Она спустилась в воду и ощутила прохладу и прилив бодрости. Пять шагов вперед, пять назад, вернулась на свое место, натерлась маслом и взяла читать книгу, которая уже несколько месяцев валялась в ее сумке — «Вода цвета утопленника» Эмиля Чорена. Та самая книга, которую подарил ей сослуживец, увлеченный литературой, тот, чьей мечтой было стать прославленным писателем. Она сочувствовала этому человеку, которому раз за разом не удавалось опубликовать хотя бы статью в какой-нибудь местной газете. Наткнувшись на что-то из его сочинений, она догадалась почему. У него были хоть и глубокие, но неудобопонятные фразы. Однажды он сказал ей, что автору, чтобы стать знаменитым, нужно одно из двух: благоволение неба или ранняя смерть. Несколько месяцев он уволился, и она ничего о нем не слышала, пока не получила письмо, в котором говорилось об успехе первых опубликованных им работ и о том, что к изданию готовится его роман. Его письмо заканчивалось фразой, которая ее немало удивила: «Я сотворил свою удачу». Она листала страницы книги, вспоминая своего давнего сослуживца, который повторял вслух: «Человеку легко быть глубоким, достаточно примириться со своими недостатками». «Если бы я была глубокой, я бы не забыла своего имени», — подумала она. Через два часа поверхностного чтения она почувствовала раздражение, собрала вещи и ушла.

Она снова поехала вдоль моря по улице Джумейра, где располагались бесчисленные торговые и медицинские центры до самой «Бурж аль-Араб». На одном из поворотов ей пришло в голову посетить дом, где она останавливалась на несколько дней, впервые приехав в Дубай. Возможно, она найдет подругу, которая может там до сих пор жить. Но она понимала, что скорее всего она никого не отыщет из тех, с кем познакомилась в первый день. Те, чьи пути разошлись в Дубае, никогда уже не встретятся, даже на улице шейха Заида с его шестиполостным движением в обе стороны.

Вдалеке появилась «Бурж Халифа». «Интересно, а как это все смотрится с высоты?» — подумала она. Вскоре показались башни улицы шейха Заида. В редком влажном тумане они стояли черными крепостями, на крышах горели огни. Иногда здание венчали четыре или пять прожекторов, похожие на проблесковые маячки самолета. Перед ней были гигантские здания, обнимающие небо, словно заявляющие этими огнями о своем присутствии. Им хотелось сказать всему миру: «Я здесь!». Именно это и кричало с самого утра зеленое здание, выросшее по соседству. Без огней. Она вспомнила, что на второй день после приезда она прошлась по улице шейха Заида, рассматривая здания и считая в них этажи. Удивителен восторг человека перед всем, что выше его, как будто с самого рождения он на пути наверх, на небеса!

Ее неутомимая память возвращала все, кроме имени. Она свернула на машине на улицу аль-Манхуль, а с нее — к дому, в котором жила первое время по улице аль-Роля. Перед пятиэтажной постройкой она притормозила. Это место первое в молодящемся городе четыре года назад приняло ее. Она поднялась на третий этаж и остановилась перед квартирой 39. Она немного колебалась: время для визита неподходящее и визит странный. Однако уверенность в том, что за дверью проживает большое количество девушек, большинство из которых в Дубае первый раз, как и она когда-то, придало ей смелости постучать. Это был пункт для вновь прибывших. Квартиру сдавали сириец с женой. Из четырех комнат они сделали гостиничные номера. Порой в комнате проживало больше трех девочек.

Дверь открыла женщина за сорок, жена того сирийца.

— Добрый вечер! Извините, что без приглашения.

— Прошу! Вы ищете комнату?

— Нет. Я жила здесь четыре года назад. Вы меня не помните?

Сирийка вгляделась посетительнице в лицо и ответила вопросом:

— Вы жили здесь?!

— Да.

Но она не вспомнила и спросила еще раз:

— В какой комнате?

— В той, справа. Я оставалась там две недели.

— А как тебя зовут, дорогая?

Она не знала, что ответить, и вышла из положения притворной улыбкой:

— Я жила с русской девушкой. Ее звали Наташа. Такая белокожая, высокая, длинный золотой волос.

Сирийка сомневалась:

— Наташа… Наташа… Может быть. Я не помню, здесь много было русских. А сейчас никакой Наташи нет.

