Репортер «Санди Экспресс» оказался обаятельным повесой средних лет. Он нашел Фен вликолепной и засыпал ее комплиментами, превознося до небес в надежде на возможную нескромность с ее стороны. После ланча, приготовленного Тори, фотограф сделал снимки Дездемоны и Маколея в странных ракурсах. Лошади все еще были толстоваты после шестинедельного отдыха. Потом он сфотографировал двор, дом и кухню, где Тори занималась готовкой, и Фен на фоне множества розочек.

– Я подумываю о том, чтобы нанять секретаря, который будет разбираться с письмами от поклонников, – сказала Фен. Она успела выпить три стакана вина за ланчем.

– Неудивительно, – сказал репортер «Экспрсса». – Все девочки Англии мечтают о том, чтобы стать такими, как вы.

– Ради всего святого надеюсь, что они ведут себя не так, как она, – раздался голос, и появился Дино – небритый, зевающий, с мешками под глазами. Он налил себе большую порцию виски.

– Это твой завтрак? – зло фыркнула Фен.

– Нет. На завтрак была первая порция, – сказал Дино. – Привет, – бросил он репортеру и ушел в направлении конюшни.

– Это Дино Ферранти? – спросил репортер, снова наполняя стакан Фен. – Эффектный парень, даже несмотря на щетину. Больше похож на рок-звезду. Ваш последний.?

– Ничего подобного, – рявкнула Фен. – Он работает с Джейком. Честно говоря, если бы мы с ним оказались вдвоем на необитаемом острове, я предпочла бы, чтобы ко мне подъезжали гориллы.

– И совершенно впустую, – сказал Дино, вновь входя в комнату. – Гориллы в основном гомики. Кто-нибудь видел последний еженедельник «Лошади и собаки»?

– Проклятье! Не подсушивай! – сказала Фен. – Пойдемте в гостиную, там нам не будут мешать.

Уже темнело, когда она проводила их. Снаружи уже ждал грузовик, заправленный бензином, водой и припасами для людей и мотора. Фен подумала, что пора поторопиться. Машина должна была захать за ней в пол-шестого. В кухне она обнаружила Дино, Тори и Сару, склонившихся над списком вещей, которые нужно взять в Амстердам. Фен глянула в свой блокнот для сообщений: звонили из ATV, из «Женского права», и Мелис Гордон. Берясь за телефон, Фен вдруг заметила, что ее бледнорозовый вязаный жакет из ангоры, котрый сушился на полотенце, весь покрыт черной шерстью.

– А, черт побери! – сказала она и бросила трубку на рычаг.

Тори встревоженно подняла голову.

– Что случилось?

– Мой розовый жакет. Он мне завтра нужен, а ты не могла уже не пускать к нему проклятых кошек!

Дино оторвался от бумаг с информаций о лошадях.

– Ну так уложи его заранее, – спокойно сказал он. – Тори приготовила ланч для твоих обожателей из прессы, за что у тебя даже не хватило воспитания ее поблагодарить. Она погладила все, что ы берем с собой завтра, и забрала все из чистки, и обеспечила нам еды на месяц. У нее не было времени сторожить твой бледнорозовый свитер, – он четко выделял слова, – от вторжения котов.

Фен потеряла терпение.

– Я пять месяцев работала как проклятая, занимаясь лошадьми в одиночку, а теперь на меня можно наплевать! – крикнула она и вырвалась из кухни. Через пять минут она вернулась. С волос ее капала вода.

– Кто пользовался моей сушилкой для волос?

– Я, – извиняющимся тоном сказала Тори. – Сушила волосы Дарклис.

– Ну так ты ее сожгла. И как я теперь должна сушить волосы?

– Почему бы тебе не сунуть голову в духовку? – сказал Дино. – Газ лучше не включать. Ты уже выросла из своих сапог по пятьсот фунтов каждый. Мы все знаем, что ты – английский гений верхового искусства и образец для подражания для всех девочек школьного возраста. И мы уже сыты этим по горло! Ты отлично знаешь, что не посмела бы так разоваривать с Тори, будь бы здесь Джейк!

– «Был бы»! – рявкнула Фен. – Правильно говорить «был бы»! – и она снова выбежала из кухни.

– О господи, – сказала огорченная Тори, глядя на последние оранжевые лучи заката. – О господи.

