– Мелис сияет, как Чеширский кот, который сожрал канарейку.

Фен взяла розочку.

– Он все еще зол на меня?

– Наоборот. Теперь он думает, что ты очень храбро поступила, что вообще участвовала. Руперт сказал ему, что ты вчера вечером съела несвежую устрицу, и вызвалась участвовать только потому, что больше никого не было.

– Руперт так сказал? – недоверчиво переспросила Фен. – Это потрясающе благородный поступок с его стороны.

Билли расмеялся.

– Руперт любит побеждать. Так что теперь Мелис считает тебя очень отважной.

– Я не такая, – пробормотала Фен. – Я просто идиотка. – Она снова посмотрела на розочку. Та была такого же точно цвета, как пролитая кровь. – Я не участвовала в победе. Я не заслуиваю этого.

– Ты заслужила ту, которую в начае недели получил Людвиг. Считай, что эта вместо той.

Но Фен снова расплакалась.

– Ангел, не плачь. Пожалуйста.

Билли снова привлек ее в объятия, позволив ее слезам промочить ему рубашку. Билли был таким теплым, таким надежным и успокаивающим. Фен не могла отпустить его.

Вошла нянечкасо словами, что время визита истекло, и Фен нужно отдохнуть.

Билли поднял голову.

– Duo momento, grazie.

Он повернуля обратно к Фен.

– Я приду завтра утром и заберу тебя.

– Ты не мог бы принести мне какую-нибудь одежду? Лучше всего паранджу.

– А завтра вечером мы пойдем с тобой поужинать, и я буду обращаться с тобой, как со взрослой.

Фен, которая вышла наутро из больницы, была очень бледной и покорной Фен. Били принес ей одежду, но то, что ему второпях показалось платьем, оказалось хлопчатобумажной ночной рубашкой с розовой пантрой спереди. Губы и нос Фен все еще были распухшими и в синяках.

– Не смотри на меня, я такая уродина.

Нянечка свернула ее окровавленную одежду в узел.

– Надеюсь, нас не арестуют, – сказала Фен.

– Боюсь, что таксисты бастуют, – сказал Билли, беря ее под руку. – Так что нам придется ехать автобусом до Вилла Боргезе.

– Ой! – вскрикнула Фен, когда прохожий-итальянец задел ее.

Прибыл переполненный автобус, с трудом проложив себе дорогу среди автомобильной толчеи.

– В Риме запрещено пользоваться гудками, – сказала Фен.

– К несчастью для сов, – сказал Билли, когда они пробивали себе дорогу к автобусу. По крайней мере на десять секунд их разделила толпа, потом Билли пробился к Фен.

– Ты в порядке?

– Мне очень не хватает перочинного ножика для заточки локтй. И еще меня общупали примерно шесть мужчин.

– Может, ты хочешь сказать «нащупали»?

Автобусные двери закрылись, втолкнув еще десяток человек внутрь, и плотно прижав Фен к Билли. Она в смущении попыталась отстраниться от него, но ничего хорошего из этого не вышло: толпа снова толкнула ее к нему, а вдобавок Фен выпустила поручень и влетела в объятия Билли, как реактивный снаряд. Билли сомкнул объятия.

– Я пожалуюсь в Сардинс Либ, – смущенно пробормотала Фен.

– А я – нет, – сказал Билли. – Расслабься.

Подняв голову, Фен увидела в его глазах нежность и бытро отвернулась. Но снова она почувствовала в нем что-то такое надежное и успокаивающее, что позволила себе расслабиться до кона поездки, мысленно молясь о том, чтобы Билли не услышал, как сильно бьется ее сердце.

«Он любит Джейни», – яростно убеждала она себя. – «Он всего лишь вежлив по отношению ко мне».

Весь день прошел как во сне. Все кроме Гризельды были невероятно милы. Мелис позволил Фен проехаться на Дездемоне, чтобы вернуть уверенность в себе, и был очень обрадован е успехами. С чувством нереальности происходящего Фен сидела в служебной ложе на трибунах рядом с мистером Блоком и смотрела гонки на Главный приз, которые закончились состязанием между Пьеро, Рупертом, Людвиго, Вишбоуном, Билли и Гризельдой. К Билли, вдохновленному вчерашними двумя победами, казалось, вернулись прежний запал и прежняя уверенность в себе. Он гнал так, как будто при нем была запасная шея, и пришел первым. Руперт, отставший от него на три! секунды, был вторым.

