни, привыкли к мечу. Долго не мог он избавиться от чувства потери, горечи и пустоты в душе. Теперь он воин, и только воин.

Ограниченное пространство комнат, заполненных надушенными телами, заставляло его мечтать о ветре в волосах, о мчащейся галопом лошади. Он невольно вздохнул. Наверное, пора отправляться на север, подальше от этого всего. Туда, где он снова почувствует себя мужчиной, солдатом, а не жеманным щеголем. Надо упросить Эдуарда отпустить его.

Несколько пар женских глаз следили за каждым движением Ранульфа, но он не видел ни их, ни того, что происходит вокруг. Король давно заметил: последние месяцы его друг рассеян и чем-то обеспокоен, и у него зародилась идея. В глазах короля заплясали лукавые искры, и он легонько коснулся руки Ранульфа.

— Сегодня мы находим вашу компанию скучной, старый друг. Вы весь вечер хмуритесь над своим кубком, как безнадежно влюбленный. Неужели какой-то изящной даме удалось расплавить ваше железное сердце, сэр Ранульф?

— Нет, мой король.

— Ну, это беда поправимая.

Эдуард окинул Ранульфа изучающим взглядом. Лицо Датчанина, мужественное и мрачноватое, похоже, привлекает, а не отталкивает прекрасный пол. Обняв друга, король наклонился к нему.

— Ваше благополучие небезразлично нам, сэр Ранульф, а лекарство от вашего беспокойства простое: пора вам жениться и пустить корни.

Ранульф резко отдернул руку, перевернув серебряный кубок, и маленький темно-красный ручеек заструился по столу. Один из слуг тут же бросился вытирать пролитое вино, другой поднял и снова наполнил кубок.

— Нет, мой король! Я не собираюсь обзаводиться семьей, и жена — последнее, что мне нужно.

— Но вы беспокойны и вздыхаете, как отвергнутый влюбленный.

Ранульф улыбнулся.

— Мои мысли далеки от любви, сир. С тех пор как я доставил вам мятежного лорда, прошло уже шесть месяцев. Мне наскучило слоняться без дела, и я затосковал по седлу. Отправьте меня на север с пограничными патрулями.

— Теперь я совершенно уверился в том, что вам необходима жена, которая сделает домашний очаг настолько приятным, что вы не пожелаете никуда уезжать. — Эдуард махнул рукой в сторону блестящего собрания. — Неужели ни одна из этих дам не привлекает вас?

Ранульф устало окинул взглядом пирующих.

— Здесь много прекрасных дам, мой король, но все они, на мой вкус, слишком раскрашены и напудрены, а вдобавок чересчур костлявы. Я предпочитаю держать в руках кого-нибудь понежнее.

— Значит, ваш идеал жены — не придворная дама?

— Нет. — Ранульф обеспокоено повернулся к королю всем своим огромным телом. Он не мог понять по голосу Эдуарда, что тот задумал.

— И обязательно раскрасавица?

— Несомненно.

— Выросшая вдали от двора? — продолжал настойчиво расспрашивать король.

— Возможно...

— И богатая наследница, я думаю. Ранульф попытался отделаться шуткой, не доверяя проказливому блеску глаз Эдуарда:

— О, это обязательное условие. Только вряд ли она пойдет за безземельного рыцаря, единственное богатство которого — две сильных руки. Неужели вы знаете даму прекрасную, богатую и настолько глупую?