Фен была в таком бешенстве, что уехала в Лондон, ни с кем не попрощавшись. Она надела изысканное черное платье с открытой спиной, которое купила в Париже прошлым летом и ни разу не надевала, а к нему – черные туфли на высоких каблуках, черные чулки и кулон – подарок Дино. Когда она вошла в зал, где происходила предобеденная выпивка, битком набитый спортивными знаменитостями, коментаторами и журналистами – там были все, кого только можно себе вообразить – в ее сторону повернулись только несколько голов. Фен направилась погоорить с Дадли Диплоком, который стоял, прислонившись к камину, и предоставила обществу обозреть свою спину. Вырез на платье был таким низким, что платье чуть не расходилось. Когда Фен спустя пять минут обернулась, все пялились на нее. Это был один из тех вечеров, когда ее обаяние по-настоящему действовало – может быть, потому что от нее исходило какое-то распутное обещание, потому что она всей душой стремилась забыть Дино и все, что произошло дома.

– Что значит «Ф»? – спросил знаменитый теннисист.

– Фифочка с финтифлюшкой, – мило ответила Фен. – И это начертано изумрудами и жемчугом. Каждый может проверить самолично.

– Скажите это еще раз, – сказал теннисист, когда все рассмеялись.

Вскоре журналисты так и роились вокруг нее. Они пытались расспросить ее про Билли и Дино, но Фен отвечала, что она замужем за своей карьерой и не намерена разводиться. Она много выпила и с некоторым трудом добралась до обеденной залы, хотя идти было недалеко. Она обнаружила, что ее место за столом – между знаменитым футболистом, у которого были свтлые волосы с искусственной завивкой и искусственый же загар, а звали его Гарри, и олимпийским толкателем ядра, у которого мышцы рук грозили разорвать пиджак, а живот нависал над столом. Толкатель ядра, к общему восторгу, поднял Фен над головой, когда она пожаловалась, что ей не видно принцессу.

Поскольку многие из присутствующих были ограничены в своем рационе той или иной диетой, первой перменой блюд были ветчина и дыня. Футболист Гарри нашел это из ряда вон экстравагантным.

– У тебя есть приятель? – спросил он Фен.

– Нет.

– Понятно. Скачки как заменитель секса.

– Какое оригинальное мнение, – вежливо сказала Фен, делая из несъеденного рулета шарики и швыряя их в Дадли.

– Так оно и есть на самом деле. Странно, наездницы обычно и сами – как лошади, а ты нет.

– Что за чушь ты несешь, – сказал толкатель ядра.

– Почему бы тебе не поехать ко мне? – сказал футболист Гарри. – Жена сейчас у матери. Я тебе понравлюсь больше, чем лошади.

– Ты так думаешь? – спросила Фен.

Вдруг зала взорвалась фотовспышками. Фотографы сгрудились вокруг опоздавшего – высокого, загорелого, очень широкоплечего мужчины. На нем была грязня куртка, темносиня рубашка, джинсы и спортивные тапочки. Он был невероятно привлекателен грубой, естественной привлекательностью и явно не был смущен те, что единственный из присутствующих одет неподходяще для обеда. Самолет из Рима опоздал; у него не было времени переодеться.

При виде его толпа официанток, синхронно встрепенувшись, как в какой-нибудь музыкальной комди, чуть не выронили массивные продолговатые серебряные подносы с мясом, которое они разносили. Одна миловидная брюнетка была так зачарована, что положила толкателю ядра пять ломтей бифштекса, продолжая глязеть на новоприбывшего, словно в трансе. Другие наперебой рванулись в кухню, и через несколько секунд новоприбывшему со всех сторон протягивали подносы с ветчиной и дыней, общим чисолм шесть штук, а также большие стаканы с ромом и «Бакарди». Стаканы он выстроил перед собой в линию, хохоча без устали и демонстрируя прекрасные белые большие зубы с несколькими золотыми коронками. На густую черную шерсть у него на груди свисала золотая иконка со Святым Кристофером.

– Кто это? – спросил толкатель ядра.

– Энрико Манчини, – сказала Фен. – Самый быстрый человке на Земле.

– Да, ведет он себя именно так, – сказал Гарри с неодобрением. – Мне не нравятся гонщики. Задирают нос, кук будто это невесть что – ездить и ездить по кругу по той же самой дорожке.