– На кой черт я притащил тебя обратно, если все, что ты делаешь – это обгоняешь меня? – проворчал Руперт, когда они скакали в круг.

В конюшне все уже начали собирать вещи. Гризельда наблюдала, как работает Джорджи. Она проворчала:

– Скверное возвращение домой. И все из-за этой глупой девчонки Максвелл. Надеюсь, что Мелис понял свою ошибку, и выгонит ее из команды.

Билли, который ухаживал за ногами Багля, сердито глянул на нее.

– Фен уже взяли в команду для Парижа и Люцерны.

– О господи, не говорите мне, что я должна терпеть ее до конца месяца! Нужно поговрить с Мелисом, чтобы он размещал ее в дороге не со мной.

Руперт, который кормил Снейкпита кукурузой, глянул на Билли и вопросительно поднял бровь. Билли кивнул.

– Мелис уже это сделал, – сказал Руперт. – Я продал пару лошадей на прошлой неделе, так что мы забираем Фен обратно к себе.

– А что с Сарой? – спросила Гризельда тоном глубокого отвращения.

– Она симпатяшка, – ответил Руперт. – Может рассичтывать на мою постель в грузовике в любой момент – если я тоже буду находиться в этой постели.

Гризельда выглядела совершенно разъяренной.

– Ах, маленькая дрянь! Так она действительно договорилась о другом размещении в дороге, не сказав мне! А кто будет платить часть денег за бензин и дорожные пошлины на автостраде? Вот и верь людям, а они договариваются у тебя за спиной.

– Она еще не знает, что поедет с нами, – любезно сказал Билли. – Но я уверен, что зная, как бы в с Джорджи хотели иметь грузовик в полном своем распоряжении, она не будет возражать.

– Ну, будете сами виноваты, если она! так будет вам показывать дорогу, что вы заедете в Румынию, – резко сказала Гризл.

Билли попрощался с мистесом Блоком, который отправлялся самолетом обратно в Лондон.

– Отличная работа, парень, – сказал он, пожимая Билли руку. – Я в высшей степени доволен таким положением вещей. Мы на правильном пути.

Потом Билли нашел Мелиса.

– Слушай, я знаю, что должен сегодня вечером быть на обеде вместе со всеми вами, и я бы очень хотел, но я подумал, что должен повести Фен куда-нибудь в тихое место. – Он покраснел. – По-моему, ее нужно ободрить.

Билли знал, что Фен стыдится своего поцарапанного лица, поэтому он повел ее в крошечный темный ресторанчик, где они выбрали место в нише, отдельно от других посетителей. Фен все еще неважно себя чувствовала, так что он заказал ей классический ризотто с маслом и пармезаном, и кормил ее ложечка за ложечкой, как маленькую девочку.

– Я так горжусь тобой, – в сотый раз сказала она. – Но это совсем неподходящее празднование твоего успеха: я даже есть толком не могу, и мы оба пьем кока-колу.

Билли накрыл ее руку своей рукой, и это было так правильно, что он не стал убирать руку.

Потом они бродили по вымощенным булыжником улицам Рима, мимо темных руин и освещенных фонтанов, пока не нашли уединенную каменную скамейку, на которую сели, и Билли очень нежно поцеловал Фен в бедные разбитые губы.

– Я так рад, что ты не была в постели этого шатуна прошлой ночью.

Он провел ладонью по ее щеке. Было огромным облегчением, что больше не надо отворачиваться, чтобы он не почувствовал прыщики на ее коже.

– Ох, Билли, я сходила по тебе с ума с тринадцати лет.

– По мне? – изумленно спросил он.

– Да. По тебе сходили с ума миллионы дечонок, но ты либо слишком скромен, либо слишком хороший человек, чтобы это осознавать. Общественное мнение единодушно в том, что Рупертом можно увлечься, но если за кого-то и выходить замуж, так за тебя. Не пойми меня так, словно я что-то предлагаю, – добавила она, залившись краской.

Билли снова поцеловал ее. Она толком не знала, что надо делать с языком при поцелуе, поэтому подражала тому, что делал Билли.

– Ты такая милая, – пробормотал он, – а я слишком старый и потрепанный для тебя. Тебе ни к чему поношенные тряпки из третьих рук.

– Чушь, – запротестовала Фен. – Подумай об антиквариате: это вещи из третьих, четвертых и пятых рук, но они несравненно ценнее любых новых.