Все могло бы измениться, вспомни сирийка девушку, стоящую перед ней. Но она, даже если и узнала лицо, то не помнила, как ее зовут, одну из многих, переступавших порог этого дома, тем более что эта история четырехлетней давности.

Женщина пригласила ее войти, подала чашку кофе и завела разговор о жилье и дороговизне, о том, что цены взлетели выше самой громадной башни города.

Возможно, женщина намекала таким образом, начав разговор о дорогих ценах, на то, что придется заплатить больше, чем в тот раз, на случай если она хотела снять комнату.

— Я здесь для того, чтобы отыскать старых подруг. Только за этим, — сказала она и назвала ей имя другой девушки, из Польши, и третьей, с Украины.

Но женщине ни одно из имен ни о чем не говорило.

В четыре в полной рассеянности она снова выехала на улицы Дубая. Погруженная в раздумья, она вела машину, пока не повернула на улицу шейха Заида, где в ряд, как пехота на военном крейсере, выстроились сияющие башни. Слева показалась «Бурж Халифа», корпусом похожая на ракету, готовую к старту. «А зачем ее запускать? Она и так парит в космосе».

Как только башня осталась позади, слева и справа перед ней встали другие стеклянные небоскребы разной высоты — из Города высоких технологий, Поселка просвещения и Информационного городка. «Боже мой! Где они взяли столько стекла?» — изумилась она, как каждый, кто первый раз видел их. Они все вырастали и вырастали. В какой-то момент она спросила про себя: «Неужели они тоже возникли за одну ночь?». Она вцепилась в руль и пустилась, как гонщик, не смотря по сторонам. Именно так каждое утро она ездила в офис на работу, и это объясняло, почему она не замечала, как растет город. «Город соперничает со своими создателями», — задумалась она, проезжая вдоль линии метро. Она остановилась у одной из станций, похожей на раковину-крепость. Справа виднелся причал Дубая, заполненный роскошными яхтами, которые бороздили по водным каналам, соединяющимся с морем, между башнями различной высоты. С первого дня ее пленил этот район. Как она хотела жить здесь! Только цены на жилье кусались. На противоположной стороне располагался квартал башен на озерах, который она рассматривала как вариант, если решит однажды переехать, а набережная будет совсем не по карману. Быстро миновав это место, она оказалась недалеко от торгового центра «Ибн Батута» на окраине города, через которую лежала дорога к Джабаль Али. Строительные работы тянулись даже вглубь, шокируя любого, попавшего сюда впервые. Здесь строится мост, там роют канал, каждый день запускаются новые трассы. Она уже не понимала, откуда приехала и в какой стороне выезд. От всех этих скорых перемен она вопрошала: найдет ли она дорогу домой, откуда выехала пару часов назад? все ли на своем месте?

Поскольку уж заехала сюда, она решила посетить центр «Ибн Батута». Это был шанс освежить впечатления встречами с новыми людьми и закупить все необходимое на следующую неделю. С трудом она отыскала место для парковки, неровно поставила машину и вышла. Проходя по галереям центра, она поймала себя на том, что спешит, лишая себя возможности рассмотреть замечательные детали. Лишь две вещи привлекли ее внимание: индийский слон в натуральную величину и зал в персидском стиле. Именно под его куполом, зачаровывающем своей высотой, она поняла, что бежит. Она почувствовала, что эта высота, а также зеленый и голубой оттенки, в которые был раскрашен купол, именно из-за них она забыла сегодня утром, как ее зовут.

Она вернулась туда, откуда начала, и пошла медленнее. Через полчаса прогулки то скорым шагом, то в размышлениях она зашла в супермаркет центра и вышла оттуда через час с полной тележкой. Хотела было направиться к машине, но ее остановил аромат кофе, идущий из соседнего кафе. Она присела за столик в центре зала, попросила кофе и начала изучать присутствующих. Сначала она пыталась определить, чьи лица печальны, а чьи излучают радость, кто одинок, а кто полон жизни. Никто не был грустным настолько, чтобы искать, с кем разделить свою печаль, но и тех, кто сиял бы от счастья, тоже не было. Что касается одиночества, то оно оказалось написано на всех лицах, особенно женских. Как часто она задавалась вопросом: «Неужели мужчины не страдают от одиночества?».